Вильям Козлов - Андреевский кавалер

— Мы слышали, что поселок назван твоим именем, потому как ты его еще при царском режиме основал, — говорил Михеев. — Российское правительство оказало большую честь — тебе, Абросимов, как говорится, и карты в руки: управляй поселком, блюди образцовый порядок и цени доверие новой власти.

— Лучше снова переездным сторожем, грёб твою шлёп! — вырвалось у Андрея Ивановича. Лицо его стало сумрачным, что не укрылось от проницательного взора коменданта.

— Кажется, он не рад? — покосился на переводчика Бергер. — Не понимают эти русские своей выгоды.

— Темный народ, — поддакнул Михеев.

— Будет упираться — мы ему и в самом деле сделаем маленький «грёб-шлёп»! — рассмеялся комендант и дотронулся до кобуры.

— Не советую отказываться, — со значением произнес Михеев. — Не годится, Андрей Иванович, сердить господина гауптштурмфюрера.

Абросимов и сам понимал, что рассердить недолго, да и разговор у них с непокорными короткий. Он вспомнил, что Кузнецов и Дмитрий не раз предупреждали его, чтобы не задирался, сдерживал свой характер, а иначе недолго и голову потерять.

— Староста — это навроде председателя поселкового Совета? — поинтересовался он.

— Можно считать и так, — согласился Михеев. — И все же будет лучше, если ты и слово такое — «советы» — забудешь.

— Советы? — вопросительно взглянул на него гауптштурмфюрер. — Как понять?

— Как неудачное сравнение, — по-немецки ответил Михеев.

— Старостой куда ни шло, — решился Андрей Иванович, — а полицаем, хоть на куски режьте, не буду! У меня тут половина поселка родичей да свояков, неужто я буду из них жилы тянуть?

Михеев о чем-то негромко поговорил с Бергером, и тот, улыбнувшись, закивал головой: мол, он не возражает.

— Кого ты порекомендуешь старшим полицаем? — спросил переводчик.

— Куды их много-то? — спросил Абросимов. — Хватит и этих… — Он кивнул на стену, за которой слышались голоса полицаев. — До вас-то на весь поселок был один милиционер — и управлялся.

— Нужен старший, — настаивал Михеев.

— Николашку Михалева можно, — осенило Андрея Ивановича, — он пострадавший от Советской власти, сидел за решеткой как враг народа.., Самый подходящий человек для этого дела.

Абросимов невольно перевел взгляд с лица коменданта на портрет Гитлера и даже хмыкнул от удивления: Бергер явно чем-то походил на фюрера, сурово взирающего со стены. От коменданта это не укрылось. Бергер еще больше выпрямился, машинально пригладил указательным пальцем черные усики.

— Господину коменданту нравится ваша кандидатура, — заявил переводчик. И от себя насмешливо прибавил: — Ну вот, господин староста, вы и произвели свое первое назначение… Скажите Добрынину, чтобы документально оформил все как полагается.

«Колюня скажет мне спасибочко… — размышлял, возвращаясь домой, Абросимов. — Этакую свинью ему подложил! А с другой стороны, лучше пусть старшим полицаем будет тихоня Михалев, чем какой-нибудь бандюга вроде Леньки…»

Называя фамилию Николая Михалева, Андрей Иванович и не подозревал, что тот связан с партизанами, даже и зайти к нему не решился: пусть завтра узнает, когда вызовут в комендатуру.

Андрей Иванович пока еще смутно представлял свои обязанности, ему хотелось посоветоваться с Дмитрием, а теперь на лошадке не выедешь за пределы поселка, не вызвав подозрения у немцев. Придется партизанам другого связного искать… Вот удивится Супронович неожиданной перемене в судьбе свата!

— Беда какая. Андрей? — встретила его у калитки закутанная в черный платок жена. — Я уж хотела бежать в поселковый Совет… тьфу, в энту супостатскую комендатуру…

— И что бы ты там делала? — усмехнулся Андрей Иванович.

— Упала бы в ноги, Христом богом стала упрашивать, чтобы тебя ослобонили…

— Не было печали — черти накачали, — вздохнул Андрей Иванович, облокачиваясь на калитку. — Назначили меня, мать, — держись за жерди — старостой.

— За что же такая напасть, Андрей? — всхлипнула жена. — Небось оружию на шею повесят? В своих заставят, ироды, палить? Господи, конец свету!

— Не причитай, и так тошно, — отмахнулся Андрей Иванович. — С Дмитрием надоть все обговорить… Не мог я отказаться, сама знаешь, как с ними разговаривать. А я, может, на этой должности какую пользу людям принесу, соображать надо… — Он вдруг поперхнулся смехом. — А в помощники я взял себе Коленьку Михалева… И смех и грех! Ну какой из него старший полицай?

— Ой, что теперича будет! — вздохнула Ефимья Андреевна. — Не шути с огнем, Андрей… Думаешь, ты один такой хитрый? Господи, а что люди-то скажут? Истинный бог, перестанут с нами здороваться. Вот антихристы, старикам и то не дают спокойно дожить свой век.

— Ты меня в старики не записывай, — обиделся Андрей Иванович. — Видела, как я этого Ганса мешком на траву кинул? А он у них какой-то чемпион по борьбе.

— А кто тебе всю неделю после этого поясницу горячим утюгом гладил? — осадила жена.

— Бог не выдаст, свинья не съест, — заметил Абросимов. — Они еще не обрадуются, что выбрали меня.

— И дом наш вернут? — заглянула мужу в глаза Ефимья Андреевна. — Не лежит у меня душа к чужой хоромине.

— Про дом разговору не было, — сказал Андрей Иванович. — Куды Бергер-то денется?

— Пущай в этот переезжает.

«А и верно, надо было про дом сказать, — подумал Андрей Иванович. — Раз старостой сделали, наверное, уж не отказали бы…»

— Бог с ними, — сказала Ефимья Андреевна. — Перебьемся как-нибудь… Не век же им сидеть в нашей Андреевке?

— Дожить бы, когда их погонят из России-матушки! — сказал Андрей Иванович. — Помнишь, все верещали: «Москва капут! Москва капут?» А теперича заткнулись.

— Дай-то бог! — перекрестилась Ефимья Андреевна.

Никто в Андреевке не видел, как поздним вечером к комендатуре подкатил потрепанный серый «оппель». Из него выбрался Леонид Супронович в новом драповом пальто с каракулевым воротником. Его ждали Бергер и Михеев. Втроем они долго беседовали в кабинете коменданта. На крыльце с автоматом в руках, прислонившись спиной к двери, дымил папиросой Афанасий Копченый. Он слышал невнятные голоса за дверью, но слов не разбирал. Больше всех говорил Ленька… Шишкой стал в Климове! Прошел мимо, еле кивнул… Был бы настоящим приятелем, забрал бы и своих старых дружков в город. Там есть чем поживиться, не то что здесь…

Бергер и Михеев ушли в казино, а Ленька присел на ступеньки, вытащил серебряный портсигар с папиросами, угостил Афанасия.

— Чего шнапс не пошел с начальством пить к отцу? — кивнул в сторону казино Копченый.

— Выпьем мы с тобой, друг-приятель, потом, а сначала одно важное дельце обтяпаем.

— Что за дело-то? — поинтересовался Копченый. — Жареным пахнет?