Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы

В этой книге читателя ждут суровые картины, трагические судьбы, неукротимые страсти. Можно подумать, что составитель отдал дань сильнодействующим средствам, предпочтя драматизм сюжетов неким иным тонам и краскам югославской прозы… Но это не так. Пять повестей современных югославских авторов очень типичны для многонациональной литературы Югославии. Героический народ, отстоявший в далеко не равной борьбе свою независимость и свободу в огне сражений с фашизмом, драматически пережил эту эпоху, переживает ее и сегодня — война остается доминирующей темой в литературе.

Три повести из пяти — о войне и ее последствиях, в двух других («Terminus» Нады Крайгер и «Рот, полный земли» Бранимира Щепановича) исследуется проблема смерти как высшего испытания личности, — проблема, несомненно, «навязанная» годами жестокой проверки ценности человека в горниле партизанской войны…

И во всех без исключения случаях речь идет о праве выбора. И о достойном выборе.

Известный писатель Мирко Божич (р. в 1919 г.), автор романов, новелл, драм, чье творчество в пятидесятые годы ознаменовалось поворотом к аналитической, порою сатирической литературе гоголевского плана, по определению критики — тонкий психолог, в «Колоннелло» ярко проявил себя как стилист, чувствующий живой народный говор родного ему далматинского края. Его герои — партизаны, берущие в плен итальянского полковника, — живые, горячие, непосредственные люди, крестьянское прошлое которых неистребимо. Лукавые, хитроватые, наивные и чистые, они пока почти не умеют воевать, учась на ходу, по необходимости, этой странной, противоестественной для них профессии — убивать. У советского читателя герои М. Божича вызовут в памяти образы «Железного потока» Серафимовича, а порою — и Бабеля. Марко, Чоле, колоритнейший священник-связной и другие персонажи никак не войдут в «роль», предназначенную им суровыми обстоятельствами. Голод, холод, отрыв от большого фронта, крестьянское недоверие к командиру-интеллигенту, превосходство которого над ними они и признают, и инстинктивно опасаются последствий этой подчиненности ему, — все эти мотивы странного, порой непонятного читателю напряжения, нависшего над отношениями партизан, не боится показать Мирко Божич.

Но они могут быть героями — вот главное! Они готовы накормить пленного «колоннелло» — изнеженного старикашку, попавшего во время своей нелепой охоты на фазанов в их жесткие лапы, — последним яйцом, испеченным в золе, а сами будут глотать слюну — что ж поделаешь, если Пипе, их ученый командир, требует беречь эту «важную птичку», может, и впрямь удастся обменять его на оружие и продукты, ведь, говорят, их «колунел» — друг самому Муссолини. Но делают все это они поначалу воистину нехотя, стиснув зубы. Все противится в них, все бунтует: фашиста, убийцу детей и женщин надо откармливать, как каплуна. Но постепенно происходит… незапланированное: один за другим добрые эти люди, почти с удивлением к собственным поступкам, проникаются жалостью, пусть пока смешанной и с презрением, к пленному полковнику. Он болеет — его отхаживают. Утром, когда Чоле и двум его дружкам вести Колоннелло на обмен к Волчьему логу, где их ожидает отряд, они уже искренне жалеют беспомощного старика, дрожащего в лихорадке. Под обстрелом берегут они пленника пуще самих себя — и не так просто понять: дело ли в военной целесообразности или… в человеческом чувстве жалости.

М. Божич сумел исподволь подготовить читателя к этой трансформации поведения своих героев, и мы вовсе не удивляемся героическому финалу повести: узнав, что по пути к месту обмена Колоннелло куда-то запропал, командир партизан принимает неожиданное решение — отказаться от доставленных им противником автомашин с боеприпасами и продуктами питания… Враг должен знать, что слово чести для партизан неколебимо! Пленного нет — условие не будет нарушено. Потрясенный итальянский офицер говорит командиру партизан: «Я вас никогда не забуду». И голодные, полузамерзшие люди видят, как уходят по горной дороге не охраняемые никем машины… И то, что это воля не только командира, что люди его отряда оказываются на высоте «жертвы», которая оборачивается победой духа, — знаменательный, поистине романтический финал «Колоннелло».

Йовану Павловскому (р. в 1937 г.), македонскому поэту и с недавнего времени прозаику, исполнилось всего лишь четыре года, когда фашистские оккупанты вошли в его родной город Тетово. Повести его «Близкое солнце» предпослан эпиграф: «Бойцам Третьего тетовского партизанского отряда — тем, кто пал смертью храбрых, и тем, кому, довелось жить, с уважением и благодарностью, а также с чувством грусти, что я не мог быть с ними». Это звучит как клятва верности отцам и старшим братьям поколения, которому «выпало жить».

«Близкое солнце» — повествование о трагической судьбе молодых добровольцев, вставших на защиту родины и почти поголовно погибших в бою у села, окруженного баллистами [1] Баллисты — члены националистической профашистской организации. . Многие из героев Й. Павловского были совсем мальчишками, но сделали свой выбор — и бесповоротно. И автор, ощущая с ними кровную связь, внимательно, почти стенографически пунктуально регистрирует последние часы и минуты их юных жизней, отданных за свободу добровольно, сознательно. Если экспозиция повести кажется несколько затянутой и речи героев излишне патетическими, то дальнейшее развитие сюжета заставляет изменить первоначальное впечатление. Ближе знакомясь с персонажами повести, начинаешь понимать, что высокие слова и торжественность их клятв продиктованы юностью и тревожным ощущением исторической роли, которую они должны сыграть здесь, завтра, на родной земле, необученные, почти безоружные, малочисленные герои, сердца которых переполнены любовью к жизни, ненавистью к убийцам и насильникам, пришедшим на их землю, чтобы сделать их рабами. И медленное развитие событий в начале повествования по-своему оправданно: мы должны успеть вслушаться в юные эти голоса, всмотреться в лица, пока эти юноши живы, полны надежд и прекрасных помыслов… Пройдет несколько часов, и большинство из них падет, истекая кровью.

Построение повести, несомненно, свидетельствует о точности композиционного мышления Й. Павловского. Желая «сберечь» образы своих героев, каждого из них запечатлеть навечно, словно бы стремясь встать на место каждого из них в те огненные часы, что разделили их жизнь и их смерть, автор снова и снова «припоминает» трагические события.