Йоав Блум - Руководство к действию на ближайшие дни

Леон молчал. Бутылка? Ему нужна бутылка?

– А слухи – вещь опасная, Венесуэла, – продолжал гость. Его лица все еще не было видно, но кто это такой – Леон не сомневался. – Например, ходят слухи, что положение на рынке таково, что ты гуляешь по набережной в Нетании и разбавляешь переживания, делаешь их нечеткими и продаешь как отпуск в Монако.

– Ложь! – ответил Леон.

– Понятно, что ложь. Хотя, если все время тусоваться с французскими туристами, можно придумать и не такое.

– Чего ты хочешь? – снова спросил Леон.

– Да просто интересуюсь, – ответил силуэт зловещим голосом. – Я расскажу тебе, как прошел мой день, а ты мне – как твой. Так можно неплохо сблизиться.

Леон старался дышать ровно.

– Но ты первый, милый мой, – тихо сказал силуэт.

Леон развернулся и рванулся в коридор: если добежать до другой комнаты, то можно будет успеть выпрыгнуть из окна.

На выходе из комнаты в коридор была натянута проволока. Он споткнулся в темноте и шлепнулся лицом вниз.

Не успев прийти в себя от падения, он ощутил, что кто-то крепко держит его и сильно трясет. То ноги, то голова ударялись о стенку, позвоночник пронзала острая боль, голова кружилась. Он перестал понимать, что именно с ним делают, а вырваться тем более не мог. Когда болтанка прекратилась, он так и остался висеть в воздухе, в скрюченном положении. Голова была наклонена под странным углом, правую руку ему заломили назад. Он попытался пошевелить ногами, но только ударился о стену коридора.

– Я бы не советовал тебе двигаться, – услышал он шепот совсем близко, буквально над ухом, и почувствовал на щеке чье-то дыхание.

– Твое нынешнее положение, – сказал голос ему в ухо, – называется «в руках у палача, который сомневается». Хочешь, объясню?

У Леона не получалось даже подумать. Боль в спине и ощущение собственного бессилия парализовали его.

– Тогда объясню, – продолжил человек, который его держал. – Это малоизвестный захват плеча. На этот раз роль палача исполняю я, и я же сомневаюсь. Твое равновесие довольно шатко, но, видишь ли, форма захвата открывает передо мной две простые возможности. С одной стороны, шея у тебя вывернута… ну… скажем, на восемьдесят процентов от того, что приводит к перелому. Достаточно небольшого усилия – и я легко ее сломаю. Давай-ка посмотрим, что произойдет, если я приложу совсем-совсем незаметное усилие вот здесь.

Леон охнул. Он почувствовал, что лицо его повернулось совсем чуть-чуть, но ощущение было такое, как будто голова вот-вот оторвется от туловища.

– Чувствуешь? – спросил чужак.

Говорить Леон не мог. Дышать стало трудно.

– Поцокай языком, если понял, о чем речь.

В полной панике Леон Венесуэла издал несколько щелкающих звуков, и давление ослабло.

– Отлично, – сказал обидчик. – А с другой стороны, я держу твою руку так, что стоит приложить минимальное усилие – и боль будет ох какая ощутимая. Вот так.

Леон заорал. Боль была нестерпимая. Но его тут же отпустили.

– Восхитительно, правда? А я ведь едва пошевелил рукой. Поначалу ты говоришь себе: «Локоть слегка побаливает, и только», но через полмиллиметра боль распространяется во всех направлениях, и тебе кажется, что все плечо горит. А я даже еще не начал прилагать силу! Правда потрясающе?

Во что он вляпался из-за этой Вентор? Что у нее там такое ценное, что ищет даже этот чокнутый?

– А если бы ты умел драться, ты бы знал, что из захвата «сомневающегося палача» можно высвободиться как минимум тремя способами. Но ты не умеешь. Впрочем, в любом случае эти способы вряд ли пригодились бы тебе в таком узком коридорчике, где не размахнуться. Поэтому предупреждаю: одно твое движение – и мне придется выбрать одну из возможностей, которые я тебе показал. О’кей?

Леон тяжело дышал. Он закрыл глаза и только и смог, что прошептать:

– О’кей.

– Отлично. А теперь давай начнем сначала и сделаем все как следует. Так ка́к прошел твой день? – спросил обидчик и добавил: – И побыстрее, пожалуйста. Через полчаса у меня встреча с боссом. Кажется. Минутку, надо проверить.

Он повернул свою руку, чтобы посмотреть на часы, и Леон заорал от боли.

– Ой, прости, я забыл, – сказал гость. – Но так и есть: у нас всего лишь полчаса с небольшим.

Он приехал туда ровно через двадцать восемь минут. На этот раз снаружи стоял четвертый.

Стефан спокойно дождался, пока четвертый получил через наушник распоряжение и открыл дверь, – вежливо кивнул ему и вошел в кинозал.

У его босса не было друзей. В лучшем случае какие-то бывшие подруги, которые не зашли бы к нему ни за какие блага мира, и, может быть, какой-нибудь сын, торговавший на бирже в Нью-Йорке, или дочь где-нибудь в Лондоне – наверняка она снимала деньги с папиной карточки, чтобы выпустить собственную коллекцию одежды. Но посидеть и поговорить о жизни ему было не с кем – да и не хотелось. Интеракции с другими людьми босс не любил.

И все же в одной из комнат своего невероятно огромного замка он почему-то решил создать маленький кинозал, который вмещал до пятидесяти человек. Было очевидно, что, кроме хозяина дома и уборщиков, сюда никогда никто не войдет. И тем не менее там был настоящий кинозал – и почему-то хозяин не видел в этом никакой нестыковки.

Босс сидел во втором ряду, держа на коленях поднос с ароматным гамбургером. На полу стояло целое ведро попкорна – видимо, на потом.

На сиденье рядом с ним лежал маленький пульт. Босс взял его и остановил фильм, когда вошел Стефан и на большом экране появилась тень его головы.

– Отличный фильм, – сказал босс и слизнул соус, стекавший с гамбургера. – Смотрю его в третий раз. Захватывает с первой секунды. Вначале там Джим Керри плачет, как девчонка, и это так необычно, что ужасно хочется досмотреть до конца, пока не поймешь, что стряслось.

– Да, – ответил Стефан.

Этот человек не хотел вести дискуссию. Он хотел, чтобы с ним согласились.

– Ты принес мерло? – спросил босс.

– Да, – ответил Стефан.

Он подошел и поставил бутылку рядом с ведерком попкорна.

– Отлично, – похвалил босс, вгрызаясь в гамбургер. – Теперь я хочу заказать еще.

Стефан вернулся туда, где стоял секунду назад.

– На самом деле, – сказал он, – я могу кое-что предложить.

У человека с гамбургером чуть дернулась правая бровь. Стефан решил, что это знак, что можно продолжать.

– Я получил информацию, – сказал он, – что есть огромный склад ценных вещей, которым вы можете заинтересоваться.

– Ты знаешь, что я интересуюсь – по крайней мере, в том, что касается наших с тобой деловых отношений, – только вещами строго определенного вида.

– Я говорю именно о таких вещах.

Гамбургер снова был положен на поднос, а поднос опущен на пол.