Ласло Дарваши - В малом жанре

Однажды он одолжил это свое джинсовое пальто приятелю своей девушки, который очень хотел показаться в нем на какой-то вечеринке. Больше он своего пальто не видел, потому что тот парень, что был чуть старше его, сказал, что на той вечеринке пальто украли, а новое он купить ему не может, потому что нет денег, да и найти такое же негде. Он, конечно, нисколько не поверил в эту сказку, а распрощавшись с пальто, обогатил свой жизненный опыт еще одним происшествием, которыми так щедро одаривает нас жизнь, но с которыми мы иной раз даже не успеваем толком ознакомиться, потому что жизнь та самая не очень-то и долгая.

Дафлокт был куплен в Загребе в те времена, когда хиппи рассматривали такое пальто как эстетически привлекательный и весьма практичный предмет верхней одежды. Пальто было черного цвета, с деревянными палочками вместо пуговиц, также окрашенными черной краской, с кружочками черной кожи, к которым были пришиты эти палочки, с вертикальными карманами и, разумеется, с капюшоном. Оно было хорошо скроено и добротно сшито из достаточно толстого материала, из валяной шерсти, и хорошо держало форму. Человек, одетый в это пальто, был тогда уже студентом кафедры иностранной литературы на филологическом факультете в Белграде, куда он поступил поздновато, потому что сначала отслужил армию, а потом трудился в загребской фирме, работал в Лейпциге и Братиславе, и там он заметил, что это его пальто, или он в этом пальто, привлекает внимание девушек. А когда он неожиданно получил очень важную для молодых писателей премию, и по телевидению показали короткое интервью с ним, незнакомые девушки на улице Князя Михайлова, завидев его, принимались выкрикивать фамилию писателя, именем которого названа премия, полагая, что его самого зовут именно так. Тем не менее он был уверен, что запомнили они не его лицо, а его дафлокт.

Однажды, сдав его в гардероб Национального театра, он забыл в нем все свои документы и все деньги, которыми располагал на тот момент. И тогда он проерзал весь спектакль, опасаясь, что не найдет ни документов, ни последних денег. В другой раз, в клубе писателей, в полночь после затяжной пьянки с двумя поэтами, у него исчез бумажник. Случилось это после экономического кризиса, во время кратковременной стабильности и резкого роста жизненных стандартов в течение нескольких месяцев так называемых реформ Марковича, то есть во время последних попыток сохранить единое государство и в таком виде войти в Европейский союз. Наутро все в том же дафлокте он с одним из поэтов-собутыльников отправляется в этот клуб, чтобы узнать, не нашли ли официанты или кто-то из посетителей его бумажник. Бумажник исчез бесследно, и он в полной растерянности направляется в скверик рядом со школой, через который прошел минувшей ночью, надеясь найти утрату. Но и там бумажника не было.

С тех пор он чувствовал себя неуверенно в этом пальто. Ему казалось, что тот вечер стал предвестником конца эпохи оптимизма и все последовавшие в конце восьмидесятых события способствовали укреплению в нем этого чувства. Теперь дафлокт, этот свой любимый предмет верхней одежды, по которому его узнавали многие, он надевал редко, только когда отправлялся на прогулки за город, на Авалу или в Кошутняк, или по берегу Дуная. Несколько раз он хотел выбросить его или подарить кому-нибудь, однако вот оно, все еще висит в шкафу, рядом с тем синим, детским, первым зимним пальто. Примерно раз в год он все же запускает руку в его карманы со слабой надеждой обнаружить в них тот самый бумажник.

Теперь он раздумывал о том, какое пальто следует купить и носить, когда у него появятся деньги на дорогое, отличное пальто. Он ничуть не сомневался, что в один прекрасный день у него окажется столько денег, что их хватит не только на пальто. Подразумевался наилучший английский материал, темно-серый, с узором в едва заметную полоску, напоминающую, возможно, рыбий скелет, шелковая подкладка, отличные пуговицы соответствующего цвета. Он представлял и крой такого пальто, сшитого по мерке, с двумя хлястиками крест накрест, которые пристегиваются на два ряда пуговиц, слегка зауженное в талии, с воротником и лацканами средней ширины, пальто, которое на пол-ладони ниже колена. Он и теперь иной раз спрашивает себя, было ли вообще такое пальто когда-либо сшито или же это просто его фантазия.

Тем не менее он так и не решился заказать подобное пальто портному, даже заработав деньги, а купил кромби, которое было очень похоже на придуманное им идеальное пальто… Это было единственное кромби, которое он сумел найти в городе. Его материал был с серой и коричневой имитацией рыбьих ребрышек, пальто классического кроя со слегка подчеркнутой талией, но и оно не совсем соответствовало задуманному фасону.

Тогда ему уже исполнилось сорок, и ему казалось, что люди обращают на него внимание, а кое-кто считает его важным господином, именно из-за этого пальто, бросающегося в глаза, как некогда джинсовый балахон или дафлокт.

Однажды он оказался в маленьком городке на западе страны, на границе с Боснией. После обеда он выступил в местной гимназии, а после лекции и беседы с учениками и преподавателями ему захотелось побыть одному, и, попросив хозяев не провожать его, он направился в город с намерением прогуляться по улицам и вдоль реки. Во время прогулки он проголодался и заглянул в ресторан тамошнего отеля.

Он полюбил гостиницы еще с тех времен, когда жил в братиславской «Татре», и частенько ему приходило в голову, особенно когда начал писать, что мог бы все время жить в гостиницах, потому что это отличное место для писателя: оно позволяет свободно располагать временем. И Тесла, земляк его прадеда, который был не только ученым, но и в некотором роде поэтом, тоже жил в гостинице.

Кромби он оставил в гардеробе. В ресторане пробыл час, выпил там два бокала вина, поглядывая сквозь широкое окно на реку, протекавшую рядом с гостиницей, на реку, которую так прекрасно описал Андрич.

Из гостиницы он вышел за полчаса до отправления автобуса на Белград. Взял в гардеробе пальто и не спеша отправился к автовокзалу, что был в десяти минутах ходьбы от гостиницы. И только пройдя метров сто по темной набережной, он почувствовал, что правая сторона пальто как-то отяжелела, что-то оттягивало его к земле. Он опустил руку в правый карман и обнаружил в нем какой-то предмет, завернутый в бумагу. Он сразу догадался, что это был пистолет, причем не маленький. Он растерялся, не зная, что предпринять, тем не менее, старался вести себя так, чтобы никто ничего не заметил, и продолжил идти к автовокзалу. По дороге поднес к глазам рукав: да, это были рыбьи ребрышки. А когда рядом никого не оказалось, он снял пальто, чтобы лишний раз убедиться в том, что это его кромби. Все было на месте — и карманы с клапанами, и пуговицы, и запах оно издавало такой знакомый. Он мысленно прикинул несколько вариантов. Кто-то по ошибке сунул пистолет вместо своего кармана в его. Может быть, тому человеку, решившему посидеть в ресторане, этот пистолет мешал, и он отправился в гардероб, чтобы положить его в оставленное там пальто, а гардеробщик по ошибке дал ему другое, очень похожее пальто. Или это сделал кто-то, кому надо было немедленно освободиться от оружия, потому что полиция преследовала его по пятам. Возможно, кто-то, сговорившись с гардеробщиком, специально сунул пистолет ему в карман, чтобы некто в Белграде перехватил его и отнял пистолет. Не исключено, что это сделал сам гардеробщик, а может, это была какая-то полицейская подстава. Пограничный город, в котором он был, стал криминальным местечком и вотчиной контрабандистов. На другом берегу, в Боснии, все еще шла война. Перейдя на освещенную сторону набережной, по которой прогуливались люди, он подумал, что за ним, вероятно, следят, и кто-то может подойти и отнять у него свой пистолет. Наверно, лучше всего было бы выбросить пистолет в реку. Но он не стал этого делать. Кто-то мог увидеть.