Андре Камински - В будущем году — в Иерусалиме

Одни искали истину в пестрых игральных картах и кубиках из слоновой кости, другие — в восточных сонниках и всевозможных чудодейственных средствах. У евреев принято наугад раскрывать Тору и разбирать смысл слов, которыми начинается страница справа.

Розенбахи устроились в уютно натопленном зале. Развлечение их состояло в том, что, расплавив старые оловянные фигурки, они бросали кусочки жидкого металла в холодную воду. Расплавленный металл немедленно схватывался, образуя причудливых форм комочки. Их выкладывали на блюдо и подвергали исполненному фантазии обсуждению и толкованию.

Сеанс открывала Мальва, которая более других ждала от будущего судьбоносных событий. Для начала она плеснула расплав в воду, и у нее получился маленький монстрик, отдаленно напоминавший шар с пятью застывшими на его поверхности зубцами. Зубцы эти, хотя и были разной длины, обращены были в одну сторону. После долгих обсуждений все сошлись во мнении, что в итоге получилась все-таки звезда, но полного удовлетворения компромисс этот никому не доставил. Тогда Яна предложила для пущей уверенности заглянуть еще и в Тору — может, там найдется подсказка для разрешения общих сомнений. Лео отыскал на стеллаже редко извлекаемый оттуда фолиант, достал его и, пробубнив скороговоркой монотонную молитву, раскрыл книгу наугад. Результат оказался ошеломляющим: самым первым на странице справа стояло слово Jad, что в переводе означает — рука. Шар с пятью обращенными в одну сторону лучами оказался в итоге рукой! Оставалось лишь предположить, что рука эта означает для Мальвы.

Яна, которая с давних пор исполняла в семье роль сверхчувствительной личности, закрыла глаза всеми десятью пальцами и полушепотом изрекла пророчество, скорее отвечавшее ее собственным желаниям, чем магической интуиции:

— Я вижу руку, которая простирается к тебе, Мальва. Придет человек и возьмет тебя за руку. Ваши руки сплетутся и поглотят друг друга. Он положит свою руку на Священное Писание и произнесет клятвенное обещание. Он возьмет в руку перо и подпишет важный для вас обоих документ. И еще я вижу: этою же рукой он погладит тебя по голове и укажет путь, по которому предстоит тебе идти…

Розенбахи льстили себе уверенностью, что они выше всяких суеверий. Они высмеивали широко распространенную практику черной магии и отвергали ее как рудимент мрачного Средневековья. Да и к самой религии относились с известной долей иронии. Когда однажды Лео попытался, в порядке исключения, зачитать что-то из Торы вслух, он сделал это по-шутовски булькающим голосом старого евнуха, и эта его дурацкая выходка была дружно встречена злорадным смешком.

В этот новогодний день все было иначе. На дворе снежило, и по всему жилищу распространилось приятное ощущение уютного тепла. Пророчество Яны, которая слыла человеком холодного рассудка, целиком отвечало актуальным чаяниям, оно прозвучало в высшей степени убедительно и тем повергло всех присутствующих в глубокое смущение. Лео заявил, что предчувствие скорой свадьбы буквально висит в воздухе и вопрос лишь в том, кто явится избранником. Мальва и вовсе была сбита с толку. Она наотрез отказалась вступать в игру с двумя свечами и тем подвергать себя новым потрясениям.

— Значит, он укажет мне путь, по которому я должна буду идти? — сказала она шутливым тоном. — Ну что ж, пусть тогда бережется: я никому не позволю указывать мне дорогу рукой или еще чем-нибудь!

Сделав такое решительное заявление, она схватила пятипалый шар и шмякнула его об пол. Магический предвестник тут же разлетелся на мелкие кусочки. В зале повисла тревожная тишина. Нить беседы была разорвана. Яна молча убрала со стола оловянные фигурки. Но Лео, похоже, так и не понял, почему вдруг в воздухе повисло напряженное молчание.

— Когда же явится этот наш гусарский кавалер? — спросил он абсолютно некстати.

Он ни на миг не сомневался, что пророчество его супруги может касаться исключительно руки этого великолепного господина фон Шишковица — кого же еще!

— Между восьмью и девятью, Лео, — ответила ему Яна, многозначительно улыбнувшись одними уголками рта, — но я очень удивилась бы, окажись именно он тем самым избранником.

— А кто же еще? — с тревогой в голосе переспросил придворный фотограф. Но ответа не последовало.

С Мальвы было довольно. Она решила положить конец дебатам на эту тему:

— Что значит «наш гусарский кавалер»? Кому хочется взять его в мужья — пожалуйста! А меня, ради бога, оставьте уже в покое. Я — вне игры.

— А что, собственно, тут не так? — все еще продолжая недоумевать, спросил Лео и недовольно наморщил лоб. — Похоже, в моем доме, за моей спиной принимаются ответственные решения — это так?

— Разумеется, папа, — холодно ответила Мальва, — все, что касается меня лично, решаю я сама и не нуждаюсь в ваших любвеобильных родительских подсказках.

Он позвонил в дверь ровно в восемь ноль-ноль. С военной пунктуальностью и нетерпением офицера императорской гвардии.

Лео был на седьмом небе от счастья: на таких парней можно смело полагаться! Это настоящий человек слова. Сказано — сделано: господин фон Шишковиц пригласил Мальву на новогодний бал.

Сам он был похож на лакированный манекен, на фельдмаршала из детской книжки с картинками. Даже Яну впечатлил его вид! Все сверкало на нем: ордена и эполеты, пуговицы мундира и сапоги. А глаза его посверкивали, как у рептилии.

Мальва была польщена, но не ослеплена. «Перед публикой с таким предстать еще можно, — подумала она, — но только не погружаться в его глаза. Не забываться на его плече. У него застывшие глаза цвета зеленой тины — совсем как у лягушки, готовой наброситься на свою жертву». И весь он напоминал ей какое-то водяное ископаемое. Смотришь на него и будто прикасаешься к чему-то слизистому, наподобие угря — красивому и холодному. И даже имя у него какое-то водянистое, если внимательно прислушаться: Шиш-ко-виц — будто что-то раскрутилось и плюхнулось в реку, и тотчас на дно пошло, даже кругов за собой не оставив…

Он низко кланяется, но в показном почтении этом так и сквозит самолюбование. Со стороны он — само уважение, но когда в воинском приветствии он подносит к виску руку, напряженную, как перетянутая струна, так и кажется, что салютует он самому Его Императорскому Величеству. Его манеры были до такой степени безупречны, что Лео с трудом подбирал слова для выражения своей признательности и восхищения. Когда капитан подавал Мальве шубу, отцовская гордость придворного фотографа вышла из берегов, и счастливый Лео воскликнул:

— Мы чувствуем себя облагодетельствованными!

Благодаря своему несравненному залу для балов, офицерское казино на Шоттенринг особо отмечено в путеводителе 1913 года двумя звездами. Это означает, что построенное во времена правления Марии Терезии это грациозное сооружение с его неповторимой архитектурой и божественным оркестром, основанным в 1834 году всемирно известным «отцом венского вальса», блистательным маэстро Йозефом Лайнером, засияло в полном блеске. По сути — и это бесспорно — и в 1913 году тот же самый струнный оркестр с неизменным виртуозным мастерством исполнял все ту же танцевальную музыку, неземной легкости и сладостную, как знаменитый Венский сахарный торт.