Вильям Козлов - Когда боги глухи

В общем, когда они вернулись на дачу Савицких к завтраку, Вадим был уверен, что любит Ирину, о чем он во всеуслышание и заявил.

Вика как-то странно посмотрела на него и, помолчав, медленно произнесла:

— Вот уж не ожидала от тебя такой прыти! — И в глазах ее была неприкрытая насмешка.

— Я совершаю глупость? — чуть позже спросил ее Вадим, когда они остались наедине.

— Да нет, почему же? — улыбнулась она. — Каждому человеку хотя бы раз в жизни нужно испытать это ослиное счастье.

Тогда он не придал ее словам никакого значения, а потом часто спрашивал самого себя: почему она назвала их женитьбу «ослиным счастьем»?..

… А сейчас совесть мучила Вадима: он совсем забыл о существовании Василисы Прекрасной. За год с лишним, может, и всего-то два-три раза позвонил… С женой толком не познакомил. По пути в театр затащил Ирину к Красавиной. Помнится, даже не разделись…

Однако Василиса Степановна встретила его очень приветливо, вида не подала, что обижается. Расцеловала в обе щеки, побежала на кухню ставить чайник.

— Как время-то летит, — с грустными нотками в голосе произнесла она, наливая Вадиму черный кофе. — Давно ли ты приехал сюда из Великополя с чемоданом и стриженный под полубокс? А теперь журналист, отец семейства. — Она строго взглянула ему в глаза: — Почему жену не взял с собой?

— Андрейка простудился, — ответил Вадим. — Температуры уже нет, но еще кашляет.

— Я думала, ты назовешь сына Иваном. — В глазах у нее что-то дрогнуло. Она опустила голову, машинально размешивая ложечкой сахар.

— Следующего сына обязательно назову в честь отца, — пообещал Вадим.

— Теперь молодые родители не торопятся по многу заводить детей, — печально произнесла она. — Один, два, очень редко у кого три, хотя, казалось бы, после такой опустошительной войны семьи должны быть многодетными.

«А у тебя никого нет», — подумал Вадим, а вслух убежденно сказал:

— У нас еще будут дети, обязательно будут.

Она подняла голову, улыбнулась:

— Я знаю, о чем ты думаешь… Почему я не вышла замуж и не нарожала детей?

— Еще и сейчас не поздно, — сказал Вадим. — Ты красивая.

— Первый раз слышу комплимент от тебя, — рассмеялась она, и морщинки у губ исчезли, а глаза стали теплее, ярче. — Я не жалею, что не вышла замуж. Мне не встретился ни один мужчина, который бы сравнился с твоим отцом… Я не монашка, Вадим. Я пыталась снова полюбить, но ничего из этого не получилось. А ребенка от другого мужчины не захотела… Как бы тебе объяснить? Это было бы оскорблением памяти Вани… Такой уж уродилась однолюбкой: твой отец был у меня первым и единственным мужчиной, которого я любила и до сих пор люблю. Он все время со мной, дома ли я, на работе. Я мысленно с ним разговариваю, спрашиваю совета, он отвечает, успокаивает… А вы, мужчины, ревнивы даже к памяти… Наверное, поэтому я не вышла замуж, Вадим.

— Его нет, а жизнь продолжается, — проговорил Вадим. — Мертвым не нужны жертвы живых.

— Ого! — улыбнулась она. — Ты уже говоришь афоризмами?

— Да и отец не принял бы твоей жертвы.

— Я не видела его могилы.

— Фашисты жгли в печах узников лагерей, закапывали расстрелянных во рвах и сравнивали их с землей. Какие могилы…

— Осенью я во второй раз поеду в ГДР, — сообщила Василиса Степановна, — В первый раз я еще слабо говорила по-немецки, а теперь поднаторела… Я узнала, что есть в архивах какие-то документы о том периоде. Может, хоть что-нибудь и о Иване Васильевиче есть… Я ведь сразу после войны стала узнавать про него, сколько писем в разные места написала! Твой отец, Вадим, был необыкновенным человеком.

— Знал бы он, что ты ради него…

— Не только ради него, но и ради себя самой, — оборвала Красавина.

Вадим вспомнил, что она даже не была зарегистрирована с отцом, хотя там, в партизанском отряде, горделиво называла себя его женой. Ну год, два, пять могла она ждать Кузнецова, но не всю же жизнь? Живой человек не должен жить лишь памятью о прошлом… Кто же это сказал? Или сам вот сейчас придумал?..

Вадим одно время охотно вставлял в свои очерки и фельетоны высказывания великих людей, но Николай Ушков охладил его пыл. «Оскар Уайльд, — как-то заметил он, — вкладывал в уста своих героев придуманные им самим афоризмы, а ты пользуешься готовыми. Или сам выдумывай, или вообще не употребляй…»

Василиса Степановна встала из-за стола, из нижнего ящика письменного стола извлекла зеленый альбом со шнурками, протянула Вадиму. Там были фотографии отца. На одной сняты все вместе: Кузнецов, мать, Вадим и Галя. Тут же хранились письма к Василисе, пожелтевшие военных лет справки, денежный аттестат. На тетрадном листке в клетку размашистым почерком Василисы было написано: «В жизни женщины не может быть большего унижения, чем отдаться мужчине, недостойному такой любви: порядочная женщина никогда не простит этого ни себе, ни ему. Стефан Цвейг».

— Последняя его фотография, — показала она на небольшой квадратный снимок.

На матовой фотографии Иван Васильевич в стеганке и летном шлеме с автоматом. Он прислонился к стволу огромного дерева.

— Если ты окончательно убедишься, что он погиб, тогда выйдешь замуж? — спросил Вадим.

— Ты меня не понял, — грустно улыбнулась она, закрывая альбом. — Я не принесу другому мужчине счастья… Зачем же испытывать судьбу?

— Откуда ты знаешь?

— Знаю… — Василиса Степановна опустила голову. — Я тебе уже говорила: один раз я попробовала полюбить… Твой отец не только спас меня от смерти, он научил меня любить жизнь… Он верил в победу, верил в себя, в жизнь… Вадим, мне трудно поверить, что такой человек погиб! Помнишь, я тебе рассказывала, как ми познакомились? Иван Васильевич только что вырвался из окруженного эсэсовцами дома. Все погибли, а он убил эсэсовца, переоделся на чердаке в его форму и ушел из-под самого их носа… Всё решали какие-то секунды! Помнится, он сказал, что смерть глядела ему в глаза и будто усмехалась… И он ушел, Вадим! Ушел от смерти!

— Война давно кончилась…

— Для тебя — да, а для меня — нет, — возразила она. — И думаю, для многих таких же, как я, она еще не кончилась. И долго еще будет напоминать о себе.

— И все-таки я тебя не понимаю…

— А я тебя, Вадик, — снова оборвала она его. — Ну ладно, не будем об этом. Доволен жизнью, женой? Жаль, что я не была на твоей свадьбе. Двоюродную сестру разбил паралич, пришлось срочно уехать.

— Свадьбы большой не было, — улыбнулся Вадим. — Мой отчим не смог приехать, да и друзей у меня, оказывается, не так уж много…

— Ну а Дворец бракосочетания, кружевная фата, невеста в белом?..

— Все это было.

— А чего ты такой нерадостный, Вадим? — Она пристально посмотрела ему в глаза, потом придвинула поближе стул и требовательно произнесла: — Вот что, дорогой мой, рассказывай. Я ведь не чужой тебе человек?