Андрус Кивиряхк - Ноябрь, или Гуменщик

— А для чего это? — заинтересовался Ян.

— Если при старой луне трижды стукнуть по стволу дерева, оно засохнет! — объяснила Имби. — И поделом ему! Ряженых положено в дом пускать! Кубьяс так сразу впустил!

— Ханс — правильный мужик, как постучались, так он сразу открыл, — похвалил Эрни. — Старуха принялась петь, а я журавля изобразил, размахивал мутовкой и кричал, мол, журавль проголодался! Журавль проголодался! И он сразу вынес корзинку всякой снеди! Правильный мужик!

— Правда, потом он спустил пса и стал его на нас науськивать, — припомнила Имби. — Ну, когда ты еще хотел у него часы утянуть и в мешок сунуть.

— Дело житейское, — нашелся Эрни. — Человеку положено о своих часах печься! Я бы и того раньше псов спустил, как только я четвертый мешок достал и все продолжал клянчить угощенье. Ханс все-таки малость простодушный.

— Ну, хватит по деревьям стучать! — решила Имби и с чувством удовлетворения оглядела содеянное. — Пусть в ночь под Рождество медведь наложит тебе в твой горшок с кашей! — крикнула она, а Эрни запустил камнем в немую темную избу. И старики отправились дальше в поисках новых жертв.

Ян же бегом припустил домой. Он решил наказать своего хозяина и обстучать яблони Карела Собачника, чтобы все до единой засохли. Мысль эта ужасно обрадовала батрака, он захохотал в голос и потому не заметил, что хозяин нагоняет его, пока тот не схватил его за шиворот и не затащил в телегу.

— И откуда ты, жаба, прешься? — спросил Карел мрачно, и поскольку со страху Ян не смог ответить, достал из-за голенища длинный нож и проверил, не затупился ли он.

— Хозяин, голубчик! — пискнул батрак, но от выпитого Карел сидел, выпучив глаза, и кто знает, что бы он натворил и сколько Яновой крови пролил, если бы вдруг дорогу не перешла рысь — густо увешанная колокольчиками и сто ног под брюхом! Прошла, громко звеня колокольчиками, и скрылась в тени старых сеновалов.

— Ну, это беспременно нечисть, — сказал потрясенный Карел и бухнулся навзничь на дно телеги. — Правь домой, Ян!

Рысиное треньканье раздавалось в лесу до утра, а в сеновалах, за которыми бродила нечисть, звучали песни на гнусном дьявольском наречии.

Мартов день

Под утро снег повалил так густо, будто весь мир сунули в мешок с мукой, — вокруг не было ничего, одна сплошная белая круговерть. Имби с Эрни, ряженые, колобродили всю ночь и теперь, усталые, плелись домой. Дорога шла мимо гуменщикова жилья, и тут Эрни осенила замечательная мысль:

— Послушай, старуха, а не разжиться ли нам у гуменщика дровишками?

— Ага, и впрямь неплохая мысль! Навалим на санки сколько влезет и отвезем домой. Ай да Эрни, умница!

— Просто надо смотреть по сторонам, — скромно заметил Эрни. — Бедняку иначе не прожить, враз нужда одолеет.

Они прокрались во двор гуменщика и стали дрова из поленницы складывать на санки, споро и ловко, как истинные мастера своего дела. Тем временем домовик езеп потянул носом воздух и сообщил:

— Хозяин! Кто-то у тебя сейчас дрова ворует!

— И что это за сволочь такая? — удивился Сандер. — Слетай-ка, узнай!

Домовик вылетел в трубу, сорокой уселся на крыше и уставился на Эрни с Имби, которые старались навалить на свои санки как можно больше поленьев. Затем езеп влетел обратно в избу и доложил:

— Это Имби с Эрни. Тулупы шиворот-навыворот надеты, наверняка ряжеными бегали, а теперь вот обнаружили у тебя дровишки. Что мне с ними сделать, придушить, что ли?

— Да ты с ума сошел, кто ж это односельчан душит? — пожурил гуменщик домовика. — Два недоумка, да у них в голове ничего другого нет, кроме как стибрить что-нибудь, что с них возьмешь. Нет, пусть они нагрузят санки и пойдут своим путем, а ты следуй за ними и сделай так, чтоб они не домой к себе пришли, а обратно ко мне. Это тебе не составит труда, погода такая скверная, что и без твоей помощи запросто можно с дороги сбиться.

— Будет сделано! — воскликнул домовик и, разбрасывая искры, снова вылетел на крышу. Старикашки загрузили добычу и теперь потихоньку двинулись к воротам — Эрни тянул санки, Имби подталкивала их сзади.

Домовик дал им спокойно выйти за ворота и приступил к делу. Для начала он решил как следует вымотать Имби и Эрни, пусть дадут хорошего кругаля со своими санками. Он невидимкой полетел в нескольких метрах впереди пожилой четы, швырял им снег в глаза и время от времени, незаметно дергая Эрни за рукав, направлял санки к лесу.

— А мы правильно идем? — немного погодя устало спросила Имби.

— И когда такое бывало, чтоб я сбился с дороги домой? — огрызнулся Эрни, утопая в снегу по самый пах. Санки становились все тяжелее, потому что снег был глубок, а на санках, помимо дров и собранных гостинцев, теперь устроился еще и домовик езеп. Временами он дергал за тесемки ушанки Эрни, как за поводья, и направлял бедного старикашку все глубже в заросли.

— Господи, господи, да я сейчас вот упаду тут и помру, — ныла Имби. Эрни чертыхался. Домовик потешался.

Дав несчастным воришкам порядком поплутать и до смерти умориться, домовик принялся потихоньку направлять их к жилью гуменщика, и старики, как бараны, подчинялись ему. Они жадно хватали ртом воздух, но снег залеплял им горла. Имби больше цеплялась за санки, чем подталкивала их, и Эрни волок их, передвигаясь мышиными шажками. Домовику прискучило возиться со стариками, хотелось, чтобы они уж поскорее добрались до гуменщика, так что он спрыгнул с санок и взялся помогать старикам. Теперь дело пошло куда быстрее. У Имби и Эрни вновь появилась надежда добраться до дому, и когда они наконец увидели перед собой избу, радость охватила их.

— Ну, старуха! Вот мы и дома, — воскликнул Эрни. — Я ж говорил: такого еще не бывало, чтоб я сбился с дороги! У меня нюх, как у собаки!

Но каково же было его изумление, когда, подойдя поближе, он увидел, что это гуменщиковы ворота и сам хозяин стоит в них, довольно ухмыляясь и радушно приветствуя идущих.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогие Имби и Эрни! — сказал он. — И чем же это вы в такую непогоду занимаетесь? Никак дров мне привезли? По какому такому случаю? Неужто по случаю Мартова дня? Ну, благодарствуйте, люди добрые! А еще говорят, будто по нынешним временам любовь к ближнему напрочь исчезла с лица земли. Враки все это! Добрых сердец еще полным-полно! Езеп, сделай одолжение, отвези-ка эти дровишки в сарай!

Имби и Эрни стояли как два снеговика и только сопели тихонько. Гуменщик снял с наваленных на санки дров мешки с собранными гостинцами и заглянул в них.

— А это еще что такое? — удивился он. — Яблоки да булки, да конфекты да сорочки новехонькие, ох, да всего не перечесть, чего тут в торбы поналожено! И все это мне? Ну, зачем же вы в такие траты вошли? Но спасибо вам большое! Что от чистого сердца подарено, то следует принимать с благодарностью. езеп, отнеси торбы в дом, нынче вечером полакомимся и с каждым кусочком будем восхвалять щедрость Имби и Эрни!