Дуглас Коупленд - Пока подружка в коме

Интервью явно идет не так, как запланировано. Карен понимает, что Глории нужна сильная, решительная девушка, «вырвавшаяся-из-ледяных-объятий-смерти», к тому же – готовая бесконечно петь хвалы миру, в который она вернулась. А она, похоже, вовсе не торопится визжать от радости и не выглядит завороженной чудесами современности. И она совсем не настроена пускать слезу перед камерой.

– Какие перемены в мире кажутся тебе наиболее значительными? Лично тебя – что потрясло больше всего?

Карен сидит на фоне мерцающей огоньками гирлянды новогодней елки. В комнате – они с Глорией, оператор с осветителями, Пэм, как дежурный гример, и Ричард – для моральной поддержки. Остальных попросили выйти, чтобы присутствие зрителей не воздействовало на ответы Карен.

Карен говорит:

– Глория, знаете, меня просто поразило, насколько уверены в себе все те, с кем мне довелось встретиться после выздоровления. Все излучают радостную самоуверенность, даже когда просто покупают жевательную резинку или выгуливают собаку.

– И тебе это нравится?

– Дело не в этом. Стоит задать такому уверенному в себе человеку пару серьезных вопросов, и выясняется, что он абсолютно ничего не понимает в происходящем вокруг него, а вся его небрежная уверенность – всего лишь маска.

– Какие же вопросы ставят в тупик твоих собеседников?

– Например, какой будет жизнь лет, скажем, через десять? Стремитесь ли вы к тому, чтобы ваша сегодняшняя жизнь обрела смысл? Пугает ли вас неизбежная старость?

– Ну да… Мы ведь – цивилизация, которая зиждется на поисках смысла.

Глории явно не по нраву такое направление разговора. Она перестраивает выражение своего лица. Внезапно на нем вспыхивает улыбка.

– Карен, у тебя есть дочь. Меган. (Заговорщицкий взгляд.) Хотелось бы спросить, каково это – проснуться в один прекрасный день и обнаружить, что у тебя есть ребенок, к тому же – семнадцати лет от роду?

– Каково это? Да просто здорово. Ну, и удивилась я, естественно, тоже порядком. Нет, представьте сами: просыпаетесь вы поутру, и к вам подходит уже взрослая девушка, которая вдруг заявляет: «Здравствуй, мамочка». В каком-то смысле я воспринимаю ее как сестру. Иногда я спрашиваю себя: окажись я снова школьницей, подружились бы мы с ней или нет?

– И?…

– Похоже, что вряд ли. Она слишком самостоятельна. Ее невозможно представить себе в общей толпе. Меган была бы для меня какой-то особенной, необыкновенной, я ждала бы малейшей возможности поговорить с ней, понять, о чем она думает.

– А отец Меган? Вы с ним по-прежнему встречаетесь?

– Ну конечно. И больше того – мы помолвлены!

Карен улыбается Ричарду через плечо Глории; та отрабатывает подобающую случаю улыбку, а затем командует:

– Стоп! Снято.

Глория отцепляет с лацкана микрофон и пулей вылетает на крыльцо, где заранее ежатся от страха ее подчиненные.

– Какого черта? Почему мне об этом не было сказано? Кто готовил материал по родственникам? Антея? Свяжитесь с ней срочно! Нет, она в двести тринадцатом, какой еще, к черту, триста десятый. Будем переснимать вступление. Как погода? Продержится еще пару часов?

Суматоха продолжается минут десять, затем Глория возвращается.

– Приготовились… Внимание… Съемка.

Глория мгновенно, словно раскрывшееся на экране компьютера окошко, превращается в «Глорию».

– Значит, Карен, ты помолвлена.

– Ну да.

– И можно нам познакомиться с… ним?

– Полагаю, что нет. Он куда более скрытен, чем я.

– Как его зовут?

– Ричард.

– Итак, все эти годы Ричард ждал тебя? Он, твой единственный возлюбленный, дождался?

Карен молчит. На ее глаза наворачиваются слезы – черт бы их побрал! Она все-таки угодила в слезливую ловушку, умело расставленную Глорией.

– Да, – (всхлип), – дождался.

Слезы льются в три ручья. Глория с трудом прячет вздох облегчения. Уж она-то понимает, что этот кадр будет убойным.

– Глория! – раздается голос одного из техников. – У нас в этом кадре звук не пошел. Придется переснять.

Глория вполголоса матерится, затем все начинается сначала, повторяясь с механической точностью.

– Значит, Карен, ты помолвлена.

Ресницы Глории – хлоп-хлоп.

– Да.

– И можно нам познакомиться с… ним?

– Нет.

– Как его зовут?

– Это наше с ним личное дело.

– Понятно. Итак, твой молодой человек все эти годы ждал тебя? Он, твой единственный возлюбленный, дождался?

Карен молчит.

– Да. Дождался.

Ни слезинки. Глория в ярости.

Скольким из нас выпало счастье познать любовь, которая способна пронестись через вечность? Какой же чистоты должно быть чувство, чтобы противостоять всему, что судьба швыряет нам в лицо? Вот она перед нами – Карен Мак-Нил, женщина, вернувшаяся в наш мир из небытия, женщина, которую ее близкие ждали, не сдаваясь, и – дождались…

– Карен, расскажи нам о своих друзьях. Каково это – враз увидеть их всех постаревшими на семнадцать лет? Кстати, ты продолжаешь видеться с ними?

– Конечно! Они для меня всё. Они и моя семья. Если бы не они, я, наверное, не смогла бы пережить шок от встречи с этим миром.

Карен противно слышать саму себя. Что за поток банальностей! Сплошь общие места. Она ощущает себя этакой претенденткой на титул «Мисс Америка», которую выпустили из звуконепроницаемой кабины и дали полминуты на то, чтобы ответить на вопросы; причем эти ответы, вполне возможно, окажут решающее воздействие на всю ее дальнейшую жизнь.

Глория явно недовольна. Драматизма не хватает, надрыва. Подходит женщина по имени Рэнди. Они с Глорией начинают что-то обсуждать, перелистывая страницы предварительного сценария, которые Глория разложила на своих обтянутых красным коленях. Пэм припудривает лицо Карен.

– Ну как ты, Кари?

– Слушай, Пэм, по-моему, я просто чурка какая-то. А они злятся, потому что тот кусок, где я плачу, у них не получился.

Карен вспоминает, как Пэм ей объясняла: люди ждут от нее откровений тысячелетней мудрости, а не размышлений женщины тридцати четырех лет. Ей становится понятно: Глория добивается именно этого.

– Карен, – вновь обращается к ней Глория. – Еще пара вопросов. Ты согласна? Не очень устала?

– Нет, что вы, я с удовольствием. А Меган вы когда будете снимать?

– После тебя, – говорит Глория. – И еще нам будет нужен кадр, где вы вместе. Ты не волнуйся, это только на съемках все не по порядку. Мы потом на монтаже все причешем.

Лицо Глории абсолютно бесстрастно, почти неподвижно. Она не хочет тратить зря свою эмоциональную энергию до тех пор, пока не будет включена камера. Раздается щелчок «хлопушки», и она вновь мгновенно превращается в «Глорию».

– Карен, – Глория надевает маску проникновенной серьезности, подпирает ладонью подбородок и смотрит на Карен, – зрителям интересно, и я не могу не задать тебе этот простой – я знаю, что простой – вопрос как ты себя ощущаешь в роли современного Рипа Ван Винкля [19]? Проспать почти два десятилетия! Это надо же! Что происходит в тебе, какие мысли кружатся в твоей голове? Как это – быть тобой сейчас?