Елена Блонди - Прогулка [СИ]

— Тонька? — с надеждой спросила Ленка, и тут же сама себе возразила, — не, у Тоньки до хрена поприехало родни, скукота. А может, к Рафке напроситься? Он, кажется, Хельку с Олькой приглашает.

— Тебе охота?

— Нет, — вздохнула Ленка в трубку, и рассердилась, — ну куда-то же надо! Прям, хоть в кабак беги. Слушай, может и правда? Или на дискарь?

— В кабак страшно. Если бы толпой, а сами. Прицепится еще кто. Сашка Горбач. Или Костыль.

— Бе. Ну их. На дискаре тоже все перепьются, как зюзи. И чего мы с тобой, Кира батьковна, такие нещасные? У всех праздник, а мы чисто сиротки.

— Сиротки, — раздумчиво сказала Кира, удобнее усаживаясь на диване, — слушай, я вот чего вспомнила…

— Кира, — строго вклинилась в беседу мама за плотно прикрытой дверью, — ты долго будешь занимать телефон? Прибежит тетя Маша, начнет шуметь, что им позвонить, а ты!

— Они сами по два часа сидят на телефоне! — парировала Кира, прикрывая рукой чашечку трубки, — знают, что блокиратор, а им наплевать. Мам, я скоро.

Она приблизила губы к микрофону, по-прежнему прикрывая его ладонью:

— Помнишь, олимпиада была по литературе городская? Я там встретила Виолку, со старого нашего двора. Ну, я рассказывала.

— Да-да. И чего?

— Во-от. У нее двоюродная сестра в интернате. Там история такая, в общем, мать их бросила, а батя женился. И теперь Виолкина сеструха учится в интернате, потому что батя постоянно в рейсах. А дома она не хочет, ну чтоб с его женой не жить, пока он там…

— А мы причем? — перебила Ленка, — давай уже, про нас!

— Даю. Виолка говорила, там у них нормальная такая компашка. Короче, то не босяки какие-то, а при интернате есть секция, карате. Туда ходят пацаны клевые, с других школ. Она с ними дружит. И сама тоже ходила. Недолго.

— «Кия» кричала? Ой, не могу.

— Да погодь. Она хвасталась, что у них там круто, на дни рождения собираются, в спортзале прямо. Торт приносят, гитару, цветы там. Свечи жгут. Ну и магнитофон. В общем, получается нормальная такая вечерина, девки-пацаны, танцы. И на праздники, они тоже собираются. Она меня приглашала. Звони, говорит, и приходи.

— Так чего мы сидим? — возмутилась Ленка, и было слышно, как она заерзала, у себя на скрипучей тахте, — скукотища конечно, гитара, песни всякие, но вдруг там прынц? А как насчет бухнуть?

— Они же спортсмены. Не пьют.

— Фу ты. Ну ладно, можно ж заранее дернуть. Ой, Кирюша, давай! А ты что оденешь? Ты мне, может, свои полусапожки дашь, те, с каблуком?

— Да подожди, мне ж позвонить еще! Может, у них нет ничего на новый год как раз. Может им директор запрещает, Новый год.

— Так. Звони. И полусапожки. А я насчет закусона подумаю, ну и чего с собой там, на стол.

Тридцать первого дул сильный ветер, крепко пах морем и свежими водорослями, приносил мелкие капли и крохотные редкие снежинки. Они оседали на волосах и рукавах Кириного зимнего пальто. Сильно мерзли руки, потому что старые варежки она не захотела, а красивые кожаные перчатки не разрешила мама. И Кира прятала озябшие руки в карманы, царапая кожу о грубый драп. Коленки тоже мерзли, хотя Кира в последний момент передумала и вместо узкой мини-юбки надела самопальные вельветовые джинсы. С юбкой проблемно, вдруг порвутся колготки, а где там переодевать, ну и насчет туалета, пока их там снимешь-наденешь. Так что на Кире были черные вельветки в мелкий рубчик, с бронзовыми молниями на карманах — молнии она спорола со старой импортной сумки. И самовязаный свитерок, ажурный, как рыбацкая сетка, сама связала на толстых спицах, увидев похожий в заграничном журнале, радуясь, что быстро, просто и интересно. На тонком шнурочке висела на груди меховая чукотская цацка с бисером — папа когда-то привез из командировки. И тонкие сапожки на каблучке. Ленка спотыкалась на гололеде рыжими полусапожками, сверкала худыми коленями в тонком нейлоне, и шипела сквозь зубы при каждом порыве ледяного ветра. Под бесформенным пальто прятался драповый сарафанчик с ярко-желтой водолазкой. А в глубоком пальтовом кармане — бутылка крепленого вина.

Цепляясь за локоть Киры, рассказывала, неловко двигая локтем и придерживая в недрах кармана бутылку:

— Мать мне, а ну показуй сумку, знаю я ваши гульки. Я говорю та на. Раскрыла, показала. А в карманы она ж не полезет, не знает, что в них даже огнетушитель вмещается. Далеко еще?

— Скоро, — с сомнением ответила Кира, таща подругу за угол бетонного забора, — она сказала, центральный закрыт, а калитка на стадион есть, там проволока. Открутить надо.

— Сиротки, точно! Были бы прынцы, они бы нам проволоку. Открутили б. Куда мы премся, охо-хо?

— Передумала?

— Нет! Но нам же бухнуть надо! — Ленка с возмущением остановилась, но тут же снова охнула от порыва ветра и, наклоняясь, пошла вперед, — затишек нужен, и чтоб никого. И по-быстрому.

Как же, по-быстрому, думала Кира, влачась следом к черной решетчатой калитке в белом заборе, если вина Ленка купила ноль семь, да еще крепленого. Нужно по паре глотков сделать и спрятать, что ли. А то, если по-быстрому, развезет.

Стадион оказался маленьким, уютно окруженным беленым высоким забором, который в одном месте прерывался коробкой отдельного домика спортзала, там горели окна, украшенные мохнатыми серебристыми гирляндами, мелькали чьи-то тени.

Натыкаясь на вкопанные обок беговой дорожки старые автомобильные шины, девочки осторожно подошли ближе, и нырнули за угол небольшого сарайчика, на дальней стороне спортзала. Тут не было ветра, низкий козырек крыши укладывал на шлаковую дорожку черную тень. Ленка, выдохнув, скинула с пушистой головы капюшон, поправила сползающую с волос вязаную косынку и вывинтила из кармана бутылку. Срываясь пальцами, отковыряла полиэтиленовую пробку.

— Так. Ты глоток, я потом. Вот конфета.

Сунула в холодную руку «Белочку» в жестком бумажном конвертике.

Кира вздохнула и запрокинула тяжелую бутылку. Глотнула тягучей сладости, та сразу протекла в горло, одновременно кидаясь в голову, но тут же застыла, будто ослабела, испаряясь.

— Чето не вставляет, — Ленка озабоченно глотнула еще раз и еще, прокашлялась, суя бутылку снова Кире.

Та прожевала тугую на холоде конфету, запила большим глотком.

— На.

— Угу. Мне вот интересно, они там совсем сами, что ли? Чего тебе твоя Виолка сказала? Прикинь, наша Лариспетровна разрешила бы, ночью, в спортзале, пацанам и девкам, охо-хо.

— Тренер у них там. Который карате ведет. Она говорит, деловой мужик, но очень строгий, вроде мент. Так что с директором у них договор. Чтоб ни бухалова, ни курить. Если, говорит, засекут, то гудбай вечерины. Лен, хватит, наверное.

— Нормально. Совсем же трезвые. Вот у меня…

Ленка в черной тени зашевелилась, постукивая замерзшими ногами на каблуках, сунула Кире в пальцы еще одну конфетку.