Влад Ридош - Пролетариат

– Нет бы сказал: «Нихуя ты не понимаешь, не мешай работать!» – с улыбкой сказал Субарик. – Слабак!

– Да-да, вот сядешь в это кресло, так ему и скажешь. Я посмотрю, сколько ты тут проработаешь.

– Вот корефаны! Всю правду-матку! Вот это правильно! – смеясь, подначивал их Пельмень.

Вдруг ожила рация:

– ЦПУ, ЦПУ, как слышите?

Голос у Старшого был встревоженный. Все, кто был на ЦПУ, сразу же повернулись и уставились на рацию. Секель взял её, поднёс ко рту, нажал на кнопку «приём-передача»:

– Говори.

– Задвижка горит по линии водорода.

– Блядь! – только и смог сказать Секель, а потом добавил: – На какой линии? Где?

– На технологической. На семи метрах, за сто семнадцатым. Там труба на пятьсот, кажется, или больше. Задвижка вся в огне. Похоже, пропуск в крышку задвижки.

Мгновенно ЦПУ окутала вязкая, напряжённая гробовая тишина. Это было уже очень серьёзно. Секель враз покрылся потом.

– Уличные! Быстро одевайтесь и пиздуйте к Старшому! По дороге хватайте огнетушители!

«Хотя какой там толк от огнетушителей», – пронеслось в голове Секеля.

– Старшой, отправил к тебе всех уличных!

– Да хули толку? Надо цех тормозить!

Секель замер. Глядя со стороны, невозможно было представить, о чём он думает.

– Слышишь? Надо останавливать цех и сбрасывать давление! Мы не потушим на ходу!

Секель напряжённо смотрел в монитор, ничего в нём не видя.

– Секель, блядь!

Секель вздрогнул:

– Подожди, Старшой! Может, получится. Щас Кузе позвоню.

– Хули получится? Мы на воздух нахуй взлетим!

– Старшой, блядь, успокойся! Щас разберёмся.

Дрожащей рукой Секель поднял трубку и набрал внутренний номер:

– Николай Викторович! У нас там пропуск по водороду… Загорелся… Семь метров… За сто семнадцатым… Нет, отправил туда уличных… Нет, ещё не остановил…

Секель положил трубку. Глаза его бегали. Как поступить в такой ситуации, он не знал. Вернее, по инструкции ему, конечно же, следовало немедленно остановить цех. Но если Старшой преувеличил, а он мог, и задвижку можно потушить без остановки цеха, а он, Секель, его остановит, то его и накажут. За паникёрство. Так уже было. С другим, правда, мастером смены. Думал, что пропуск газа, людей посылать не стал – опасно. Остановил. Оказалось, что показалось. Замучился потом отписываться да объясняться. А Секелю такого совсем не хотелось. Он взял рацию:

– Старшой! Как слышишь?

– Говори!

– Что там у вас?

– Да нихуя хорошего! Горит. Скорострел уже здесь, пулей прилетел. Пытаются пламя сбить. Хуй ты его собьёшь. Тормозить надо.

– Погоди! Может, потушат.

– Нихуя они не потушат! – срывающимся голосом крикнул Старшой.

– Старшой, ёб твою мать! Прекрати панику! И без тебя хуёво.

– Слушай, это не шутки! Старшой прав, – сказал уже на ЦПУ Карась.

– А если не прав, меня уволят нахуй!

– Напишешь, что действовал по инструкции. Андрюху же за ту остановку не уволили.

– Да, только заебали в хвост и в гриву и теперь зуб на него точат.

– Да пусть хоть хуи точат, ты понимаешь, чем это может обернуться? – вмешался Пельмень.

– Так! Сядете в это кресло, тогда и будете решать. А пока пиздюлей мне в случае чего получать.

«Блядь, что же делать… Только этого не хватало. А вдруг всё же потушат? И так и так объяснительными заебут, но, если не встанем, то победителей не судят… – крутилось в голове Секеля. – Блядь, хоть бы потушили! Блядь, блядь, блядь!»

– ЦПУ! – услышал он в рации голос замначальника цеха Кузи.

– Слушаю!

– Хули слушать! Тормози всё нахуй!

– Николай Викторович… – начал было Секель.

– Ёб твою мать, тормози немедленно! Ты нас взорвать всех тут хочешь к хуям, что ли?

– Понял!

– Слышали? – крикнул он операторам. – Останавливаю.

Дрожащей рукой Секель откинул прозрачный колпак с кнопки «аварийная остановка» и нажал её. Сразу же мерный гул работающего цеха, который доносился с улицы, сменился шипением сбрасываемого пара. ЦПУшные операторы стали дистанционно приводить в соответствующее положение клапаны на своих стадиях, сбрасывая давление пара и газа. Спустя некоторое время на ЦПУ пришли Кузя и Генитальич.

– Какого хуя сразу не остановил? – спросил Генитальич.

– Ждал подтверждения.

– Какое тебе нужно подтверждение? Взрыв агрегата? – спросил Кузя.

– А если бы поторопился остановить, то вы бы меня за паникёрство наказали.

– Да! А затем ты зарплату мастера смены и получаешь, чтобы оперативно ответственные решения принимать.

Старый сидел в стекляшке и пил только что заваренный чай. Стекляшка была совсем небольшой комнаткой, выстроенной из стеклянных квадратных блоков и имеющая огромное окно почти во всю стену. Размещалась она в огромном машинном зале, в котором стояли также три паровые турбины. Тепла от них было столько, что зимой было тепло, а летом так и просто невыносимо жарко.

Возле Старого сидел стажёр и изучал схему турбины.

– Чё-то я нихуя не пойму. Можете мне, хотя бы для начала, просто на пальцах объяснить, как это работает? А то, блядь, пар туда, масло сюда.

– Ха, ёб твою мать! Тут на пальцах не объяснишь, а чтоб всё это действительно понять, не один год нужен. Ну смотри: вот у тебя линия пара. По ней пар через главную паровую задвижку заходит в распределительную коробку. Из неё по двум пароперепускным трубам поступает на автоматический запорный клапан. Этим клапаном ты регулируешь подачу пара в турбину, тем самым регулируя её обороты. Это понятно?

– Нихуя не понятно.

– Что не понятно?

– Чёт вообще нихуя. Можно с начала? Откуда идёт пар?

– Пар идёт из сети, тебе пока неважно откуда.

– Что такое «главная паровая задвижка»?

– Это задвижка, которая в случае аварийной ситуации автоматически перекрывает подачу пара на турбину.

– А распределительная коробка и паропропускные трубы?

– Пароперепускные, ёб твою мать! На экзамене ещё так скажи! Пар из одной большой трубы заходит в распределительную коробку, где разбивается на два потока, которые как раз по двум трубам подаются на АЗК.

– Чего?

– Автоматический запорный клапан. По-другому – регулирующий клапан. При работе с помощью этого клапана турбина держит те обороты, которые ты ей задаёшь.

– А почему они называются по-разному?

– Кто?

– Ну вот АЗК или регулирующий.

– Потому что АЗК – это общее название всего механизма, а на деле там четыре клапана, по два с каждой стороны, то есть на каждую трубу. Чтоб равномерное распределение пара было. Ясно?

– Ну вроде.

– Ладно, хуй с тобой, золотая рыбка. Дальше. Внутри турбины вал, на котором рабочие колеса с лопатками, как, блядь, на мельнице. Пар попадает на лопатки, раскручивает вал, при этом охлаждается и теряет давление. Внизу, увидишь потом, под турбиной стоит конденсатор…