Наталья Богатырёва - Из породы огненных псов

Однажды к Тамаре Ивановне заглянул старинный приятель, а ныне сосед-фермер. На пороге его строго оглядел ладный собачий подросток.

— Тома, ты никак опять хвостатого нахлебника завела? А ведь божилась, что больше никого в дом не приведёшь. Вот и верь вам, женщинам — зубоскалил фермер.

— Да, такие мы непостоянные — поддержала шутку хозяйка. — А что, Жулька моя нравится?

Фермеру собачка явно приглянулась.

— Хороша была бы мои загоны стеречь — всё ещё скалясь, но с легкой завистью сказал сосед.

Жулька вслушивалась в разговор внимательно и серьёзно, высоко подняв голову на мощной грациозной шее. От неё, ещё маленькой, веяло такой уверенностью, силой и самообладанием, что фермер глаз не мог отвести. А на следующий день привёз Тамаре Ивановне мясную обрезь совсем задёшево. С тех пор у Жульки появился постоянный друг, с радостью её подкармливающий.

В общем и целом собачий прокорм обходился хозяйке не слишком накладно. Хуже было с лекарствами и амуницией. Жулька вырастала крупногабаритной, ошейники и шлейки, оставшиеся от прежних хозяйкиных любимцев, день ото дня становились ей всё более тесными. Нужна была другая солидная упряжь. Тамара Ивановна принялась было сама мастерить собаке обновку из старых голенищ. Занятие оказалась не из простых, и на работу после такого индпошива она пришла с руками, в кровь истыканными сапожными иглами.

— Вы что, шорником, что ли, по совместительству устроились? — с досадой крякнул зав. отделением, увидев отчетливые следы этого неудачного рукоделия.

— Да нет, собаке ошейник шью — краснея, пролепетала тётя Тома. В их медицинском учреждении заведено было, чтобы персонал бережно относился к рукам — с людьми как-никак работа, да еще с больными, для которых мягкие руки без царапин и ранок — тоже лекарство.

— Пёс большой?

— Девочка, кане корсо по матери, скоро зубы сменятся…

— Ишь ты, порода какая-то новая. С Корсики, что ли?

Тамара Ивановна хотела сказать, что с помойки, и что породе той не одна тысяча лет, но только неопределённо пожала плечами и поспешила спрятаться в своём статистическом закутке.

Но на этом общение с начальством не закончилось. На следующий день к концу смены зав зашёл к ней снова. Когда он опять закряхтел, статс-дама (как иногда в шутку величали её коллеги) вобрала голову в плечи, приготовившись к очередным неприятностям. Но зав, молча положив перед тётей Томой крепкий, хотя и ношеный ошейник, толстый поводок и настоящий строгач, также без звука вышел. Тамара Ивановна даже спрашивать не стала, откуда такое богатство: все знали, что когда-то зав держал в доме медалистку-овчарку. Собаки давно уже не стало, а поди ж ты — следы её пребывания в этом мире хозяин бережно сохранил…

Так у Жульки появился еще один бескорыстный друг.

Щенку ещё полагалось несколько обязательных прививок. За долгую жизнь в обществе собак тётя Тома уже давно наловчилась сама ставить своим питомцам уколы, были бы препараты под рукой. Но нынешние собачьи аптеки были такими дорогими, будто снадобья для них черпались по меньшей мере из марсианских источников.

Опять-таки выручили добрые люди. Когда Тамара Ивановна, для экономии средств в очередной раз сев на выпечной хлеб и макароны, пришла к соседу с просьбой по пути закупить в городе лекарства для прививок, тот список препаратов и адрес аптеки взял, но сказал, что расчет будет, когда товар прибудет. Привёз всё строго по заказу, а деньги принять отказался наотрез, попросил тётю Тому сделать подарок Жульке.

— Авось и мне когда псина Ваша сгодится — пошутил. Наперед, что ли, знал Володя, что сгодится, ещё как сгодится…

Будто изо всех сил благодаря своё окружение за заботу, Жулька очень скоро стала выглядеть пышущей здоровьем и силой молодой собакой. У неё сменились молочные зубы, и внушительная пасть сверкала крупными белоснежными перлами. И хотя расти ей полагалось ещё как минимум шесть месяцев, к весне она уже взяла рост дога средних размеров.

Зимой, когда утренние и вечерние прогулки происходят главным образом в темноте, а люди предпочитают больше сидеть по домам, нового обитателя лесхоза мало кто заметил. Но на весеннем солнышке все, кто встречался с этим холёным резвым зверем, обязательно задерживали на нем взгляд — так необычайно притягательно выглядела Жулька. Подобного вида собак ни в лесхозе, ни в ближнем военном городке, ни на богатых дачах до сих пор не видывали. Жители держали «немцев», «кавказцев», доберманов, боксёров, ротвейлеров, лабрадоров, стаффордширов, даже бордосский дог затесался. Но такой элегантной мощи среди местного собачьего населения не наблюдалось. Интерес к Жульке подогревался еще и тем, что даже опытные собачники никак не могли определить, какого она роду-племени.

— Тётя Тома, не межпланетную ли фауну Вы тут растите? — то и дело слышала Тамара Ивановна.

— Да вот подобрала было хомячка, а он, видать, с медведем был помешан — не успевала отшучиваться хозяйка, в глубине души замирая от мысли, что кто-то сможет распознать в Жульке потомка погибшей на помойке собаки знатных хозяев. Впрочем, наследственность её гигантской «малышки» определялась с трудом. Всё, что было известно о происхождении Жульки — это порода её матери. Переворошив гору литературы и с помощью племянницы даже пролистав несколько сайтов в Интернете, она окончательно уверилась, что Жулька по матери была итальянской сторожевой — кане корсо. Об отцовских же кровях оставалось только гадать, так как на корсиканские признаки явно накладывались какие-то ещё.

Жулька мастью была совсем не в асфальтово-серую Кристу, а откровенно рыжая. Но это бы ничего, порода кане корсо предусматривает разные оттенки рыжего, от светло-палевого до огненного. В начале новой эры этих собак даже так и называли — огненными псами. И не только потому, что на них во время сражений римские легионеры, перенявшие способ от греков, надевали и особым образом воспламеняли специальные доспехи, направляя стремительные живые факелы в гущу пехоты или кавалерии. Корсиканцы, в отличие от мышастого цвета братьев-мастифов или белёсых догообразных выходцев из египетских пустынь, часто имели яркую рыжеватую гладкую шерсть, огненно переливающуюся под солнечными лучами.

Да вот незадача: даже для элитных собачьих клубов обеих столиц, не говоря уже об областных центрах, рыжие корсиканцы в то время оставались ещё редкостью, преобладали тигрово-полосатые, чёрные и серые, подобно Кристе. Но откуда-то взялась же эта весёленькая рыжина? Возможно, гены давних материнских предков подмешали красок?

Если бы только краски! Неизвестное наследие проглядывало и в опушённом длинном хвосте, который Жулька несла с непередаваемой гордостью, как драгоценное опахало. Этот хвост очень даже неплохо сочетался с густой шерстью, более длинной, чем у родительницы, но не чересчур ворсистой — этакая норковая шубка, наподобие тех, в которые одеты некоторые породы кошек. Дополняли Жулькин экзотический наряд наметившиеся пушистые «штаны» на задних конечностях и крохотные кисточки на ушах. Благодаря этим смягчающим штрихам она выглядела хотя и более объёмно, но не столь грозно, как рафинированные представители кане-корсо. А большие выпуклые глаза, не свойственные породе корсиканцев, делали «выражение лица» её квадратной морды, украшенной чёрной маской, весьма выразительным, но при этом всё же несколько умильным. Сеттер не сеттер, кавказец не кавказец — в общем, хвостатый мишка с хомячком пополам, как и определила Тамара Ивановна.