Джерри Спинелли - Stargirl. Звездная девочка

Он вынул кисет и заполнил трубку. До меня донесся аромат вишни. Арчи зажег спичку. Чашка трубки, словно какой-то хищник, поглотила пламя.

– …а затем мы открываем глаза и видим очередной день. Хлоп! – он щелкнул пальцами, – и мы уже те, кем привыкли себя ощущать.

Эти слова, как и многие другие слова Арчи, казалось, не входили в уши, а проникали сквозь кожу, чтобы как будто отложить крохотные личинки, дожидавшиеся, как дождя, моего взросления, когда настанет пора вылупиться – тогда-то я и пойму их в полной мере.

Мы шли молча. На одном кактусе виднелись желтые цветки, но мне почему-то от этого стало невероятно грустно. Пурпур гор окутывал нас, расплываясь, словно акварель.

– Они ненавидят ее, – сказал я.

Арчи остановился и пристально посмотрел на меня. Потом развернул меня, и мы пошли назад. Он положил мне руку на плечо.

– Спросим совета у сеньора Сагуаро.

Вскоре мы стояли у полуразрушенного великана. Я никогда не понимал, как сеньору Сагуаро удавалось сохранять такой достойный, даже величественный вид, учитывая, что сквозь растрепанную поверхность проглядывали его внутренности, а у подножия лежали кожистые лоскуты его шкуры – его свалившиеся «штаны». Арчи всегда обращался к нему подчеркнуто вежливо, словно к судье или высокопоставленному чиновнику.

– Добрый день, сеньор Сагуаро, – начал Арчи. – Надеюсь, вы знаете моего друга и коллегу по Ордену Каменной Кости, мистера Борлока.

Обернувшись, Арчи прошептал мне:

– Я немного подустал, но, думаю, лучше поговорить с ним по-испански. Он предпочитает этот язык, когда речь идет о деликатных вопросах.

Арчи снова повернулся к кактусу.

– Parece, Señor Borlock aquí es la víctima de un ‘shunning’ de sus compañeros estudiantes en el liceo. El objeto principal del ‘shunning’ es la enamorada del Señor Borlock, nuestra propia Señorita Niña Estrella. El está en búsqueda de preguntas [3] Похоже, присутствующий здесь сеньор Борлок стал жертвой «отлучения» со стороны своих коллег-учеников в лицее. Главный объект «отлучения» – возлюбленная сеньора Борлока, наша сеньорита Звезда. Он находится в поисках вопросов ( исп .). – Примеч. перев . .

Пока Арчи говорил, он смотрел на гнездо сыча-эльфа. Закончив, он повернулся ко мне и прошептал:

– Я сказал ему о вопросах.

– О вопросах? – прошептал я. – А как насчет ответов?

Но он уже отвернулся и наклонил голову в сторону гигантского кактуса, прижав палец к губам:

– Шшш.

Закрыл глаза.

Я ждал.

Наконец он кивнул и повернулся обратно ко мне.

– Многоуважаемый сеньор Сагуаро утверждает, что есть только один вопрос.

– Какой же? – спросил я.

– По его словам, все сводится к следующему – если я перевел правильно: «Чье мнение для него более важно – ее или остальных?» Сеньор говорит, что все остальное вытекает из этого.

Я не был уверен, что понял сеньора Сагуаро, как и половину того, что говорил Арчи, но ничего не сказал и пошел домой. Но лежа той ночью в кровати под лунным светом, я вдруг совершенно четко понял вопрос. Мне просто не хотелось отвечать на него.

Дважды в неделю на фанерной доске в виде кукушки-подорожника вывешивались результаты баскетбольного турнира. Оставшиеся команды распределились по округам; затем следовали матчи на уровне регионов, а после останутся только две команды, и будет финал чемпионата штата Аризона. Команда Глендейла, которой мы проиграли, привлекала к себе наше внимание, и мы с каким-то мазохистским удовлетворением следили за ее счетом, указываемым увеличенным шрифтом, пока она продолжала побеждать и прокладывать себе путь к победе.

Тем временем Старгерл увлеклась собственным турниром – конкурсом ораторского мастерства. Став победителем старшей школы Майки, она отправилась на районные состязания «в говорильне», как выразился журналист в «Майка Таймс». Они проходили в актовом зале старшей школы Ред-Рока – и что бы вы думали? – она выиграла и их. Следующим шагом был финал штата в Финиксе, намеченный на третью пятницу апреля.

Об этом объявили по внутренней громкой связи, и когда я услышал объявление, сидя в своем кабинете, то едва не подпрыгнул и не крикнул от радости, но сдержался. Пара человек недовольно забурчали.

Готовясь к финалу, Старгерл практиковалась на мне. Чаще всего мы отправлялись в пустыню. Она не пользовалась никакими заметками и, похоже, не заучивала никакие слова. Каждый раз произносимая ею речь отличалась от предыдущей. Она как будто вставляла новый материал, как только он приходил ей в голову. Она так идеально складывала слова, что, казалось, это была вовсе не речь, а голос природного существа, такой же естественный, как карканье ворона или вой койота в ночи.

Я сидел, скрестив ноги, на земле. Рядом со мной сидела Корица. Мы слушали в восхищении, как, пожалуй, – я в это наполовину верил – и кактусы, перекати-поле, пустыня, горы. Все они внимали девушке в длинном платье. Я с сожалением думал о том, что это должно быть выступление в зале на публику с ограниченным временем, по расписанию. Однажды на кактус сагуаро футах в десяти от нее опустился сыч-эльф и просидел почти минуту, прежде чем юркнуть в свою норку.

Конечно, мы занимались не только речью. Мы гуляли. Разговаривали. Ездили на велосипедах. Несмотря на то что у меня уже были водительские права, я купил подержанный велосипед, чтобы ездить вместе с ней. Иногда первой ехала она, иногда я. Бок о бок мы не ездили никогда.

Она была словно луч света, способный менять направление. На протяжении всего дня она светила мне из-за каждого угла.

Она учила меня наслаждаться каждым мгновением. Учила удивляться. Учила смеяться. Мое чувство юмора всегда зависело от других; я был довольно скромным, замкнутым в себе; обычно я не смеялся, а лишь улыбался. В ее же присутствии я закидывал голову и хохотал от души – впервые за всю жизнь.

Она видела то, что не видят другие. Я даже не знал, что вокруг нас происходит столько всего.

Она постоянно тянула меня за руку и говорила:

– Смотри!

Я оглядывался по сторонам, ничего не замечая.

– Куда?

Она показывала.

– Туда.

Поначалу я ничего не видел. Она указывала то на дверь, то на человека или на небо. Но все это, на мой взгляд, было таким обычным и непримечательным, что в моем сознании проходило по разряду «ничего особенного». Я пребывал в мире сплошного серого «ничего особенного».

Поэтому она останавливалась и говорила, что входная дверь дома, мимо которого мы проходим, голубого цвета. И что в прошлый раз, когда мы тут проходили, она была зеленой. И что, насколько она может вспомнить, жители этого дома перекрашивают свою входную дверь несколько раз в год.

Или она шептала мне, что тот старик на скамейке возле торгового комплекса «Тюдоровская деревня» держит в руке свой слуховой аппарат и улыбается, и что на нем пиджак с галстуком, как будто он отправляется на какое-то важное мероприятие, и что к его лацкану прикреплен крохотный американский флаг.