Альфред Кох - Ящик водки. Том 1

Ни для кого экспансия не стала настолько органичной и само собой разумеющейся. Экстенсивность, как неизменная спутница долгой экспансии, стала национальной традицией. Экстенсивность чувствуется во всем. В подходе к решению экономических проблем. В способе ведения войны. В освоении пространства.

Даже неподвластное человеку время используется экстенсивно. Десять лет туда — десять лет сюда. Стандартное выражение: «Мы уже не успеем, а вот наши дети, быть может, внуки, увидят». Человеческая жизнь — ничто, да и сам человек ею не очень дорожит. Средняя продолжительность жизни, снизившаяся ниже шестидесяти лет, никого не волнует. Ну шестьдесят, ну восемьдесят, какая разница?

Государство столетия требовало от подданных единственной жертвы — жизни. И подданные с удивительной легкостью научились ее отдавать. Всегда готовые пролить свою и чужую кровушку за Россию, никто уже и не задумывается — почему Россия все время требует все новых и новых жертв?

Жизнь отдавать научились, а налоги платить — нет. Да и как научиться, если платить их не с чего. Все было государственным и раздавалось государством. Царь жалует шубу с царского плеча, деревеньку с крепостными, Государственную премию, талон на приобретение «Москвича». Для экспансии нужна централизация ресурсов.

Накопительство не в почете. Да и зачем копить, если в любой момент могут убить. Как в одном из самых печальных и глубоких анекдотов: «А вдруг завтра война, а я устал?» Аскеза — добродетель россиянина. Достаток, даже не богатство — подозрительная аномалия.

Когда всплывает в памяти ряд национальных героев, все сплошь полководцы — Дмитрий Донской, Суворов, Кутузов и т.д. Суворов вообще, кстати, национальный феномен. Он зачислен в безусловные защитники Отечества. Интересно, когда это он его защищал? Когда громил турок, завоевывая турецкие и татарские земли? Нет. Россия до этого никогда не владела Северным Причерноморьем (за исключением маленького городка Тмутаракань, и то только до XII века). Или когда усмирял Польшу? Или, может быть, когда гонял ногайцев по кубанским плавням? Или когда в Альпах с наполеоновскими генералами схватился? Опять нет. Так какой же он защитник? Типичный генерал агрессивной империи. Очень талантливый. Но никак не защитник и спаситель.

Практически ничего простым россиянам неизвестно о купцах Строгановых, смутно — о Демидовых. Спроси любого, кто такой Савва Морозов, 90 процентов ответят — помогал большевикам.

Да что там купцы, бог с ними. Где русский Мартин Лютер? Может быть, патриарх Никон? Сослал боярыню Морозову, спалил протопопа Аввакума. Дальше — тишина. Что думал? Чего хотел? За что боролся? Почему в конце жизни оказался в опале? Сие неведомо.

Кто такой патриарх Тихон? Какой университет окончил Ломоносов? Кто строил Транссиб? Почему Столыпин разрушал крестьянскую общину? Зачем Александр Невский ездил в Орду? Неизвестно, да и неинтересно.

История небывалой страны как история битв, восстаний и походов известна всем. История страны как история реформ и постепенных преобразований, как история человеческого духа известна кучке чудаков, таких же странных, как собиратели спичечных этикеток.

Все это и есть имперское сознание. Экспансия стала стержнем национальной аксиоматики. «Кодекс поведения строителя великой империи» породил не только экстенсивность решений, но чрезвычайную зависимость от коллективных стереотипов поведения. Быть как все. Не высовываться. И одновременно: куражиться, надсадно демонстрировать свое ухарство. То есть: смотрите на меня, я хороший солдат, дисциплину понимаю, но я еще и чрезвычайно удалой, мне можно поручать опасные задания. А там, глядишь, лычки, звездопад на погоны. На худой конец погибну героем. Как говорил известный персонаж: «Может, меня наградят…. Посмертно!»

Необходимо также публично демонстрировать свое пренебрежение к чуждым стандартам поведения. Например, быть немножко антисемитом. Или не любить хохлов (почему хохлов?) [Интересное наблюдение, которое, я думаю, знакомо многим, кто бывал в так называемом дальнем зарубежье. Приехав туда, наш человек первое время ведет себя крайне настороженно, нервно, пытается все время «не ударить в грязь лицом». Покрикивает на жену, одергивает детей: «Не стой здесь, неудобно, люди смотрят». Делает кучу глупостей, например, чрезвычайно дорогостоящие покупки. Как сказал один мой знакомый: «…ведет себя как человек, который боится эрекции в общественной бане». Потом, обнаружив, что на него никто не смотрит и до него никому нет дела, расслабляется и начинает делать то, что для него совсем не свойственно — отдыхать.

Видимо, в мозгу у нас есть какая-то область, ответственная за поведение «а-ля рюс». Эта область очень сильно влияет на весь мозг, заставляя его постоянно быть в напряжении. И вот когда ты оказываешься в обстановке, где все твои «прыжки и гримасы» никому не интересны, твой мозг начинает глубоко и сладостно наслаждаться покоем.

И тут на горизонте появляется русская компания. А то и несколько. Все. Конец. Отдых насмарку. Первое время ты прикидываешься человеком, не понимающим по-русски. Но по неуловимому выражению лица, походке или непонятно еще чему тебя разоблачают. И… Труба зовет… Мозг включается на полную силу. Понеслось. Споры о политике. «Все воры и взяточники». Водка стаканами. Преферанс до утра. А то и драка.

И вот что удивительно: практически всем участникам такого «отдыха» не хочется так тяжело и опасно для здоровья отдыхать. Но… «не дай бог, что люди скажут, что мы, не русские, что ли? Так положено…» Кем положено? Когда положено? Не рассуждать! Положено.

Сколько раз мы все слышали краем уха отрывок чьего-то разговора: «…были этим летом с мужем в Испании (Италии, Турции, Греции, Кипре и т.д.), кругом одни русские, совсем не отдохнули…»].

Всем вместе делать то, что каждый в отдельности считает глупостью, если не подлостью, и есть стиль поведения солдат империи. Империя дает разные приказы, и их нужно выполнять. Не задумываясь. Если задумываться, то можно свихнуться или, не дай бог, руки на себя наложить. Поэтому лучше быть — как все. Не лезь: что тебе — больше всех надо? Сиди и молчи в тряпочку.

Сейчас, когда империя перестала существовать, сложившийся стереотип поведения деструктивен. Он дезориентирует человека. Мир перестал быть для него позитивным и логичным. Все происходящее производит на него угнетающее впечатление нравственного упадка и деградации.

Общество должно сформировать другие правила, в рамках которых человек был бы способен на поведение, осознаваемое им, как соответствующее общественной норме.

Основой этих правил поведения, на мой взгляд, должны стать инверсии имперско-коммунистических принципов. Эти инверсии давно хорошо всем знакомы. Однако в силу культурной традиции они имеют сильную негативную окраску, поэтому при всей их простоте артикуляция этих принципов производит шокирующее впечатление, и потребуется время для того, чтобы общество восприняло их как норму.