Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы

Неустойчивая, значит, погода и мелкий бодрящий дождик. Та самая pioggerellina argentina. И вместе с тем тяжкая пелена уныния. Подавленное настроение, которому пронзительный телефонный звонок мало соответствует. Скорее, скорее! — подгоняет он. Голос Мариан отвечает моему настроению. Как у него дела?

Откуда ты говоришь? Где ты? В Риме? На конференции? Обратно поедешь через Любляну? Чудесно! Что, что? Самолетом? Поездом?

Как у него дела?

Я бормочу что-то невразумительное. Когда ты завтра приедешь? Я хочу знать.

Около часу дня.

Значит, à demain [29] До завтра (франц.) . .

Мариан в Риме… Istituto Forlanini, Riunione Internazionale per la lotta alla t. b. c. [30] Институт Форланини, Всемирный союз по борьбе с туберкулезом (итал.) .

Последний раз мы были с ним там шесть лет назад…

В аэропорту Фьюмичино нас встречала Пэм Стоуби, старая знакомая и близкий друг его еще по женевским временам…

…которая лихо вела свой старый «форд» в стремительном потоке машин. Она обгоняла другие автомобили справа и слева, а когда казалось, что мы в этой ревущей реке сели на мель, бампером подталкивала впереди стоящие машины — тук, тук, su su via [31] Эй, эй, дорогу! (итал.) — и добивалась успеха.

Эй, Пэм, what are you up to? Что ты делаешь?

Driving like un vero romano! [32] Езжу, как настоящий римлянин! (англ., итал.) .

И она громко смеялась.

В Риме, объясняла она, иначе нельзя. Джунгли!

И прибавляла газ. Мы выписывали вензеля по аллеям, бульварам и улицам, мчались мимо знаменитых римских памятников и останавливались лишь где-то за городом.

В семействе Стоуби нам всегда было хорошо, но сейчас Джима не было дома — он работал в одной из международных организаций, ребята просиживали штаны в лондонских школах.

Пэм со смехом читала нам письмо от Марка, который одновременно и огорчался оттого, что его нет в Риме, когда приехали гости, и радовался, что кому-то из нас достанется его комната.

Мы распаковывали чемоданы, выкладывали вещи и переговаривались через распахнутые двери.

Ты знаешь, Адам еще и спортсмен.

Так ведь он уже в прошлом году играл в шахматы?

Иди-ка сюда, посмотри.

Да, в самом деле. В комнате Адама висят настоящие боксерские перчатки. А рядом с ними шахматная доска. И сколько книг! Я подошла к полке. Книги по экономике, математике, физике… Да, видно, Адам пошел по стопам отца.

Потом мы осматриваем комнату Марка, которую предоставили мне.

В углу — электрогитара, на книжных полках — сборники стихов и книги по искусству. Есть кое-что по футурологии и кибернетике. На стене куртка дзюдоиста.

Мы, переглянувшись, рассмеялись.

What’s the matter? [33] В чем дело? (англ.) — раздался за спиной голос Пэм.

Видишь, как напористо утверждает Марк свою личность? Он ничуть не изменился, такой же, как был!

Ох, Марк!

Пьем освежающие напитки, курим, беседуем. Вспоминаем о совместной поездке по далматинскому побережью.

Сколько лет прошло с тех пор? В пятьдесят седьмом, кажется, это было?

Тогда мальчики были совсем юными и напоминали двух петушков. И все время спорили между собой. По обыкновению первым начинал Марк.

Чего ты все задираешься? — сердился выведенный из терпения Адам, за что ты меня ударил?

I got to fight you [34] Я должен драться с тобой (англ.) . , наскакивал Марк, чтобы добиться места под солнцем. Ты отбрасываешь на меня слишком длинную тень!

Ах, Марк!

Have another drink? [35] Хотите еще что-нибудь выпить? (англ.) Показать вам диафильмы той поездки?

Я не возражаю — из вежливости. На самом деле мне этот просмотр совсем не по душе. Но Пэм уже все приготовила.

Вот мы, Адам, Марк и Борут в воде. Между ними огромные пенистые водовороты. Широко раскрытые, смеющиеся рты.

Да, припомнила я, мы тогда взяли с собой внука Борута. А где это было?

Где-то между Брелой и Макарской, ты забыла? Мы укрылись от жары в этом прохладном сосновом лесочке. Ребята еще никак не хотели из воды вылезать… Вот тогда я их и снимала.

На другой день Пэм первым делом повезла нас в институт Форланини.

Il professore c’è? [36] Профессор у себя? (итал.)

Нет. Профессор Эльторе на лекции. Вас ожидает доктор Д’Агостино из статистического отдела. Прошу вас.

Нам демонстрируют массу интересных материалов. На стене отдела висит даже географическая карта, показывающая области распространения туберкулеза. На первый взгляд дело поставлено серьезно, но, как потом признался сам доктор, многие сведения случайны и вряд ли могут быть использованы без дополнительной проверки.

И когда мы уже прощались, в комнату вошла Мариан.

Скоро она опять будет здесь. Профессор Мариан из Парижа, кавалер ордена Почетного легиона и так далее и так далее. Моя верная сотрудница — так он обычно представлял ее другим.

Да, Мариан. Одна из тех редких женщин, которые с самого детства боролись за женское равноправие.

Она была младшей в семье. Ее брат, следуя заветам отца, служил в армии, вышел в отставку в чине полковника и теперь преподавал гимнастику в каком-то детском санатории; сестра Сесиль, став магистром, приняла на себя руководство аптекой, Мариан уже в юности отличалась пытливостью, свойственной настоящим ученым. Рене приходилось прятать от нее свои механические игрушки, так как она часто пускала в ход отвертку, чтобы посмотреть, что там внутри. Маленькая и хрупкая, она предпочитала гонять по окрестностям вместе с мальчишками, чем играть в куклы или помогать матери.

Почему ты все время с мальчишками? — упрекала ее мать, посмотри, как помогает мне Сесиль!

В конце концов все смирились. Ни куклы, ни плита, ни наряды не привлекали Мариан. Больше всего ей нравилось ломать новые игрушки. Или гоняться за бабочками и искать птичьи гнезда. А потом она сверх меры увлеклась книгами. Она отдавала предпочтение путешествиям и биографиям великих людей. Ее жизненным идеалом стала мадам Кюри.

Мариан. Трудолюбивая, как муравей, настойчивая, аккуратная и при всей своей врожденной вежливости резкая и неуступчивая. Руководитель исследовательского института при министерстве здравоохранения, секретарь Союза по борьбе с туберкулезом, почетный член… хватит, хватит! Поезд вот-вот подойдет!

Я стою на перроне и упрекаю себя за то, что все время с тех пор, как она уехала… а прошло уже девять, нет, десять месяцев… Так вот, с тех пор как она уехала, я скрывала от нее истинное положение вещей. Она не знала правды. И вот она приезжает!

Подошел поезд!

Толпа бросается к выходу, который поглощает людей, словно адское жерло.

Как бы не пропустить Мариан.

Вот она! В своей серой пелерине похожа на летучую мышь. Маленькая, изящная, настоящая парижанка!

Град вопросов обрушивается на меня. Я пытаюсь уклониться от ответов. Скоро сама увидишь. Сама оценишь, потерпи! Ну, а как в Риме? Эльторе там по-прежнему? Д’Агостино?