Мати Унт - Осенний бал

Каннингем приехал к Барбаре, и там он услышал, что Барбара решила выйти замуж за молодого мюнхенского промышленника Рупрехта. Почему именно за Рупрехта, спросил страдающий Каннингем. Разве это не все равно, спросила Барбара, причесываясь перед зеркалом, ты ведь на мне все равно не женишься. Может, и женюсь, не совсем уверенно пробурчал Каннингем, на что Барбара только рассмеялась. И никакого у меня нет эдипова комплекса, продолжал настаивать Каннингем. А ты сейчас откуда, жестко спросила Барбара, ты ведь ездил к Плюрабель. Да, я хотел у нее побывать и серьезно поговорить, но не пошел, подтвердил Каннингем, на что Барбара тут же спросила: почему? Потому, видимо, что там был Джим, к которому Каннингем ревнует дочь. Тонкое лицо Каннингема исказилось, и он ринулся вон, крича: убирайся в Мюнхен, Рупрехт тебя ждет! Домой он тоже не пошел, уехал в Ирландию, где какое-то время провел в деревне, в одиночестве на лоне природы.

Барбара уехала в Мюнхен и начала готовиться к свадьбе. Рупрехт был такой же блондин, как и она. Его отец управлял какой-то фирмой ( Farbenindustrie? ). Барбара встретилась с Рупрехтом в кембриджской дискотеке. Оба они в университете не учились, но в то время посещение университета было в моде. По арийскому обычаю Рупрехт в тот же вечер попросил руки Барбары, но та сначала заупрямилась, потому что любила Каннингема. Рупрехту она все же отдалась, оставаясь при этом внутренне холодной. Теперь же, увидев беспомощность Каннингема, Барбара уступила мольбам Рупрехта. Родители Рупрехта были упитанные, благовоспитанные финансовые аристократы. Барбара стойко выдержала их перекрестный допрос. Старый магнат предложил ей под конец бокал шампанского, сказав, что и он предпочитает английских женщин, на что мать Рупрехта призналась, что она выросла в Англии, хотя в ней и течет немецкая кровь. Наверное, и в вас течет немецкая кровь, пошутила она, вы такая очаровательная. Ох, совсем нет, французская, сказала Барбара, но никто этому не поверил. Свадьбу назначили на следующий месяц, а в свадебное путешествие решено было ехать в Турцию.

Джим, обуреваемый непомерным бунтом против общества, стал по отношению к Плюрабель невыносимо груб и циничен. Не раз обрушивался он на свою беременную жену с грязною бранью. Но его варварские замашки скоро прошли, и он снова преклонил главу к ногам Плюрабель, шепча ей свои простые люмпенские слова любви. Джим был настоящий истерик. Его пошлости отталкивали, а взрывы страсти были необузданны и суггестивны. В пику Каннингему их брак был оформлен в полнейшей тайне, без каких бы то ни было приличествующих случаю церемоний. Теперь, когда у Джима ходу назад не было, Анна начала понемногу заботиться о молодоженах, поддерживая их морально и материально. Каннингем же по-прежнему скрывался где-то в глуши.

Однажды между Плюрабель и Джимом снова вспыхнул острый конфликт, и Плюрабель бросила Джиму упрек, что он, такой-сякой нонконформист, живет на ее и матери деньги. Джим ударил Плюрабель, та упала и умерла от преждевременных родов. Джим страшно переживал, плакал и бился головой в стенку. Но Плюрабель этим уже было не вернуть. Ребенок же оказался жизнеспособным. Девочку назвали Аннабель, растить ее стала практически Анна. А Джим тем временем пропадал в дешевых барах, где исповедовался друзьям, как он убил Плюрабель. Вернулся из своего изгнания и старый Каннингем, тут же влюбившийся без памяти в маленькую Аннабель. Он растроганно смотрел на крошку, брал ее маленькие ручки в свои и шептал: ну точно как Плюрабель! Анна и Каннингем внешне примирилась — их сблизило воспитание ребенка. Каннингем часто навещал Анну и Аннабель. Поддерживал он их и материально. Порой, уже уходя, он останавливался в дверях, будто желая что-то сказать, но ничего не говорил и уходил опечаленный.

Совершеннейшей неожиданностью было сближение Джима с Анной, если учесть их разницу в возрасте. Еще большим сюрпризом оказалось то, что Анна, зрелая женщина, отдалась этому мальчишке. Их сблизила одинаковая эмоциональность, одинаковая нежность, когда оба они стояли у кроватки маленькой Аннабель, а также известное сходство Анны с Плюрабель, которую Джим никак не мог забыть. Любовь Анны и Джима была сложная, какая-то судорожная. Анна не могла позволить себе полной свободы, ей мешала глубокая внутренняя консервативность. Она боялась молодого человека, боялась общественного мнения, боялась угрызений совести. Им мешал и помешавшийся на Аннабель Каннингем, являвшийся полюбоваться ребенком, заранее об этом не предупреждая. Джим по-прежнему ненавидел Каннингема, и Каннингем отвечал ему тем же. Ненависть Каннингема увеличивало еще и то, что Джим был убийцей Плюрабель. Всю свою любовь этот одинокий, душевно тонкий человек отдавал маленькой Аннабель.

Тут серия кончилась. Лаура допила свою наливку, заткнула бутылку, отнесла ее в шкаф, ополоснула рюмку и погасила в кухне свет.

На улице стоял туман. Мокрая осень. Лаура закуталась в мягкое одеяло и стала вспоминать, как прошел день.

Она ездила к подружке за город. Под теплым осенним солнцем, среди первой желтой листвы около нее остановилась черная машина. Лаура обернулась и увидела незнакомого мужчину, который открыл перед нею дверцу. Садитесь, сказал мужчина низким, внушающим доверие голосом, я вас подвезу. Лаура посмотрела в его холодные серые глаза. Тихо урчал мотор, мужчина ждал. Сама не зная почему Лаура села рядом. Мужчина захлопнул дверцу. Не говоря ни слова, он выехал за город, где до горизонта простирались ясные осенние картины. Лаура вспомнила, что она не посмотрела номер машины. Теперь они ехали среди поспевших колосящихся полей, над которыми летали черные птицы, как на одной из последних картин Ван Гога. Не было видно ни одного человека, ни трактора, ни комбайна. Пусть вас не удивляет мое поведение, сказал мужчина, я давно за вами наблюдаю, вы мне нравитесь. Вы печальны и одиноки. Вы тонкая. Когда он это говорил, Лауру обдало мятным запахом из его рта. Он выключил зажигание и сказал: будьте моей женой. Почему, спросила Лаура. В моем доме нет доброй феи, усмехнулся мужчина. В машину ворвался ветер. Его руки судорожно сжимали руль. Будто таксометр, тикали часы. Или вы презираете таких, как я, спросил мужчина. Каких? — вопросом на вопрос ответила Лаура. Мужчина ничего не ответил, усмехнулся слегка иронично и спросил: может, хотя бы поцелуете меня? Нет, ответила Лаура, горло у нее пересохло. Его руки еще крепче впились в руль, даже костяшки пальцев побелели. Лаура затаила дыхание. Но мужчина расслабился, завел мотор. Это все, сказал он загадочно, выжал сцепление, развернулся и, не говоря больше ни слова, поехал обратно в город. Единственное, что он в городе спросил, было: где вы живете? Лаура молчала. Мужчина понимающе усмехнулся и остановился у магазина. Лаура открыла дверцу. Мужчина не шелохнулся. Он все еще усмехался. Лаура вышла, захлопнула за собой дверцу. Она не осмелилась оглянуться, пошла в магазин, купила лимонад и хлеба. Когда она вышла, машины не было.