Сергей Петросян - Аль-Лат

— Вай! Фотомодель пришла, — он бесцеремонно втащил гостью внутрь. — Заходи — музыку послушаем. Слышишь — про Сусанну поет. У меня сестру тоже Сусанной зовут.

Алла огляделась. Пара фотоувеличителей на длинном столе, шкаф с химреактивами и шикарный бархатный диван у стены. Вся стена над бархатным ложем была увешана фотографиями красавиц в бикини.

— Мои работы, — гордо обвел рукой этот вернисаж Гела. — Тут половина Советского Союза представлена. Даже с Чукотки модель есть.

— А наши снимки где? — поинтересовалась Алла.

— Не проявлял еще. Работы много. Хочешь, пока камерную съемку проведем? Располагайся, — он кивнул на диван.

— Да я не одета и не причесана… — замялась Алла.

— Зачем одета? Женская красота в оправе не нуждается. Вот, посмотри, — Гела, встав на цыпочки, стащил со шкафа картонную папку и протянул ей, — так работает фотохудожник.

Алла открыла папку. Пышнотелые красавицы позировали на диване в чем мать родила. Надо отдать должное автору — несмотря на отсутствие одежды, все выглядело достаточно пристойно. Позы моделей могли бы олицетворять скромность и даже невинность, если бы не некоторая «избыточность форм».

— Ой, нет, — Алла захлопнула папку. — Я на такое никогда не решусь.

— Запомни, девочка, — Гела многозначительно поднял указательный палец к потолку, — врача и художника не стесняются. Мы делаем мир немножечко лучше.

— Но я бы не хотела оказаться в этой папке.

— Обидеть художника легко… — покачал головой хозяин каморки.

— Я не хотела вас обидеть, — заверила Алла, — просто мы еще мало знакомы и я пока не прониклась к вам доверием, как к врачу.

— Надо растопить этот лед! — Гела вытащил из под стола бутылку шампанского. — Если откажешься выпить бокал этого нектара — правда, обижусь!

Хлопнула пробка, Алла успела приподнять ноги, чтобы хлынувшая на пол пена не забрызгала босоножки. В помещении запахло яблочным уксусом. Гела жестом опытного официанта наполнил две фарфоровые чашки пузырящимся напитком и протянул одну из них гостье.

— За искусство — до дна! — категорично объявил он.

Алла подняла чашку с нарисованным на ней ежиком с яблоком на спине и сделала глоток. Шампанское было теплым и очень сладким.

— Я сказал — до дна! — опереточным голосом воскликнул Гела, запрокинул голову и выпил свою порцию в несколько крупных глотков. Кадык на его шее при этом двигался с утробным бульканьем. Осушив свой сосуд, он перевернул его и потряс, демонстрируя завершенность процесса. На его чашке тоже был изображен ежик. Только не с яблоком, а с грибом на спине.

Напиток по вкусу напоминал компот и не был противным. Пожав плечами, Алла мелкими глотками допила остатки. Улыбнувшись, она тоже перевернула и потрясла свою чашку.

— Следующий бокал я хотел бы поднять за вечную красоту, которая дарит художнику вдохновение и остается потомкам в его творениях, — Гела снова наполнил чашки с ежиками…

Потом пили за «музу, посетившую обитель творца» и за «любовь, сравнимую с пламенем свечи». Гела схватил гостью за руки и сделал несколько танцевальных па в тесном пространстве. Голова у Аллы кружилась то ли от выпитого, то ли от сильного запаха Гелиного одеколона. Она снова опустилась на диван. Фотограф театрально опустился на одно колено и, взявшись за каблук босоножки, поцеловал ее лодыжку. После этого его губы каким-то неведомым образом оказались на внутренней поверхности Аллиного бедра. Сначала было щекотно, но потом неожиданная истома разлилась по телу. Так же хорошо ей бывало, когда пришедшая с работы мама начинала массировать ее согнутую над заданием по высшей математике спину. Она закрыла глаза и снова почувствовала сильный запах одеколона, но теперь он не показался ей противным. Неожиданно сильные губы впились ей в рот, а горячая чужая рука оказалась на ее промежности. Щетина царапала подбородок, а стальные пальцы проминали тонкую ткань трусов. Сопротивляться не было сил, и почему-то не хотелось. Алла начала постанывать, и ее голова плавно сползла со спинки дивана на подушку. Испытывая незнакомое удовольствие, начала понемногу двигать бедрами навстречу властной мужской руке. Внезапно она ощутила, что углекислота от выпитой шипучки рвется наружу, но рот ее был плотно запечатан чужими губами и языком. Вытаращив глаза, Алла отчаянно замотала головой и, столкнув с себя не ожидавшего такого оборота Гелу, опрометью бросилась к двери и выбежала вон. «Сага о Форсайтах» осталась на диване.

Пение цикад прервал скрип двери и стук каблуков по асфальту. Шакиб подошел к перилам балкона и посмотрел вниз. В полумраке он не сразу узнал иудейку из очереди к врачу. Прислонившись к стене и прижав левую руку к груди, она трясла головой, высоко вскидывая челку. Через пару минут, успокоившись, девушка неровной походкой зашагала в сторону нового корпуса.

— Шармута … — прошептал ей вслед Шакиб. — Блудница.

Ударив кулаком по перилам, вернулся в комнату. Он ведь не знал о ней почти ничего. Ни прической, ни одеждой, ни поведением она не походила на девушек из Атерета, одна из которых рано или поздно стала бы его невестой, а потом и женой. Когда мулла рассказывал о чернооких гуриях — прекрасных девах, которые ожидают праведников в раю, он, разумеется, представлял их в своих мечтах. Но райская красота волновала его не больше, чем драгоценности, выставленные в витрине ювелирной лавки в Бейруте. А эта иудейка заставляла его сердце биться где-то у самого горла, когда он видел ее силуэт на дорожках парка. Закрывая газа, он снова видел ее тонкие пальцы…

Повернулся ключ в замке и в номер вошел сосед.

— Земляк, ты сюда приехал в комнате сидеть? Вечерний кефир не пропусти.

По его довольному лицу было видно, что он прекрасно провел время.

— Здесь столько девушек отдыхает — почему ни с кем не познакомишься?

Шакиб пожал плечами:

— Алладин, даже если я с кем-нибудь познакомлюсь, о чем буду разговаривать? Про лагерь в Ливане? Или как я деду помогал зеленью торговать? Ты же сам говорил — женщина любит ушами.

— Скажи, что ты — шейх. Расскажи про детство во дворце.

— А потом выяснится, что я соврал. Как в глаза смотреть?

Алладин рассмеялся:

— Когда «потом», чудак? Сюда люди приезжают, отдыхают, получают удовольствие, а потом уезжают, чтобы никогда больше не встретиться. Обещай ей писать из дворца. У меня каждое лето новая девушка. Советский Союз очень большой — на автобусе неожиданно не приедет.

Он достал сигарету и протянул пачку Шакибу. Тот вежливо отказался. Алладин щелкнул зажигалкой, выпустил струю дыма в сторону балконной двери и продолжил:

— Даже в Киеве, где я четвертый год учусь, у меня несколько девушек в разных районах. Город большой, а им не обязательно знать друг про друга. Одна думает, что я на медицинском, другой сказал, что аспирант-физик. И со всеми хорошие отношения. Выпить хочешь?