Сергей Петросян - Аль-Лат

С видимым удовольствием он оглядывал Аллину грудь и даже аккуратно приподнял ее, чтобы прослушать сердце. Со спины слушать не стал, а, усадив пациентку на стул, принялся измерять давление. Накачивать воздух в манжету дрожащими пальцами ему было тяжело, поэтому, чтобы не терять времени, он задавал вопросы:

— Спишь хорошо? Кошмары не мучают? Травмы головы не было? А с желудком как? Расстройства хронические?

На все вопросы Алла уверенно ответила «нет», после чего он изрек:

— Диагноз у тебя тяжелый — «вегето-сосудистая дистония по гепатоническому типу».

— Ой! — испугалась Алла. — Что же теперь делать?

Озорной старикашка подмигнул и громким шепотом посоветовал:

— Живот на живот — все пройдет!

И добавил уже в полный голос, мотнув бородкой в сторону моря за окном:

— Купаться беги. Погода-то какая! А для разнообразия кислородные коктейли попей.

Мимо сидевшего в коридоре обладателя пушистых ресниц прошла быстрым шагом, но успела поймать его внимательный взгляд. Парень неожиданно смутился и низко опустил голову, совсем как Алла минут десять назад.

* * *

Обед в санатории протекал чинно и неторопливо. Официантки в белых кружевных передниках ловко разносили подносы с едой. Каждому свое — согласно предписанной диете или по заказу. Заказ надо было сделать накануне вечером — в лежащем на каждом столе бланке отдыхающие вдумчиво отмечали огрызком карандаша понравившиеся им биточки, «кнели паровые» или «щи флотские». Одеваться к обеду старались, несмотря на жару, поприличнее. Встречались даже персонажи в костюмах, а за ужином некоторые дамы блистали в вечерних платьях. Потолок с лепниной в стиле сталинского ампира, потрескавшиеся колонны под мрамор и величественное полотно « Подвиг ледокола „Челюскин“ » на стене придавали обыденной процедуре приема пищи великосветский шик.

Выстрел грянул после закусок, когда первое еще только разносили. Чинное позвякивание приборов и беседы вполголоса оборвались. Кто-то коротко охнул, женщины вытянули шеи, тревожно прижав ладони к губам, а мужчины испуганно пригнулись к тарелкам. Мизансцена напомнила кадр из мелодрамы про порочное общество отдыхающих на водах аристократов.

Бурые капли забрызгали мамину розовую кофточку и хлестнули по левой щеке. Алла испуганно провела рукой по лицу и застыла с отведенной в сторону ладонью, испачканной темно-красным. На потолке над соседним столиком расплывалось темное пятно.

— Шени дэда! — донесся истеричный визг диетсестры. — Сколка раз говорила — нэлзя ткемали с базара суда прынасыт! Опять бутылка взорвался. Кто рэмонт потолка платит будет?!

Отмыть пятна под краном в коридоре не удалось. Аппетит пропал, настроение было испорчено и в столовую возвращаться не хотелось. Алла села на подоконник и, чтобы отвлечься, принялась разглядывать наглых чаек за окном. Раскрывая крылья и угрожающе гортанно крича птицы сгоняли друг друга с бачка с пищевыми отходами.

— Испугалась? — раздался неожиданно голос за спиной.

Алла резко обернулась. Перед ней стоял парнишка из очереди к дедушке-доктору, удививший ее своими длинными ресницами.

— Что? — не поняла она.

— Я спрашиваю — ты испугалась, когда бутылка взорвалась?

— Нет, не очень. Кофточку вот испортила, — Алла кивнула на заляпанный мокрый рукав.

— Не огорчайся. Надо на солнце повесить — пятна отойдут, — посоветовал парень. — Меня зовут Шакиб, а тебя?

— Я — Алла, из Ленинграда. А ты откуда?

— Я из Палестины. Учусь в Крыму, а сейчас у нас каникулы.

— Палестина — это Израиль? — уточнила Алла. — Так ты еврей? У меня в Израиле тетя живет, только я ее никогда не видела.

— Я — араб, а Палестина — это Палестина, — неожиданно сердито ответил парень, — а то, что какой-то народ незаконно захватил нашу землю, так это ненадолго. Мы скоро сбросим их в море!

— Какой-то народ жил там тысячи лет и храмы строил, — в тон ему сердито ответила Алла. — Я сама представитель этого народа. Теперь и меня в море сбросишь? Может, мне теперь на пляж не ходить?

— Ходи куда хочешь! — парень развернулся и быстро зашагал по коридору.

Гнев душил Шакиба. Он еле сдержался, чтобы не ударить наглую иудейку. Но почему-то, даже произнося беззвучные проклятия, продолжал думать о ее длинных тонких пальцах — точь-в-точь как у Лейлы Халед на фотографии…

* * *

— Кончай хандрить, — не выдержала Жанна получасового молчания Аллы, — виданное ли дело — из-за тряпки так убиваться!

— Не в тряпке дело. Просто встретился один дурак…

— Дураков на наш век хватит. Если из-за каждого убиваться, то можно сразу ложиться и помирать. На танцы пойдешь? У меня поклонник появился из Йемена. Зовут, не поверишь, как в кино — Алладин. Пора и тебе приятные знакомства заводить.

Алла помотала головой:

— Настроения нет.

— Так давай я тебе его подниму. Хочешь, постригу тебя?

— А ты что — умеешь? — удивилась Алла.

— Что значит «умеешь»? — обиделась Жанна. — Я, между прочим, парикмахер-универсал пятого разряда. В одном из лучших салонов Минска работаю.

Алла задумчиво запустила пальцы в копну темных волос.

— А как стричь? Мне мама только концы подравнивает. Она говорит, что эти волосы — мое приданое, раз золота не нажили.

— Это не приданое, а анахронизм, — Жанна ловким движением забросила прядь Аллиных волос за ухо. — Ты журналы модные смотришь?

Алла развела руками.

— Так, дай-ка подумать… — соседка уже сосредоточенно сооружала какие-то конструкции у Аллы на голове. — «Каскад» или «ежик»?

— Какой еще «ежик»? — испугалась Алла. — Я длинные ношу!

— Не нужны тебе длинные — у тебя лицо узкое, нос ровный, это подчеркивать надо. Вот я — круглолицая, мне наоборот — отращивать можно. Но длину я тоже оставлю, — успокоила ее Жанна, — только спереди. Жаль, машинки нет, но ничего — справлюсь ножницами и бритвой. Только пол подметать сама будешь, когда закончим.

Дальнейшее напоминало какое-то наваждение. Когда тяжелые пряди волос упали на пол и Жанна принялась действительно превращать затылок сидящей перед ней соседки в ежик, Алла захотела заплакать, но не смогла — ей казалось, что это происходит не с ней. Зеркала, как это бывает в парикмахерских, не было, а на вопросы Жанна не отвечала, цедя сквозь зубы: «Не отвлекай». Периодически она отходила на пару шагов от клиентки, критически оглядывала свое творение, удовлетворенно хмыкала и принималась снова колдовать над многострадальной Аллиной головой. Процедура заняла почти час. Наконец, Жанна повелительно махнула рукой в сторону ванны, где было зеркало:

— Иди — любуйся.

Девушка в зеркале была кем угодно, только не Аллой. Затылок и виски были пострижены ежиком и выведены «на нет». Тяжелая прядь закрывала правый глаз и создавала таинственный и, в то же время, порочный шарм. И было в этом облике нечто настолько притягательное, что плакать сразу расхотелось.