Александра Миронова - Я вернусь

– Если меня будут спрашивать – меня нет, – пробурчал Валера и принялся развязывать шнурки.

– Что случилось? – тихо повторила Нина.

Сбросив куртку прямо на пол, Валера распрямился и пристально посмотрел на мать. Он напоминал молодого волчонка. Темные волосы и светлые, песочного цвета, глаза. Из него вырастет необычайно красивый мужчина. Валера взял лучшие черты обоих родителей. Поджарую и спортивную фигуру матери, четкий подбородок, высокие скулы и светлые глаза отца.

Раньше Нина боялась, что у сына возникнут проблемы с женщинами и ему будет сложно сделать жизненный выбор – слишком много соблазнов поджидает красивого мужчину. Сейчас эти тревоги ее лишь смешили. Да пусть крутит романы, влюбляется, расходится, женится, разводится, рожает детей – она всех воспитает. Лишь бы был жив!

– Есть че поесть? – вдруг спросил Валера, и Нина автоматически поправила:

– Не «че», а «что».

– Ма, не занудствуй, жрать хочу, есть че?

– Не «жрать», а «есть», – выдыхая, Нина направилась на маниакально вылизанную крошечную кухню, где кроме мойки и небольшого кухонного гарнитура уместился миниатюрный столик и два стула.

В эту квартиру они переехали после смерти Сережи. Продали трешку в почти центральном районе, потому что Нина не могла жить там, где все напоминало о потерянном счастье. К тому же за то короткое время, что врачи пытались спасти мужу жизнь, она влезла в долги – лекарства и пребывание в больнице обошлись в астрономическую сумму. А отдать их с учительской зарплаты и не умереть с голоду было невозможно.

Пять лет в небольшой двушке с крошечным столиком на двоих.

– Будешь яичницу? – поинтересовалась Нина, начиная хлопотать на кухне – достала сковородку, включила газ и открыла холодильник.

– Че угодно, – Валера плюхнулся на стул и выдохнул.

– Ты мне скажешь, что случилось? – снова осторожно поинтересовалась Нина, кидая небольшой кусочек масла и разбивая одно за другим три яйца. Уменьшила огонь и прикрыла сковородку крышкой. Валера, как и отец, любил запеченную глазунью.

– Ничего, придурки какие-то в подворотне прицепились, – легкомысленно отмахнулся сын, открывая сахарницу и выуживая из нее кусок рафинада. Нина бросила на него неодобрительный взгляд, а сердце забилось сильнее – вот ее шанс сказать!

– Знаешь, Валера, меня вообще пугает, как изменился наш город в последнее время, – мягко начала она, выкладывая яичницу на тарелку и ставя ее перед сыном.

Открыла холодильник, достала помидор с огурцом, ловко помыла, разрезала, посолила и положила к яичнице. Сама присела напротив. Валера с большим аппетитом принялся за еду.

– Хлеба дай, – попросил он мать.

– Пожалуйста.

– Пожалуйста, – повторил сын и уставился на мать, а та, передав ему кусок хлеба и вдохновленная вниманием, продолжила.

– Знаешь, я недавно прочитала в газете, что у нас задержали партию наркотиков, шестьдесят девять килограмм. Это так страшно, и хуже всего, что страдает молодежь.

– Это ты сейчас к чему? – моментально напрягся Валера и отложил вилку.

– Давай уедем, сынок, – выпалила Нина и попыталась поймать взгляд сына. Тот откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, уставился на мать, ожидая продолжения. – В другую страну, – сбивчиво заговорила Нина, – например, в Америку, ты же мечтал об Америке, помнишь?

Она попыталась добавить в голос энтузиазма, но это прозвучало так фальшиво, что ей самой стало стыдно.

– И как мы туда поедем? – прищурившись, спросил Валера, и в этот момент стал так похож на отца, что Нина едва не задохнулась от позора. Словно сам Сережа спрашивал – как ты могла докатиться до жизни такой?

– Ну, есть варианты, – трусливо промямлила она.

– Я надеюсь, ты не собираешься выйти замуж за пиндосского старпера? – фыркнул Валера и осекся, прочитав на вытянувшемся материнском лице правду. Резко вскочил, отодвинув с протяжным скрежетом стул.

– Американского, – автоматически поправила Нина, чувствуя, как земля уплывает из-под ног. Как она могла не подготовиться как следует к этому разговору? Не подобрать аргументы, которые сумеют убедить сына? – Послушай, Валера, для нас это выход, ты сам знаешь, какие у тебя оценки, я говорила со Степаном Ивановичем, он сказал, что даже ради меня не сумеет поставить тебе четыре по математике, ты вылетишь из школы, не закончив ее, или останешься на второй год. Подумай, что бы сказал отец! – Нина вытащила из рукава последний аргумент.

Тишина обрушилась словно камень. Некоторое время Валера сверлил мать взглядом, а затем внезапно приблизил свое лицо к ее. Медленно ощупал взглядом и ухмыльнулся.

– Что сказал бы отец? – передразнил он мать. – А что бы сказал отец, узнав, что ты собираешься стать продажной шлюхой?

Нина сама не поняла, что произошло. Звонкий шлепок и горящий красный след на щеке сына.

– Валерочка, – она вскочила с места и кинулась к сыну, пытаясь все вернуть назад, загладить, но тот дернулся, словно она его обожгла. Сделал резкое движение, и стул рухнул на пол с громким стуком.

– Вали куда хочешь! Только я с тобой никуда не поеду, – заорал Валера и вылетел из кухни, хлопнула дверь в его комнату.

А Нина осела прямо на пол и схватилась за голову.

Он любовался ею вблизи и издали. Она была самым рафинированным произведением искусства, что когда-либо проходило через его руки. Уникальная. Из тех, что с возрастом лишь возрастают в цене. Приглушенный свет в Ольгиной галерее делал ее кожу мраморной и призрачной. Казалось, Галатея ожила.

Ольга, одетая в стильное белое платье, одновременно и прикрывающее, и подчеркивающее стройную фигуру, держала в руках бокал с игристым и общалась с новоназначенным директором музея. Ей не было равных в установке связей. Просто звериное чутье на нужных людей. Еще месяц тому назад она начала уделять пристальное внимание невзрачному молодому человеку, которого в их среде все знали как просто Семена. Тогда она сказала ему, что этот Сема далеко пойдет и наверняка скоро станет генеральным директором крупнейшего в стране музейного центра. Тогда Арсений посмеялся, но через две недели узкое сообщество причастных к искусству было шокировано новостью о назначении Новицкого Семена Самуиловича на лакомую должность генерального директора, в борьбе за которую был истерт не один ковер и сломано множество копий.

А Арсений лишь в очередной раз восхитился Ольгой и ее чутьем. Кивнул, одобряя их общение. Семен был умен и обладал прекрасным чувством юмора – блестящий собеседник. О ревности и речи быть не могло.

Арсений Шацкий не знал, что это такое. С самого детства женщины благоволили ему, и не было той, что могла бы устоять или предпочесть другого. Ольга не стала исключением. Но на Ольге он остановился сам.