Сара Бергман - Парадиз

И ноги ее будто двигались сами, не давая застыть в покое. Она отбивала бодрую дробь, щелчком ставя сначала каблук, потом носок.

Цок-пам, цок-пам, цок-пам…

— Гуляй душа, побольше бухляша, — мрачно констатировал Антон-сан.

Интеллект тут не проходил.

В памяти всех тренеров до сих пор конфузным пятном маячил новогодний корпоратив двухлетней давности. Тогда программу готовила Верочка. Умная, интеллигентная девушка с двумя высшими образованиями. Очень-очень вдумчивая и серьезная.

Она привлекла режиссера, написала сценарий. И устроила детектив-игру, уверенно утверждая, что на ее предыдущем месте работы это произвело фурор. Масштабно, ярко, захватывающе! В антураже тридцатых: платьях с боа и черно-белых штиблетах. Зал переливался белыми вспышками софитов и бликами сторобскопов.

Певица, облизывая алыми губами микрофон, извивалась на сцене, и ее чешуйчато-серебристое платье загадочно искрилось в клубах дыма.

— …m-а-аy lo-ove… — томно простонала она, закатывая глаза и наматывая на пальчик длинную нитку поддельного жемчуга.

И в зале погас свет.

После чего должен был последовать эффект неожиданного испуга. Тщательно отрепетированные дамские крики, звук выстрела и громовой финал: во всполохе прожектора лежащая на полу певица. А потом захватывающее расследование с завуалированными подсказками, интеллектуальными шарадами, сложными ситуативными комбинациями с вариативностью решений. Так планировала интеллектуальная Верочка.

Фурор и в самом деле имел место быть.

Для начала свет погас не везде. Кто-то что-то перепутал, и сцена осталась освещена. Певица, застигнутая врасплох таким неожиданным эффектом, растерянно оглянулась на оркестр, потом на равнодушно продолжавший пить зал, помяла в пальчиках микрофон. И начала ложиться: очень аккуратно, чтобы не помять дорогое арендованное платье.

Раздались первые недоуменные смешки.

После чего свет замигал и наконец погас. Хотя на этом месте ему, напротив, полагалось включиться. Дамы отрепетированно закричали.

Грянул хохот.

Никакие шарады разгадывать никто не пожелал. Искать подсказки и не подумал. Ситуативные комбинации разыгрывали две девочки-помощницы из одного сочувствия.

Спустя два часа Верочка, покраснев и прижав к лицу кулаки, рыдала в подсобке. Певица, кое-как встав, продолжала петь что-то со сцены — уже поперек регламента и потому не очень уверенно, и то и дело поглядывая на оркестр.

Коллектив продолжил мирно бухать под полуматерные анекдоты; дамы, сидя за столиками, горячо обсуждали мужиков и жеманно хихикали.

И только потный усталый ведущий с жалостью утешал Верочку.

Дебольский, отсмеявшись и наплевав на всех, последние часы мирно проспал в кабинетах на втором этаже.

С тех пор было решено: что угодно, лишь бы без интеллектуальных шоу. Попроще, полегче и ближе к народу. Вот и приходилось выпрыгивать из штанов и изобретать хоть что-то, чтобы как-то сплотить эту разношерстную компанию, не давая разбрестись хотя бы до отбытия дирекции.

Что было не так-то просто.

Потому что для тихих айтишников достаточно было бы заказать кальянную или бильярд, купить коньяку и оставить в покое. Под неторопливые задушевные разговоры в вонючем дыму они просидели бы часов пять или шесть. И к одиннадцати почти трезвыми разошлись.

Дамы из бухгалтерии охотно позажигали бы под мужской стриптиз, мимо нот погорланили в караоке и, пьяненькие и счастливые, целуя друг дуга алонапомаженными губами, нетвердо разлетелись по гнездам ближе к полуночи.

КАМы и баеры — как раз тот контингент, которому хорошо заходят шоу не на самом пике интеллектуализма. Вроде грузной девицы в кокошнике. Которая в нелепом танце разоблачается сначала до восточного наряда, а потом через семь покрывал заканчивает бразильскими трусами.

В прошлом году Дебольский, увидев ее тучные колышущиеся телеса, передернулся и дал отбой: на его вкус это было уже чересчур. А сейчас жалел. Самое то, как оказалось.

И единственное, что, как показала практика, воспринималось на ура всеми — это бармен-шоу да концерт местной самодеятельности. Кому же не интересно посмеяться над коллегами?

В блеске этой неглубокой идеи было только одно «но». В ней никто не желал участвовать. Потому что не хотел, чтобы смеялись конкретно надо ним.

Приходилось загонять силком, ловя в коридорах и униженно уговаривая.

Пока каждый из тренеров уныло перебирал все это в мозгу, с отвращением и превентивной неприязнью обдумывая, с чего начать, о Зарайской как-то забыли.

А она вдруг развернулась и вышла на середину зала.

— У вас все просто, — отчеканила она. — Для начала: больше выпивки. — Похоже, Лёля Зарайская, даже не слушая разговора, за неделю до тонкостей разобралась в менталитете местного коллектива. Она легко тряхнула головой, убирая за спину рассыпавшиеся по плечам пряди.

— Надо найти ведущего. — И каблуки ее отстучали.

Цок-пам, цок-пам, цок-пам…

— Чуть-чуть не доходящего до грани пошлости, но так, чтобы всем было весело, — развернулась к коллегам, — я сделаю. — И остановилась на месте.

Цок-цок.

Остановились и каблуки, замерев пятка к пятке.

Рука ее скользнула по предплечью другой, пропустив его меж пальцами, легко сжимавшимися в кольцо. Зарайская сцепила за спиной замок, перекрутив ломкие запястья. И едва заметно качнулась вперед-назад.

— КВНщиков вы уже приглашали, — не спросила, а констатировала она. — И певички тоже были. — Звонко щелкнули каблуки. — Надо придумать что-нибудь посвежее. Ваня, позовите Жанну, принесите ручки и бумагу! — бросила, не оборачиваясь на лысую голову Попова. — Сколько у нас активных девушек в кадровом? До тридцати лет, приятной внешности. — И вот интересно: Попов даже не подумал возразить. — Проведем мозговой штурм. И до обеда все решим. — Легко — одной рукой — развернула невесомый пластиковый стул к столу.

Обедали между делом, не удосужившись пойти в кафе. Никто и не подумал спускаться вниз: пиццу заказали прямо в зал.

В большом конференце стаей пестрых кур вертелись девочки из кадрового и отчасти из секретариата.

Зарайская верно рассчитала, кому на работе скучнее всего. И кто всегда готов повеселиться на культмассовом мероприятии. Правда, теперь придется каждый вечер задерживаться на репетиции. Но что с того, если Зарайская пообещала им повод повертеться на сцене в красивых платьях. Где ими будут любоваться, осыпая комплиментами, мужчины. От восемнадцати до восьмидесяти.

Дурочек в конторе оказалось немало. Даже больше, чем предполагал Дебольский.

Перед Новым годом всех тех же уговаривали, и каждая упорно отнекивалась, зайцем бегая от преследующих ее тренеров. Но за Зарайской, хладнокровно совравшей, что их выступление призвано вызвать мужское восхищение, а не пьяный смех, девочки прибежали сами.