Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

Кофточка к вельветкам подошла и Ленку это немного утешило. Она вышла в кухню, попить воды и там увидела Светку с бутылем. Сестра, сунув руку в горлышко, ловила тугой продолговатый помидорчик.

Ленка постояла в двери, опустила глаза на широкий подол своей обновки и ушла в комнату, села на диван, упираясь руками в пружинистую обивку. Ей снова стало страшно. И она подумала, ну бы ее, эту дискотеку с весенним балом, но оставаться дома, смотреть, как Светища ест помидоры, и думать о том, как пережить два дня до месячных, было совсем невмоготу. Так что, решила Ленка, надо ехать…

А в коридоре мама весело заговорила с кем-то, кто подилинькал входным звонком и, распахнув двери, впустила не Викочку, которая обещалась зайти, а — Пашку.

Он быстро вошел, такой красивый и свежий, блестя темными глазами, сразу же прикрыл дверь и поймал Ленку, тиская ее, привычно, как плюшевого медведя, и тыкаясь губами в светлую макушку.

— Фу, Ленуся, совсем я задолбался с этой работой, прикинь, шеф нагрузил, пойдешь, говорит в отгулы в мае, а где еще тот май, да? О, ты красивая какая сегодня. Меня ждала?

— Перестань, — испугалась Ленка, отрывая Пашкины руки от своего голого живота под широким оранжевым подолом, — с ума сошел совсем? Там мать в кухне.

— Так закрыто же, — шептал Пашка, толкая ее к дивану и насильно усаживая к себе на колени. Снова обнял под распашной кофтейкой.

— Какая правильная у тебя эта штучка. Новая да? Ты ее всегда теперь одевай, когда я приду. Ну чего ты толкаешься? Я соскучился, еду и думаю, где там моя Ленуся.

— Сейчас Семки придет. И Оля.

Пашка убрал руки, и Ленка свалилась рядом, сердито поправляя все, что под руку — кофточку, волосы, пояс вельветок.

— Ну вот, — протянул он, — а чего придут? Я думал, мы с тобой побудем.

Ленка открыла рот, не находя слов.

— Я… Да я! Ты позвонил хотя бы! Три дня уже. Мы договорились уже, что пойдем. Я же не знала, что ты. Придешь вот. Я что, думаешь, сидела тут и все это время ждала?

— А что, нет? — обиделся Пашка. И посмотрев на возмущенное ленкино лицо, рассмеялся, — да шучу, проехали. А попроси сеструху. Пусть скажет, ушла, нету. И мы с тобой посидим, на диване. Музычку послушаем, свет выключим. А, Ленуся? У меня предки дома, динозавр в гараже. А то ко мне пошли бы.

— Не могу. Я обещала.

Она замолчала, нащупывая в голове правильные слова. Как ему объяснить, что так нельзя. Не потому что ей так сильно хочется на эту дискотеку, но ждала, а молчал, и тут, значит, по первому его кивку она все бросит, да еще и наврет девочкам. Это неправильно.

А в дверь уже звонили и мамин голос мешался с девичьими голосами. Ленка вскочила, поправляя растрепанные волосы.

— Паш, давай съездим на часок? Потанцуем. В парке прогуляемся, сегодня же открытие летней. Ну и потом сюда вернемся. Мы раньше уйдем.

Вешая на плечо маленькую сумочку с кожаным клапаном, улыбнулась, представив ярко — ночной парк, цветет жимолость, пахнет, будто облако стоит, заблудиться в запахе можно. И между скал тропинки вниз, к узкому пляжику, там можно посидеть, глядя на воду и слушая музыку из летнего кинотеатра, куда переехала дискотека из клуба. А потом они медленно пойдут ночными улицами, будут болтать и смеяться. И Ленке идти со своим парнем будет совсем нестрашно, можно не торопиться, разглядывая фонари и пустые сказочные улицы…

— Нет, — сказал Пашка, вставая, — какие танцы, устал я. Давай так, я домой, пожру, телек посмотрю, а ты вернешься, забеги, а то вдруг я засну и пропущу. И мы у тебя еще посидим. Как большие, да, Ленуся?

Двери в комнату уже открывались, и Ленка, пылая щеками, кивала, улыбалась, то Оле, то маме, отступала, чтоб пропустить Пашку, а тот, сверкая улыбкой, раскланивался, махал рукой, и после небольшого столпотворения в прихожей исчез.

— Лен, — поспешно сказала Рыбка, — мы на улице подождем, давай, в темпе.

Викочка, чуть опустив голову, исподлобья переводила взгляд с Олиного лица на растерянное Ленкино.

— Да, — сказала Ленка, — да, я сейчас.

— Леночка, Паша ведь вас проводит? — строго уточнила Алла Дмитриевна, — ну как хорошо, я не буду волноваться. Но все равно, чтоб не поздно. А то папа…

На улице все трое быстро застукали каблуками, и уже за углом Оля спросила:

— Ну? И что это было вот?

И в ответ на пожатие плеч под распахнутой курточкой махнула рукой:

— Ладно, проехали.

Вечер был хорош. Но не для Ленки, которая в музыке, в движущейся толпе, в улыбках, встречах и цветных огнях не перестала мучительно прикидывать, как же ей быть. Рядом танцевала Оля, немного скованно, она — длинноногая и худорукая, была не слишком изящна, вернее, обладала прерывистой грацией куклы из веточек. Так иногда видела ее Ленка, удивляясь всплывающим странным сравнениям и быстро их забывая, нет, машинально складывая в сознание, не замечая, что с какого-то момента Оля не всегда теперь в ее глазах человек, а — кукла, связанная из тонких веток, что гнутся при движении под странными углами. Или Викочка Семки, она случалась в Ленкином сознании блестящим быстрым хомячком с карамельной густой и гладкой шерсткой, из которой — цепкие маленькие лапки с крошечным яблочком. Кому такое расскажешь, ну ладно бы кошечка или птичка, а тут — карамельный хомяк. Ленка и не рассказывала. А сейчас, невнимательно живя в толпе, состоящей в ее сознании из людей, зверей, странных созданий и неживых конструкций, она вовсе не отмечала, как видит. У Ленки были дела поважнее. Оля посматривала вопросительно, но Ленка в ответ сразу же бодро улыбалась. Не могла она поделиться с девочками тем, о чем говорили с Пашкой. Не пошел с ней, не проводит ее домой по ночным улицам, да к тому же — забеги, разбуди, чтоб мы с тобой у тебя посидели. То есть теперь уже — полежали, понимала Ленка. Унизительно. И решила, никаких «забеги». Она отпляшет свое и уйдет домой. Ляжет спать. Заодно проскочит еще один день, и завтра к вечеру можно уже прислушиваться, заноет ли живот, как то бывает перед месячными.

Домой девочки возвращались вдвоем, Викусю увлек провожаться внезапный, давно позабытый ею Валек, выскочил перед самым концом дискотеки, приглашая на танец, и Викочка, внимательно оглядев вельветовые «джордансы», те самые, с вышитыми петлями на задних карманах, и батник с перламутровыми кнопками, милостиво согласилась.

Оля молчала, думая свое, и Ленка этому тихо порадовалась, не было у нее сейчас охоты отбиваться от безапелляционных высказываний о Пашкиной хитрожопости. Так что возле опустевшей «серединки», сейчас спрятанной за полными весенних цветов абрикосовыми ветками, девочки попрощались и побежали каждая в свою сторону.

Проскочив длинный двор, Ленка не стала поднимать глаза к Пашкиному окну, решив сердито, а неважно, горит у него свет или нет его.