Кит Стюарт - Дни чудес

Я указываю на два скрипучих кресла в углу, словно приглашая в свой офис. Мы молча проходим вперед, и она садится в то, где сидел Кэллум на нашем первом «свидании». Причудливое повторение, только теперь я здесь с папиной «девушкой», и это заставляет меня ощущать себя участницей мыльной оперы или греческой трагедии. И только когда мы обе, продолжая сидеть, снова поглядываем друг на друга, я понимаю, что у меня нет плана. Я понятия не имею, что на самом деле творю. Неожиданно на меня наваливается усталость.

– Это чудесное место, – говорит Ванесса. – Почему я сюда не прихожу? Девочкой я любила комиксы. Я читала каждый выпуск «Приключений Тинтина». Помню, что отмечала на большой карте мира, висевшей на стене моей спальни, все места, в которых он побывал. Лет до пятнадцати я обожала капитана Хэддока. Я была необычным ребенком. Как бы то ни было – привет, чем могу тебе помочь?

Я сразу в нее влюбляюсь. Блин! Она красивая, утонченная и, похоже, на самом деле довольна собой. Я начинаю беспокоиться: а может, ее совсем не интересует мой папа? Я решаю как можно более деликатно затронуть эту тему.

– Что ж, просто я… думаю, папа был… то есть после свидания… О господи, послушайте, он вам понравился?

Она разражается смехом, причем смеется так громко и беззастенчиво, что я тоже начинаю улыбаться. Парень, изучающий манга, смотрит на нас с подозрением.

– А ты не теряешь времени даром, – замечает она.

– Жизнь слишком коротка, – отвечаю я.

Интересно, сказал ли ей папа что-то про меня, потому что ее губы моментально поджимаются. Она отвечает не сразу.

– Да, – говорит она. – Он мне понравился. То есть свидание было ядерной катастрофой, но это была забавная ядерная катастрофа.

– А что, бывают забавные ядерные катастрофы?

– Несколько месяцев назад я не могла бы представить, что это возможно, но теперь у меня началась новая жизнь – жизнь, в которой я встречаюсь с мужчинами и занимаюсь пилатесом.

– Он мне немного рассказывал об этом.

– А он рассказывал тебе про шефа, который швырнул в нас стейком?

– Я решила, он это выдумал.

Она с энтузиазмом трясет головой:

– Нет, все это правда. Думаю, если бы мы не сбежали, то попали бы в меню.

– Вы ему нравитесь, – говорю я.

– Шефу?

– Нет, моему папе!

– Правда? Он не попросил номер моего телефона, имейл или что-то еще.

– Наверное, он был смущен, знаете… тем, что все пошло совершенно не так. К тому же у него куча разных проблем. Работа, я…

– Ты? – удивляется она.

Похоже, папа ей так ничего и не рассказал, так что я быстренько ввожу ее в курс дела. Я рассказываю об уходе мамы, о моем диагнозе и обо всей той фигне, которая творится в последнее время. Я даю понять, что не принуждаю ее снова увидеться с ним, но, пожалуй, так оно и есть. Папа меня убьет. Я ничего не говорю про театр, потому что папа, как ни странно, не хочет обсуждать свою работу с кандидатками. Полагаю, он хочет сам, лично, рассказать им, что тратит свою жизнь на приглашение духовых оркестров, унылых комиков и обучающих кукольных представлений. Вполне понятно. В ответ она немного рассказывает о себе, о разводе, о том, что всегда занята скучной офисной работой, от которой ужасно хочется сбежать куда-нибудь в Африку, Эквадор или Японию. Это так странно – чувствовать себя взрослой, занятой взрослым разговором где-нибудь в кафе или типа того. Она забавная и по-настоящему умная. Разочарованная, но при этом пылкая.

– Знаешь, чего мне не хватает? – говорит она. – Просто болтаться в местах вроде этого. Когда человек вырастает, он берет на себя все эти нагрузки – работу, семью, амбиции – и полагает, что все это обогащает его жизнь. Так оно и есть, конечно, но что-то и пропадает. Так легко потерять себя самого среди всех этих требований и обязательств. Теряешь ощущение того, кто ты и каков ты есть на самом деле. Почему я еду домой и каждый вечер читаю отчеты? Почему не читаю… – Для вдохновения она оглядывается по сторонам. – Почему я не читаю «Бэтмена»?

– О-о, из всего выбрать именно это… – охаю я.

– Плохой выбор?

– Не заводите ее! – вопит Рики из-за прилавка.

– Может быть, порекомендуете мне что-нибудь? – спрашивает Ванесса.

– «Персеполис», – немедленно вставляю я. – Вам, несомненно, понравится «Персеполис». Это о молодой девушке, выросшей в Иране в семидесятые и восставшей против ожиданий общества.

– У нее есть сверхспособности?

– Нет. Это не тот тип комикса.

Она кивает, бросает быстрый взгляд на свой сотовый, а потом снова на меня:

– Ну и что теперь будем делать?

– Не знаю. Хотите снова с ним увидеться?

– Да. Но… Может быть, что-то несерьезное. Чтобы не было нажима. И не было шанса, что чокнутый шеф выгонит из ресторана.

– Гм… это мудрено. И ему нельзя знать, что мы разговаривали. Ему это покажется странным.

– Честно говоря, он будет прав. Ой, послушай, мне пришла в голову одна мысль… Хотя нет, это слишком глупо.

– Поверьте, для моего папы ничто не может быть слишком глупым.

– Учитель музыки из местной школы каждый четверг по вечерам проводит в городском культурном центре уроки музыки для взрослых. Приходишь, выпиваешь бокал вина, выбираешь музыкальный инструмент и занимаешься. Моя соседка уговорила меня пойти с ней. Как думаешь, пригласить его? Он может привести с собой людей. Тогда это, по сути, не будет свиданием.

– О! Если честно, это вполне в его духе. И он наверняка знает людей, которые могут прийти.

– Ну, это похоже на план. То есть план-то глупый, но Бог мне поможет.

Она встает, я тоже. Потом она протягивает мне руку, и я пожимаю ее. Похоже, мы только что заключили сделку. Ванесса собирается уйти, но на минуту останавливается.

– У вас продается эта книга, «Персеполис»? – обращается она в сторону прилавка.

– Да, – откликается Рики.

– Тогда, черт возьми, я покупаю ее!

Ух ты! Мне стоит получить здесь работу. Приводить сюда перспективных подружек папы и продавать им комиксы за свой процент. Когда Ванесса уходит, я решаю взглянуть, есть ли у них первый выпуск нового «Сорвиголовы». Я несу его к прилавку, нащупывая в кармане мелочь.

– Что, еще одна покупка? – Рики изображает удивление. – Я попросил бы тебя приходить чаще, но не уверен, что это технически возможно.

– Просто продай мне чертов комикс! Ой, а можно ручку?

Я снова иду по дороге, ведущей к дому Кэллума. Подойдя, я вижу, что шторы в верхней спальне по-прежнему задернуты. Я вынимаю комикс и смотрю на него. В верхней части обложки я царапаю:

Я ВЕЛЮ тебе встать с постели. Ханна. ххххх.

И бросаю в почтовый ящик.

Пройдя ярдов пятьдесят от его дома, я начинаю сожалеть о том, что написала это. У него настоящая депрессия, а вдруг он подумает, что, велев ему встать, я все упрощаю? К тому же зачем мне понадобилось ставить целых ПЯТЬ поцелуев?