Алексей Иванов - Географ глобус пропил [авт. ред., изд-во Азбука]

— У Петрова скатал, — ответил Витька.

— Дай…

— Служкин, Сусекин! — оборвала их Чекушка.

Хмыкнув, Витька открыл учебник и нашел нужную страницу. Там была фотография «В. В. Маяковский на выставке „20 лет работы“». Здоровенный Маяковский, улыбаясь и скрестив руки на стыдном месте, разговаривал с пионерами на фоне плакатов, где были изображены разные уродливые человечки. Взяв ручку, Витька принялся разрисовывать фотографию: одел Маяковского в камзол и треуголку, а пионеров в папахи, ватники и пулеметные ленты. Внизу Витька подписал: «Встреча Наполеона с красными партизанами».

Такими переработками сюжетов Витька испакостил весь учебник. Даже на чистой белой обложке, где строго синел овал с портретом Горького, Витька приделал к голове недостающее тело, поставил по бокам бурлаков в лямках, а на дальнем плане изобразил барку.

Рисуя, Витька внимательно слушал Чекушку. Ему было интересно. Когда Фундамент отвлекал его, Витька не отвечал и лишь пинал Фундамента ногой под партой. Очень не любя классную руководительницу, Витька тем не менее в душе ее уважал. Почему так получалось, он понимал с трудом. Корни ненависти отыскать было проще. Видно, Витька, как и все, уважал Чекушку за то, что она была центром мира. Если он был свободен, то свободен от Чекушки. Если тяготился — то благодаря ей. Если кто-нибудь был хорошим человеком — то лучше Чекушки. Если плохим — то хуже. Чекушка была точкой отсчета жизни.

У доски маялся Серега Клюкин. Чекушка с каменным лицом сидела за своим столом и не оборачивалась на Серегу. С видом человека, кидающего утопающему соломинку за соломинкой, она задавала ему вопросы. Ответов Клюкин, разумеется, не знал. Он криво улыбался, бодрился, подавал кому-то какие-то знаки, делал угрожающие гримасы и беззвучно плевал Чекушке на голову в корону из кос, прозванную «вороньим гнездом».

— Понятно, садись, — сказала Чекушка Сереге и придвинула его дневник. Клюкин постоял за ее плечом, глядя, как она выводит двойку, забрал дневник и, махая им, отправился на свое место. По пути он шлепнул дневником по голове отличника Сметанина. Чекушка тем временем написала что-то в Витькином дневнике и перебросила его на первую парту Свете Щегловой.

— Служкину, — велела она. — Посмотрим, как остальные выполнили домашнее задание. Рядовые, проверьте тетради.

Витька отпихнул дневник на край парты, демонстративно не интересуясь тем, что там написано. Раскрыв перед собой тетрадь, он откинулся на спинку скамейки и стал рассматривать стенды по стенам. Слева от Доски висел стенд «Партия о литературе», справа — «Чтение — это труд и творчество». Затем вдоль ряда: «Сегодня на уроке», «Советуем почитать», «Классный уголок», «Читательский дневник», «В вашу записную книжку». На задней стене — «Поэты родного края» и «Возвращаясь к любимым книгам», а посредине огромный планшет «Литературный клуб „Бригантина“» с эмблемой и девизом. Под потолок уходили портреты классиков вперемешку с их цитатами. Все это было знакомо Витьке почти до замыленности. На базе своего класса Чекушка организовала литературный клуб «Бригантина». Основу его составляла так называемая «творческая группа». Пока Витька числился в ней, он ежемесячно менял экспозиции на стендах. А потом в кабинете математики на парте Витька нарисовал первый выпуск настольной газеты «Двоечник», и Чекушка на пионерском собрании выгнала его из «творческой группы». Витька этим очень гордился.

Между тем рядовые уже просмотрели тетради. Рядовых назначала лично Чекушка. Они были обязаны каждый на своем ряду проверить, сделано ли домашнее задание.

— У Горшкова и Сусекина нету, — сказала Света Щеглова.

— У Тухметдинова и Лисовского, — сказала Лена Анфимова.

— У Амировой, Назарова и Забуги, — сказала Наташа Соловьева.

— Дневники на стол, — велела Чекушка, — а сами встаньте к «стене позора».

«Стеной позора» называлась в кабинете длинная стена, у которой те, кто не выполнил домашнего задания, проводили время от своего разоблачения до звонка.

— Пусти, — пихнул Витьку Фундамент и вылез из-за парты.

На столе у Чекушки выросла стопка чистых белых дневников в обложках. Все они были подписаны красивым почерком Лены Анфимовой: так распорядилась Чекушка. В начале каждой четверти она устраивала очень долгие классные часы, когда на всю четверть заполнялось расписание. Дни получали свои даты, и страниц уже нельзя было вырвать.

Двоечники выстроились и привалились к «стене позора», окрашенной в зеленый цвет. Кто привычно уставился в окно, кто на картинки, кто в пол. Витька оглянулся на них и злорадно сделал неприличный жест. Двоечники стали украдкой показывать ему кулаки.

— Сусекин, где обложка с дневника? — спросила Чекушка.

Обложка валялась на парте. Фундамент стащил ее, потому что через трафарет на ней было написано: «При пожаре и стихийных бедствиях не трогать!»

Витька перевел взгляд с двоечников на Леночку Анфимову. Леночка была самой красивой девочкой в классе. Кроме того, единственная из класса, она состояла в общешкольном звене барабанщиков. На линейках она иногда выносила знамя школьной пионерской дружины: в белых колготках, в синей короткой юбочке, в белой рубашке с погончиками и в белых бантах, в алом галстуке и алой пилотке, с красно-золотой лентой через плечо и в белых перчатках. Флаг над ней был тяжелым, багряным, сонным. Бархат его тускло переливался. Увесистые золотые кисти покачивались. Серебряное острие на кончике флагштока ослепительно блестело.

Витька вырвал из тетради листок и написал: «Ленка, я тебя люблю и хочу быть твоим мальчиком. Приходи сегодня в пять к магазину „Рыба“, Слава Сметанин». Потом он сложил листок пополам и начертал: «Не суй свой нос в чужой вопрос», потом еще пополам, еще и подписал: «Ленке Анф.» Сунул записку назад Вовке Коровину и переполз на пустующее место Фундамента.

— Итак, тема сегодняшнего урока — поэма Гоголя «Мертвые души», — начала Чекушка. — Вы все уже прочитали ее и…

И тут в дверь кабинета забарабанили.

Чекушка едва не плюнула от досады.

— Служкин, открой! — велела она Витьке, который сидел к двери ближе всех.

В коридоре стояла Наташа Веткина из восьмого «бэ». Увидев Витьку, она начала давиться со смеху. После того что между ними случилось на Новом году, при виде Служкина она всегда ржала, как дура.

— Чо надо? — злобно спросил Витька шепотом.

— Скажи Чекушке, что ее директриса зовет, дурак, — ответила Ветка.

Едва Чекушка вышла из кабинета, девчонки за партами развернулись друг к другу и затрещали. Двоечники кинулись к учительскому столу, расхватали свои дневники и принялись листать. «Не поставила пару!..» — радостно загалдели они. Клюкин выбежал из-за парты и искал себя в раскрытом классном журнале. «А мне поставила, сука», — мрачно сообщил он. «Тухлый, на шубу встань!» — крикнул кто-то. Тухметдинов ловко вскарабкался к окошку над дверью кабинета, упершись кедом в дверную ручку. Двоечники полезли в нижний ящик стола, где лежали конфискованные Чекушкой «фантики» — туго свернутые бумажки от конфет. Игра ими на подоконниках строго воспрещалась. «Оранжевый мой!» — завопил сверху Тухметдинов. Витька оглянулся на Леночку Анфимову. Она уже читала записку. Прочитав, она изумленно посмотрела на Сметанина. «Шуба!» — заорал Тухлый, сваливаясь сверху. Все кинулись по своим местам, как мыши по норам.