Кит Стюарт - Дни чудес

Но она выросла.

Я взглянул на Ханну. Она взяла меня за руку.

– Король вознамерился найти исцеление, сколько бы это ни заняло времени, как бы далеко ему ни пришлось уехать, – продолжала Салли. – Но дочь умоляла его не оставлять ее в мрачном замке.

– Я умру от одиночества и скуки! – выла Эшли.

Она замечательно переигрывала, и из зала раздавался смех. Я осмотрелся по сторонам и увидел ряды, заполненные целыми семьями. Куртки, перчатки и шапки они побросали на пол. Одни дети устроились на руках мам и пап, засунув пальцы в рот, другие стояли на стульях, некоторые сидели в проходах, скрестив ноги. Минуту назад они кричали и капризничали, а теперь смотрели на сцену. Я увидел Элизабет, которая не отрывала взгляда от представления. В ее глазах отражался свет ламп.

– Обезумевший от горя отец кое-что придумал, – продолжала Салли. – В королевском театре была труппа актеров, плутов и шалопаев, которые наверняка могли составить принцессе компанию, пока он будет в отъезде.

Теперь на сцену вышли другие участники драмкружка – Шон, Джеймс, Наташа и остальные, – одетые в броские костюмы шутов и акробатов. Они принялись скакать по сцене, как цирковые артисты, под аккомпанемент небольшой фолк-группы, выступавшей у входа в театр. Музыканты слегка фальшивили. Дети в зрительном зале смеялись и показывали пальцем, особенно когда Шон попытался сделать колесо и едва не свалился со сцены. Конечно, Джеймс подхватил его.

– Вы будете как можно чаще навещать принцессу? – спросил Тед. – Будете ставить пьесы и развлекать ее?

Актеры горячо согласились. И я мысленно увидел, как моя маленькая девочка подбегает к окну спальни, отдергивает шторы и видит караван фей. В тот вечер было холодно, но все они пришли. Мои друзья. О-о, друзья мои, без вас мы бы не справились. Я почувствовал комок в горле. Ханна взглянула на меня и сжала мою руку.

– Я думаю о том вечере с вереницей фей, – прошептал я.

– Знаю.

– Когда я попросил их, я не думал, что кто-то…

– Я знаю, папа. Лучше смотри.

– Король уехал, и актеры сдержали свое слово, – продолжала Салли. – На следующий день они навестили принцессу в замке и спросили, что им сыграть.

– «Русалочку»! – выкрикнула Эшли из кровати.

И вращающаяся конструкция Камила со скрипом повернулась. Ему вновь все удалось. Теперь мы увидели декорацию подводного царства, стены были задрапированы полотнищами из мерцающей голубой органзы. Когда актеры начали играть старую сказку, все показалось мне таким знакомым. Где я это видел? Где? Актеры сидели на деревянном носу старого корабля, у штурвала стоял юный принц.

А потом, возвращаясь мыслями к прошлому, я вспомнил. Это была наша версия «Русалочки», много лет назад поставленная мной при участии Ханны, а потом утерянная вместе со всеми остальными. Я в изумлении повернулся к ней.

– Как?… – вырвалось у меня.

– Ее записала Маргарет, – ответила Ханна. – Она записала все пьесы.

Там были русалки со сверкающими хвостами, морская колдунья, которую теперь играла не Маргарет, а Наташа (Ханна смахнула слезу). Годы шли вспять. Глядя на сцену, от занавеса до осветительных софитов и кулис, я вспоминал отдельные фрагменты поставленных нами пьес. Мимолетные видения актеров, певцов, клоунов и комиков. Но больше всего я думал о зрителях. Смеющихся, плачущих, кричащих. Однажды я сказал Ханне, что увиденное на сцене принадлежит только тебе, потому что каждый видит что-то свое. Важно то, что каждый видит это вместе с другими.

– Принцесса смотрела спектакль с восторгом, – говорила Салли. – И пока она смотрела, ей становилось чуть лучше, и она чуть приподнялась на кровати.

Эшли не двигалась. Она была слишком поглощена созерцанием одеяний русалки.

– И пока она смотрела, – повторила Салли, – ей стало чуть лучше, и она чуть приподнялась на кровати.

В конце концов кто-то толкнул Эшли, и она, к общему восторгу, подскочила. Салли откашлялась и продолжила:

– Но король вернулся в расстроенных чувствах.

– Я не нашел лекарства, – сказал Тед. – На рассвете я снова должен уехать.

– И он опять отправился в путь один, – читала Салли. – И вновь попросил актеров приходить в замок и развлекать принцессу.

На этот раз декорация превратилась в ледяную пустыню «Снежной королевы», сказки, которую Ханна любила в восемь лет. Я всегда помнил эту пьесу как пьесу Теда и, когда он играл на сцене предводителя разбойников, вспоминал, как Тед пришел сюда, считая, что ему нечего предложить, и как при этом ошибался. Без него я бы не справился.

– Героизм Герды прибавил принцессе немного сил, – говорила Салли. – К ее щекам начал возвращаться румянец. Она сумела сесть в постели.

Пьеса шла своим ходом. Каждый раз, когда король уезжал, актеры ставили другую нашу старую пьесу, и принцесса поправлялась. С каждой сценой ко мне возвращались забытые вещи. Корпус корабля, огни северного сияния, принцесса, пробивающая путь к Спящему красавцу.

– И наконец актеры сыграли для маленькой принцессы «Красную Шапочку», – читала Салли.

Свет немного приглушили, и с поворотом вращающейся платформы показался лес темных деревьев. В задней части сцены пополз дым, окутывая туманом кровать Эшли. Она театрально съежилась под простынями, когда на сцену прокрался волк. Дети в зрительном зале зашикали на волка.

– На этот раз принцесса не радовалась. Она боялась, потому что увидела в волке отражение своей болезни. Она знала, что ей не спастись, что ее отец никогда не найдет лекарства. Но дело вот в чем. Актеры своей игрой вызывали у нее такой восторг, что она почувствовала себя сильной и способной выжить, что бы ни случилось.

С помощью прислуги Эшли отбросила одеяло и встала на холодный каменный пол. Я перевел взгляд на Кэллума, с сосредоточенным лицом стоявшего рядом с шатким осветительным пультом, который он явно соорудил сам. Я не знал, каким образом его вовлекли в это коллективное дело, но знал почему. Если Ханна что-то в нем разглядела, то разглядел и он в ней. Когда Эшли поднялась, Кэллум взглянул на сцену.

– Это были сказки, – сказала Салли. – Сказки сделали ее сильной.

Кэллум нажал на кнопку, и деревья начали поворачиваться. Мы увидели на их обратной стороне крошечные зеркальца. В этот момент, когда время словно остановилось, Ханна придвинулась ко мне и прошептала на ухо:

– Спасибо. В моей жизни всегда были чудеса и волшебство.

Зажегся мощный театральный прожектор – явно последний из уцелевших. Его луч был направлен прямо на деревья. Зрительный зал ахнул.

Свет отражался тысячи раз, отскакивая рикошетом от каждой поверхности. Он сиял в наших глазах, он наполнял пыльный воздух радугами.

Ханна всегда одаривала меня этим. За последние несколько недель прошлое стало изглаживаться из моей памяти – оно начиналось в тот момент, когда заболела моя дочь. Но этим история не исчерпывалась. Всегда был свет. Он был во всем, что мы делали вместе: в каждой пьесе, в каждой глупой выходке. У нас была любовь, было веселье, а страх на горизонте, тьма у городской черты лишь делали все это более трепетным, более ценным.