Сергей Шустов - Бах

Равно как не принимал Бах тех людей, за пышным и витиеватым фасадом которых не было ничего, кроме чванства или обыкновенной пустой бестолковости. Истории известны стычки и столкновения Баха с незадачливыми исполнителями («свинячими фаготистами»), а, особо, с чиновниками, чьим главным и единственным достоинством было занимаемое кресло. Однако, представляется, что Судьба гораздо чаще, чем количество известных нам подобных историй, преподносила Баху возможность пойти на конфликты. Но Бах старался уходить от них, избегать, иначе мы бы знали этих примеров несравненно больше.

Примечательна дружба Баха с русским послом графом Кайзерлингом. Люди разных сословий и «уровня жизни», как бы сейчас сказали, находили друг в друге, по-видимому, нечто такое, что позволяло им общаться искренне и на равных. Примечательно в этой дружбе и то, что, заказав Баху знаменитые вариации (впрочем, заказывал-то граф вряд ли что-то конкретное!) в шутливой форме, по легенде, «от бессонницы», Кайзерлинг и получил ответ весьма шутливый, т.к. «Гольдберг-вариации», без сомнения, написаны как легкие, светлые, создающие состояние «тихого и радостного утешения» пьесы.

9. Демократичность в отношениях. Готовность учиться у других.

Устойчивые внутренние моральные нормы. Остро чувствуют добро и зло: ориентированы на цели, а средства всегда им подчиняются.

Известно простое и доброжелательное, или, как пишут биографы, «ровное» отношение Баха абсолютно ко всем, кто оказывался рядом с ним. Даже бесталанные учащиеся-певчие Томасшуле испытали на себе заботу и попечительство многоуважаемого кантора. Особенно нужно отметить участливое отношение Баха к своим ученикам. То есть — почти профессиональным музыкантам. Бах воспринимал их как сердечных друзей, о чем многочисленные выпестованные им неофиты свидетельствовали впоследствии и тщательно берегли, как драгоценность, память о своем Наставнике. Уча других всю свою долгую жизнь (как мастер полифонии и композиторского искусства), Бах никогда не пренебрегал возможностями учиться у других. Об этом говорят его многочисленные обработки композиций других композиторов. Ни у одного другого современника Баха — собрата по сочинительскому цеху не отмечено такого рвения и благородного желания, во-первых, переписывать «чужое» для оттачивания своего мастерства, а, во-вторых, переложения и переосмысления музыкальных находок других композиторов. Известно множество гениальных баховских переработок сочинений А. Вивальди, А. Марчелло, Г. Штёльцеля, А. Рейнкена и прочих.

В баховских «пародиях» — то есть подражаниях в истинно хорошем значении этого слова!, — всегда виден элемент его ученичества: брать самое отличное, что создано другими — и по своему переосмыслить! Таковы, например, его Ария с вариациями в итальянской манере (BWV 989), чудесная светская «мини-опера» — Кантата BWV 209 «Non sa che sia dolore», а среди органных сочинений — некоторые произведения-подражания стилю Д. Букстехуде и, среди поздних контрапунктов — Г. Щюцу. Известная клавирная «Французская увертюра» (сюита во французском стиле, BWV 831) даже не шибко искушенному слушателю ярко напомнит о «манере письма» клавесиниста Франсуа Куперена, произведения которого Бах, без сомнения, хорошо знал и «одобрял» (одно из которых включив, например, в сборник «Нотной тетради Анны Магдалены Бах»).

А как же моральные нормы?, — скажет иной читатель. Брать и переделывать чужое? Разве это хорошо? Но, во-первых, Бах не выдавал эти сочинения за свои, а, во-вторых, в то далекое время про авторское право думали еще весьма мало, и было вполне распространено обыкновение «улучшать» и «переделывать» любую понравившуюся музыку. Даже в ученических целях. В случае Баха, скорее, работал принцип — «отличная музыка должна жить!» И Бах давал нередко ей, чужой музыке, вторую жизнь. Классическим примером могут служить его переложения для органа скрипичных концертов А. Вивальди (BWV 594 и 596).

Собственно, Музыка всегда была для Баха единственной Истиной и Целью. В этом понимании нужно оставаться, рассматривая все его подражания и обработки. Этой цели он подчинил всю свою жизнь, рассматривая как несомненное Добро всё, что касалось хорошей музыки. И тут все средства были ему пригодны: достаточно вспомнить даже простые «анекдоты» о том, что приходилось ему преодолевать на пути к Музыке — от ложной (но — нет дыма без огня!) версии «списывания» нот ночами еще ребенком в доме старшего брата до верных историй спонтанных и трудных поездок туда (хоть в Любек, хоть в Гамбург), где можно было бы у кого и чему «поучиться»! Так, собственно узнали о молодом Бахе и Букстехуде, и Рейнкен, а он — о них!

Зло — всё, что мешает, противоречит, вредит Музыке. Так, очевидно, считал Бах. И подчинял этому пониманию свои жизненные принципы. Одаренные музыкально властительные особы (герцог Иоганн Эрнст, король Фридрих II Август) находили в лице Баха (если считали нужным, конечно) понимающего и доброго друга, без сомнения, именно и прежде всего потому, что сами могли служить во славу Музыке.

10. «Философское» чувство юмора. Отношение с юмором к жизни в целом и к самому себе, но чья-то ущербность или невзгоды никогда не считаются смешными.

Как-то повелось с давних времен, что музыку Баха следует именовать как сложную, серьезную, уж если не трагическую, то — без сомнения печальную, а самого её Творца изображать мудрым, замкнутым в себе, строгим и нелюдимым философом. Конечно, эти стереотипы, слава богу, претерпели изменения, но и сейчас люди, малознакомые равно как с музыкой Баха, так и с биографией и личностью композитора, считают, что так оно и есть, и иначе быть не может. Тем не менее, историками-биографами установлено, что Бах как обычный человек весьма любил пошутить, был склонен к разнообразным розыгрышам (охотно вовлекался в них сам и охотно вовлекал туда своих друзей), был известным любителем всего нового в быту и жизни (например, слыл заядлым кофеманом!), любил пропустить кружечку-другую хорошего пива и выкурить трубку крепкого табака. До нас дошли даже шуточные (я бы даже сказал — фривольного характера) стихи, сочиненные самим Бахом. Короче, был явным жизнелюбом и оптимистом.

А что же творчество? Находим ли мы там отголоски буйной, кипящей и брызжущей жизнелюбием натуры? Способной даже поиронизировать над собой? При желании — находим. И легко. Вот примеры. Как известно, Бах не оставил после себя опер. Считал их (возможно) музыкой легкого жанра, «не своего стиля». Но, если отбросить всякие формальности, то некоторые кантаты Мастера вполне могут являть собой прелестные мини-оперы. Такова, например, «музыкальная драма» BWV 201 «Соревнование Феба с Паном». Такова, например, Кофейная кантата. Из которой оперу (и прекрасную!) сделать может любой способный режиссер и хореограф. Или — «Свадебная» кантата (BWV 202). Или — «Умиротворенный Эол» (BWV 205, на текст Вергилия!). Часто даже суровые музыковеды допускают мысль, что все светские кантаты Баха вполне могут быть представлены если уж не небольшими операми (опера-сериа), то хотя бы одно-двухактными зингшпилями.