Элис Манро - Друг моей юности

— Это звучит как пересказ книжки. Книжки для мальчиков про школу, — сказала она.

Они ответили, что пережили сами все то, о чем пишут в книгах. Наговорившись про школу, они начинали обсуждать кино, политику, знаменитостей, места, где побывали или хотят побывать. Тут Майя и Джорджия могли тоже вступить в разговор. Бен и Рэймонд не считали, что женщины должны помалкивать за общей беседой. Они верили, что женщина по интеллекту ничем не уступает мужчине.

На втором уровне Джорджия и Майя общались на кухнях друг у друга, за кофе. Или ходили вместе обедать в центр города. Там было два места — ровно два, — в которых Майя любила обедать. Одно — «Дворец Великого Могола» — обшарпанный помпезный бар в большом мрачном отеле у железнодорожного вокзала. Бар украшали побитые молью драпировки тыквенного цвета, иссохшие декоративные папоротники, а официанты носили тюрбаны. Для визита туда Майя всегда нарядно одевалась — в складчатые шелковые платья, не очень чистые белые перчатки и удивительные шляпы, которые она откапывала в секонд-хендах. Она притворялась вдовой, служившей вместе с мужем в самых дальних уголках Британской империи. Она певучим голосом обращалась к мрачным молодым официантам: «Не будете ли вы столь добры…» — и потом говорила им, что они чрезвычайно, чрезвычайно любезны.

Они продумали всю биографию вдовы. Джорджию они тоже вплели туда — она была мрачной платной компаньонкой, мисс Эми Джукс, тайно лелеющей социалистические взгляды. Вдова именовалась миссис Аллегра Шорт-Побьери. Ее покойного мужа звали Найджел Шорт-Побьери. Иногда — сэр Найджел. Как-то раз они провели во «Дворце Великого Могола» несколько дождливых послеобеденных часов, почти до вечера, продумывая чудовищные детали медового месяца четы Шорт-Побьери, проведенного в пропитанной сыростью гостинице в Уэльсе.

Другим излюбленным местом Майи был ресторан для хиппи на Бланчард-стрит, где посетители сидели на грязных плюшевых подушках, пристегнутых к деревянным чурбакам, ели коричневый рис со склизкими овощами и пили мутный сидр. (Во «Дворце Великого Могола» Майя и Джорджия пили только джин.) Обедая в ресторане для хиппи, они одевались в длинные красивые дешевые индийские хлопковые платья и притворялись, что сбежали из коммуны, где обе были прислужницами или наложницами фолк-певца по имени Билли Бонс. Они сочинили для Билли Бонса несколько песен — нежных, кротких, про цветочки и голубые глаза, — которые разительно контрастировали с его жадностью и сластолюбием. У Билли Бонса были очень своеобразные интимные привычки.

Когда Майя и Джорджия не играли в эти игры, они откровенно говорили о своей жизни, о своем детстве, о проблемах и мужьях.

— То было ужасное место, — сказала Майя. — Та школа.

Джорджия согласилась.

— Два мальчика из бедных семей в школе для богатых, — продолжала Майя. — Им приходилось тянуться изо всех сил. Чтобы не опозорить свои семьи.

Джорджия не назвала бы семью Бена бедной, но знала, что в таких вопросах все относительно.

Майя сказала, что каждый раз, когда к ним кто-то приходит на ужин или на вечер, Рэймонд заранее отбирает пластинки и складывает их в правильном порядке.

— Мне кажется, когда-нибудь он начнет вручать гостям при входе список заранее утвержденных тем для беседы, — сказала Майя.

Джорджия поведала, что Бен до сих пор каждую неделю посылает письмо двоюродной бабушке, которая дала денег на его обучение в школе.

— Хорошее письмо? — спросила Майя.

— Да. О да. Очень хорошее.

Они мрачно переглянулись и расхохотались. Потом открыли друг другу то, что их угнетало. Это была невинность их мужей — сердечная, добропорядочная, непоколебимая, самодовольная невинность. Она утомляла и в конце концов отвращала. Из-за нее супружеская близость превращалась в тяжкий долг.

— Но разве тебе не становится стыдно, когда ты так говоришь? — спросила Джорджия.

— Конечно. — Майя ухмыльнулась, показав идеальные крупные зубы — продукт работы дорогого дантиста из той эпохи, когда Майя еще не занималась своей внешностью сама. — У меня есть и другая причина для стыда. Но я не знаю, стыдно мне или нет. И да и нет.

— Я знаю, — сказала Джорджия, которая до этой минуты не знала точно.

— Ты очень умная. Или меня очень легко раскусить. Что ты про него думаешь?

— Ходячая неприятность, — осмотрительно сказала Джорджия. Она была довольна таким ответом: по нему нельзя было понять, как ей льстила откровенность Майи и как ее пьянил этот разговор.

— Это еще слабо сказано. — И Майя рассказала ей историю своего аборта. — Я собираюсь с ним порвать. Не сегодня-завтра.

Но она продолжала встречаться с Харви. За очередным обедом она открывала Майе новые факты, выставляющие его в неблаговидном свете, а потом заявляла, что ей пора — у них свидание в мотеле на Овражной улице или в лесном домике Харви на Старательском озере.

— Пора бежать, — говорила она.

Она однажды ушла от Рэймонда. Не из-за Харви. Она сбежала с музыкантом или к музыканту. Пианист — нордическая внешность, сонный вид, злобный характер. Знакомство из ее прошлого, из тех лет, когда она была светской дамой. Сборы в пользу симфонического оркестра. Она разъезжала с музыкантом пять недель, и в конце концов он ее бросил в отеле в Цинциннати. Тогда у нее начались ужасные боли в груди, как будто сердце разбилось. На самом деле это было воспаление желчного пузыря. Послали за Рэймондом, он приехал и забрал ее из больницы. Они съездили в Мексику немножко отдохнуть, а потом вернулись домой.

— Для меня это был последний раз, — сказала Майя. — Закрыло вопрос истинной и безнадежной любви. Больше никогда в жизни.

А как же тогда Харви?

— Это для поддержания формы, — объяснила Майя.

Джорджия устроилась на неполный день в книжный магазин. Она работала несколько вечеров в неделю. Бен ушел в ежегодный рейс. Лето выдалось необычно жарким и солнечным для Западного побережья. Джорджия носила волосы распущенными, почти перестала пользоваться косметикой и прикупила мини-платьев с воротником хальтер. Сидя на табуретке у входа в магазин, демонстрируя голые загорелые плечи и крепкие загорелые ноги, она была похожа на студентку — умную, полную сил и смелых убеждений. Людям, заходящим в магазин, нравилось смотреть на такую девушку, то есть на такую женщину, как Джорджия. Им нравилось с ней болтать. Как правило, они приходили в одиночку. Не обязательно одинокие люди, просто им не с кем было поговорить о книгах. Джорджия поставила чайник за конторкой и заваривала малиновый чай. Особо избранные покупатели приходили со своими кружками. Майя захаживала в гости, сливалась с фоном, забавляясь и завидуя.

— Ты знаешь, что это у тебя тут? — спросила она Джорджию. — У тебя тут салон! О, как мне хотелось бы иметь такую работу! Я бы даже согласилась работать обычным продавцом в обычном магазине, где надо складывать одежду, искать нужный товар для покупателей, считать сдачу и говорить «спасибо» и «кажется, похолодало, — может, дождь будет».