Анатоль Арм - Каток на кладбище [СИ]

Покрасив волосы в оранжевый безумный цвет, она сказала, что прославится на весь на белый свет.

А после школы, по наущению, она случайно улетела в Сан-Франциско. И в баре «Кофи-Гэлэри» нечаянно встретила поклонника Джей-Пи. И познакомилась она с ним близко. Он приучил её к амфетамину, это было низко!

Она теряла вес, худая стала, словно рельса. И вес её стал только сорок килограмм. Она домой вернулась, но, опять же, появилась в Сан-Франциско. Узнала ЛСД, потом сказала:

— За него я жизнь отдам!

Тут в группе стала петь она солисткой, что называлась «Большой брат и Холдинговая компания».

О ней все говорили:

— Какая светлая голова!

Умна была невероятно! Но выглядела, словно женщина-ребенок. Наркотики бросает принимать она.

Но на плечах на наших кто-то есть невидимый всегда, я знаю. Справа — ангел-хранитель, слева — тот, кого прислал сам Сатана!

В этот момент она считает, что к наркотикам возврата нету. Закуривает вдруг простую сигарету. Соседи по квартире колют месклин. Она на улицу их тут же выгоняет, блин.

Её огромно «Ego», но очень у неё низка самооценка. Её влечёт неведомое, но всего сильнее — песни, сцена. Она подругу тут из колледжа встречает. Её зовут Пегги Каззарта. Та предлагает стать лесбийскою любовницей её.

Хотела Дженис всё вкусить. И положительно она ей отвечает. При этом не утратив «Ego» всё-таки своё.

И здесь я их совсем не осуждаю. Я сам на эти темы часто рассуждаю. Но возражений вовсе нету!

Ведь существует куннилингус как мужской ответ минету!

Хоть, если говорить формально, то это называется «феллацио» официально.

Дженис пила как конь, наркотики уже не принимала. Была уже близка к успеху — это ясно понимала!

Их с группой пригласили выступить на рок-фестивале в Монтеррее. Она блистала дважды там, как знамя, над ареной рея!

Так мир узнал её, ведь это Дженис Джоплин! Поёт волшебным голосом она! Пусть кто-то говорит, что воет, словно гоблин [1] Волшебный злобный карлик. .

Она ждала Джей-Пи. Они с ним обручились. Ждала кольца так обручального она! Но ничего из этого не получилось.

С тоски вновь начала она не только пить, но и колоться, всё приближая дно бездонного колодца…

Хотела быть всегда лишь среди тех, кто её любил. Вновь в баре сильно напилась, то день её последний был. Домой вернулась, укололась. Но была утрачена, наверно, прежняя сноровка. Легла спать, больше не проснулась. Передозировка!

Вот так ушла бездарно та великая певица. И голос тот и тембр будет вечно жить, но вновь такому уж не повториться…

Вернула вновь назад меня машина. Государь мой торопился.

Сказал мне:

— Матушку проведай. Здорова ли — узнай, да от меня гостинец передай.

Даю тебе семь дён на отдых. Когда вернусь, будь здесь, как штык. Прощай!

Опять вернулся я в так полюбившуюся мне Моржанку. И матушка слезами радости умылась. С Егором мы ходили на рыбалку и собирали землянику мы в лесу, ведь лето возвратилось.

Я отдохнул, поправился, а время будто бы остановилось. Я на природе воздухом волшебным наслаждался, его я пил как сладкое вино, и привкус на губах моих остался.

Мне пенье птиц в лесу так радовало слух, что лучше музыки иной оно звучало. Я будто бы воспрял, ведь раньше был я к этим звукам глух.

Но возвращаться мне пора. Я путешествие готов начать сначала.

И вот я вновь в столицу славную попал. Мой Государь вернулся только через день. Тотчас меня призвав к себе, он строго обозначил суровое, серьёзное задание:

— Ну, князь, как там матушка? Здорова ли?

— Да, Государь, и шлёт тебе привет сердечный и поклон нижайший. Варений да солений я домашних тебе привёз и слугам передал.

— Благодарстую. Но к делу.

— Тебя я отправляю в земли Италийские. В волшебную Флоренцию. чтобы прояснил ты для меня то покушение дерзкое на братьев Медичи…

Вновь мы в подвал спустились. И процедуру прежнюю я тут же пережил. А вот и вспышка!

Очнулся я в изысканном палаццо, среди гостей, на праздничном приёме в честь дня рождения понтифика — Святого папы Римского, Сикста IV. Так оказалось, что я член семейства банкиров флорентийских — Пацци.

О сколь сильна и безгранична наша ненависть к правителю — Лоренцо Медичи и к его брату, Джулиано! Приём проходит во дворце правителя. Здесь «сливки» общества — вся знать. Блистают роскошью одежды, украшения: бриллианты и сапфиры, изумруды и рубины! Красавиц сколько здесь, я никогда таких прелестных дам и не мечтал увидеть прежде!

Узнал я, что назавтра, то есть в день апреля двадцать шестой, а год то был 1478, во время мессы мы в святом соборе Эль-Домо кинжалами заколем ненавистных братьев Медичи. Лоренцо, что правителем был в тот момент Флоренции, и брата младшего его, конечно, Джулиано.

Весь план составлен тщательнейше был. О нём я вам поведаю буквально. И все предшествующие той подготовке события я также опишу.

История же ненависти рода Пацци к роду Медичи вполне проста.

Когда дед Лоренцо Великолепного стал правителем Флоренции, то из Тосканы прибыл он сюда, и имя ему Козимо.

Род Пацци — древний род вельмож известных флорентийских, банкиров богатейших, на тот пост претендовал.

Но сильною рукою Козимо Старший эту волю подавил и власть к рукам прибрал.

Стал Папе Римскому финансовые он оказывать услуги, и в милость он к нему входил. Давал ему он ссуды без процентов. Почти за тридцать лет правления (хоть изгонялся он неоднократно, но вновь с триумфом возвращался) род Медичи несказанно он обогатил.

А после смерти Козимо пытались Пацци снова сеять смуту. Из этого не вышло ничего. Двадцатилетний на престол вступил Лоренцо. Он образован был, умён, хитёр. Он меценатом был, художникам, актёрам, ваятелям он помогал. Сам был поэтом он великолепным, и образцы тосканской лирики оставил он потомкам.

В душе у Пацци закипала ненависть крутая, безоглядная. Они считали произволом, что ими правит этот «выскочка». И целых девять лет они его терпели! Но выносить его правление больше не могли… Помог вдруг случай.

Лоренцо, как и дед его, банкиром папским был. В то время правил Папа Сикст IV, который попросил у банка Медичи очередной заём. Хотел купить он город в собственность, что прозывался Имола. Но был, практически, тот город в землях флорентийских, совсем недалеко был расположен от Флоренции самой.

Лоренцо в займе отказал. Был вне себя от злости Папа.

Но не без добрых мир людей. Мы, Пацци хитрые, гонца к престолу ко Святому снарядили, свои услуги в займе предложив.

И Папа Сикст IV деньги принял, тем самым и Лоренцо разозлив.

На тот момент мы подружились очень с герцогом Урбино, что был любимцем Папы, и даже капитаном его войска. Он имя настоящее имел — Федерико де Монтефельтро.