Кит Стюарт - Дни чудес

– Хорошо, – говорит он. – Просто успокойся.

Он подходит ко мне и трогает за плечо, а я сердито от него отскакиваю.

– Перестань! – злюсь я.

– Что?! – явно обидевшись, вопит он.

Это всего лишь небольшая, ничего не значащая перепалка, но навязчивое участие Джея вновь убеждает меня в том, что между нами никогда ничего не будет. Только не так. Я еще могу стерпеть такое от папы – мы связаны договором, и он должен заботиться обо мне, но мне правда не нужно, чтобы два мужика обращались со мной как с фарфоровой куклой, тем более что они едва в состоянии позаботиться о самих себе. Я прохожу мимо Джея в гостиную и валюсь на диван, чтобы он не смог сесть рядом.

Как по сигналу, открывается входная дверь и появляется папа. На нем старая толстовка с капюшоном и рваные джинсы – и то и другое испачкано машинным маслом и сажей. Я вспоминаю, что по-прежнему сердита на него из-за пьесы, а потому не улыбаюсь и не говорю «привет», просто машу ему рукой.

– Привет, – говорит он. – Где Джей?

– На кухне. Что с тобой стряслось?

– А-а, чинил котел вместе с Шоном. Боюсь, у меня плохие новости. – (Такое ощущение, будто он всю дорогу домой репетировал то, что сейчас скажет.) – Нужны новые детали, которые мы сможем установить только в понедельник, вода отключена, а это означает, что мы не сможем открыться для публики. Угроза здоровью и безопасности. Придется отменить спектакль.

– Ах, неужели? – ехидничаю я. – До чего офигенно удобно.

– Ханна! – На этот раз он не извиняется, а чуточку сердится, но для папы это и означает сильно сердиться. – Это непростое решение. Я принял его не из-за тебя.

– Конечно.

В двери появляется Джей:

– Здравствуйте, мистер Роуз.

– А-а, Джей! Как дела?

Молчание и напряженность. Мужики пытаются угадать мысли друг друга, а заодно и мои. Наши смущенные взгляды ведут перекрестный огонь. Это как в той сцене в конце «Бешеных псов», где они направляют пушки друг на друга – с той разницей, что мы британцы из среднего класса, поэтому испытываем невысказанную тревогу. Мне вдруг захотелось, чтобы здесь оказалась какая-нибудь взрослая женщина и разобралась с этой парочкой.

В конце концов я громко вздыхаю, запускаю игру Джея и разношу вертолет к чертям.

В понедельник утром я подъехал к театру, подпевая Бобби Дарину. Въезжая на пустую парковку, я испытал знакомую дрожь возбуждения. Даже после происшествия с потопом вид этого здания воодушевлял меня.

Честно говоря, оно не отличается красотой. По сути дела, это необычайно уродливое бетонное сооружение 1970-х годов. Если бы многоэтажная парковка трахнула дом престарелых, то театр «Уиллоу три» мог бы стать омерзительным плодом их любви. Тем не менее, пусть даже живое представление происходит в таком уродливом здании, в любой постановке есть нечто магическое, способствующее трансформации. Близость актеров к зрителям, накал в воздушном пространстве между ними – с этим не сравнится никакой телевизор с плоским экраном или компьютер с широкополосным доступом в Интернет. Люди привыкли, чтобы их удивляли, испытывали и воспитывали. Теперь они в основном смотрят диснеевские мультики и современные мюзиклы, наскоро переделанные из великих хитов давно ушедших поп-исполнителей. Но это хорошо. Если люди хотят увидеть «The Reflex», хит группы «Дюран-Дюран», мы поставим и его. Всякий раз входя в наш маленький зрительный зал, независимо от того, показываем мы Шекспира или скетч, копирующий выступление «Shakespear’s Sister», я ощущаю явственный гудящий потенциал пустого пространства. Сегодня зрители увидят мастер-класс по брейк-дансу, который будет вести Нит Трикс. На самом деле его зовут Грег, и работает он на складе-холодильнике в Шептоне. Отличный парень. В середине недели, когда отремонтируют котел, мы поставим «Золото Бродвея», подборку знаменитых сцен из классических мюзиклов в исполнении местной танцевальной группы. Золотая театральная касса. Время от времени мы ставим какой-нибудь классический или нашумевший современный театральный шедевр, в особенности если он совпадает по времени с расписанием выпускных экзаменов в средней школе. В этом случае нам всегда достается дополнительное финансирование. Однако тогда нельзя быть уверенным в том, что в зрительном зале не окажется больше тридцати скучающих тинейджеров, весь вечер тискающих друг друга или посылающих эсэмэски. Становится все труднее ангажировать интересные театральные компании. Совет графства втихомолку урезает финансирование на развитие культуры, так что нам приходится сидеть тихо и делать все возможное. Очевидно, в 1970-х, когда это здание было построено, сюда приезжали по-настоящему знаменитые актеры. Маргарет рассказывала нам о своем участии в постановке «Мамаша Кураж и ее дети» вместе с Брайаном Блессидом. Это кажется невероятным, но тогда такой была бoльшая часть ее историй из области шоу-бизнеса. Она утверждала, что появлялась в нескольких телешоу конца шестидесятых и семидесятых, однако я поискал Маргарет Райт в базе данных IMDB – и ничего не нашел. Мы не знаем, действительно это ее воспоминания или она все выдумывает. Как-то раз она сказала что-то вроде: «Когда мы играли в „Суини“, Деннис Уотерман однажды шлепнул меня по заду», а потом, когда мы залились смехом, сделала вид, что смутилась.

Через раздвижные стеклянные двери я вхожу в фойе. Ярким темно-фиолетовым ковром и голыми серыми стенами он напоминает приемную в центре досуга года этак 1978-го. На стенах висят в рамках фотографии прежних постановок, включая сокращенного «Гамлета» (абсурдно, но спектакль шел семьдесят пять минут) и провальную музыкальную версию «Женщины в черном» по роману Сьюзен Хилл. Есть в фойе и небольшой бар с колченогими стульями, работавший как кафе, пока у нас хватало персонала для его обслуживания. В кассе, напоминающей ядерный бункер, стоит компьютер времен холодной войны, кое-как справляющийся с заказом билетов через Интернет. Мой кабинет находится наверху, рядом с туалетами. Это, в сущности, физическое воплощение моих мозгов – хаотическая сумятица театральных атрибутов и семейных воспоминаний. Каждая поверхность завалена справочниками турагентств, замусоленными номерами «Сцены» и папками со скоросшивателями, набитыми бог знает чем. На письменном столе восемь фотографий Ханны в рамках, начиная с той, где она, годовалая, сидит на сцене в пачке балерины, и кончая той, где она подростком сидит на сцене в футболке с принтом рок-группы «Joy Division». Я чувствую себя здесь весьма комфортно, отчасти благодаря своим воспоминаниям, отчасти благодаря дорогому вращающемуся креслу с высокой спинкой, которое купил мне совет, когда я убедил их, что страдаю приступами люмбаго. Мне пришлось два часа потратить на заполнение всяких бланков.