Аркадий Вайнер - Криминальные романы и повести. Сборник. Кн.1-14

— Ага! Я обожаю такие звонки: «Ваш друг здесь больше не живет! Он — подлец, укравший мою молодость! И вообще, больше не смейте звонить сюда!»

— Перестань! — засмеялся магнат. — Люда — вполне цивилизованная женщина, почти все понимает. Нет, у нас вполне благопристойные отношения. А к тебе она всегда хорошо относилась…

Мы помолчали, и я добавил:

— Она всегда считала тебя противовесом дурному влиянию Кота. Предполагалось, что ты являешь фактор сдерживания и здравомыслия. Все чепуха…

Серега тихо засмеялся.

— Ты чего? — поинтересовался я.

— Вспомнил, как Люда нас обоих с Котом вышибла…

— Почему? — удивился я.

— Да мы пришли к ней деньги занимать, а она нам перчит мозги какой-то невыносимой патетикой. А про тебя, ну и про себя, естественно, она сказала с тяжелым вздохом: «За спиной каждого преуспевающего мужчины стоит очень усталая любящая женщина». Я, конечно, в расчете на деньги промолчал, а Кот, конечно, ответил: «Точно! Голая, очень костистая и с косой в руках!» Ну, Люда и сказала нам ласково: «Пошли вон отсюда! Оба!»

Мы засмеялись.

— Давно было, — сказал Серега. — Ванька еще был пацанчик. Кот для него был фигурой культовой…

— Ну да! — усмехнулся я. — Если учесть, что, собираясь к нам, Кот отбирал у тебя офицерские погоны, кобуру, кокарды и дарил Ваньке…

— Погоны были старые, кобура пустая, — вздохнул Серега. — А вот золотую медаль чемпиона он подарил Ваньке настоящую, собственную…

Интересно, Верный Конь забыл? Или, наоборот, мне намекает?

— Да, Серега, я помню это. Я помню, как на мой тридцатник Кот на банкете вручил мне свой орден Октябрьской Революции.

Серега кивнул:

— Это был знаменитый праздник, и подарочек Кота ничего выглядел — эффектно… Ты ему через пару месяцев отдарил «БМВ». Помню…

— Ну, на этой «боевой машине вымогателей» Кот недолго наездил — расколотил ее вдребезги, расшиб на мелкий металлолом…

— Это не важно, — усмехнулся Серега. — Ты ведь тоже дареный орден не носишь. Смешно сказать, я тогда очень переживал — мне-то вы таких подарков не дарили…

Я искренне удивился:

— Верный Конь, неужто ревновал? Завидовал?

— Нет, не завидовал, — помотал Серега головой. — Никогда. Ценность самого подарка — чепуха, ничего не значит. Важно душевложение в подарок, на твоем языке выражаясь — инвестиция чувства.

— А! Чего там сейчас вспоминать! Нет давно этих подарков, и чувств не осталось…

— А сами мы, как шары по бильярду раскатились, над лузами повисли, друг друга боимся, приглядываемся — у кого кладка лучше. — Серега махнул рукой и спросил: — А сколько Ваньке сейчас?

— Тринадцать. Через пару лет пошлю в Англию…

— Что-то ты задержался, — усмехнулся Сергей. — Я смотрю, дома учиться стало неприлично.

— Нормальная мечта нищих дураков. Ни один из студентов, отправленных Петром в Европу, не вернулся домой.

— А Ванька вернется?

— А куда ж ему деваться? — засмеялся я и показал рукой за окно: — Вот всем этим ему предстоит владеть и управлять лет через двадцать.

Кортеж резал автомобильную толчею на запруженных улицах Москвы, выскакивая на резервную полосу и встречное полотно движения в затеснениях и пробках. Серега нажал кнопку на панели — звуконепроницаемое стекло плавно поднялось, отъединив нас в салоне от телохранителя и шофера.

— Ты не хочешь рассказать обстоятельства вашего боя с Котом? — спросил Сергей.

— Нет! — отрезал я и, помолчав, добавил: — Это никакой не секрет. Но если я тебе начну объяснять все с самого начала, получится глупая длинная сплетня — «ты сам виноват!», «а ты меня не слушался!», «а ты меня предал в беде!». И конца этим взаимным препирательствам не будет никогда. Эти разговоры не объясняют ничего по существу.

— А что объясняет?

— Дремучая и вечно свеженькая сказка о двух медведях в одной берлоге… Кот не понимал, как быстро и решительно меняются времена. Он думал, что этот развеселый разбойный бизнес, когда вся страна стала огромным беспризорным Эльдорадо, когда миллионы просто валялись на земле — нагнись и подбери или силой отними, — вот он и думал, что это будет всегда…

— А ты?

— А я знал, что так не будет, и пытался заставить его делать то, что я говорю. А он плевал на меня и беспредельничал как хотел. Конец известен, — неожиданно для самого себя сказал я с досадой и горечью.

— Кот считает, что это ты его сплавил в зону, — заметил Сергей.

— Вольному воля, — развел я руками. — В нем бушует чудовищная энергия заблуждения. И она заведет его далеко…

— Мне все равно надо знать подробности. Без этого не оценить степень и направление опасности.

Я махнул рукой:

— Надо оценивать ситуацию в целом, подробности тебе не помогут. У тебя, к сожалению, неверный настрой…

— В смысле?

— Ты, разыскав Кота, ни в чем его не разубедишь и не уговоришь. Рассчитаться со мной — главная и единственная сверхценная идея его жизни. Глупо, конечно, но это так…

— Сделай милость, не ряди Кота Бойко в графы Монте-Кристо, — усмехнулся Ордынцев.

Я устал. Откинулся, прикрыв глаза, на подушку лимузина. Никто ничего не понимает. Сказал терпеливо:

— К сожалению, жизнь проще и страшнее беллетристики. Сейчас Кот опаснее Монте-Кристо…

— Але-але, только без паранойи! — замахал руками Серега.

— Нищий юноша Эдмон Дантес, до того как его кинули на нары в замок Иф, прожил ничтожную убогую жизнь мелкого обывателя, — терпеливо объяснял я. — Только став графом Монте-Кристо, он наконец зажил яркой, пряной, увлекательной жизнью героя, любовника, интригана, мстителя, вершителя чужих судеб. С этого момента, по существу, только и началась его жизнь. А у Кота Бойко, независимо от того, убьет он меня или пристрелят его самого, на этом все кончится…

— Уточните мысль, банкир Данглар, — смирно попросил Сергей.

— У Кота нет потенциала развития в жизни, у него все в прошлом.

— При всем уважении к возможностям вашего системного мышления, мой почитаемый учитель, наставник и гуру, — ехидно сказал Сергей, — хочу заметить, что из всех известных мне людей Кот Бойко меньше всего похож на поношенного дедушку-ветерана, у которого все в прошлом. Извините, пожалуйста, если что не так сказал…

— Пожалуйста, пожалуйста, — снисходительно кивнул я. — Вся мировая финансовая игра — от Нью-йоркской биржи до торговли пирожками — это обмен финансовыми рисками. Выигрывает тот, кто сумел снизить свои риски до минимума. Понимаешь?

— Я думаю, что вся жизнь — это обмен рисками, — серьезно сказал Ордынцев.

— Длинная цепь решений — человек оценивает свои интересы и степень риска.

— Точно. И каждый день, принимая эти решения, я должен понять, какое у этого человека вчера и что его может ждать завтра. Это стало для меня привычкой и необходимым условием. Мы должны произвести с Котом обмен рисками.