Сара Бергман - Чудесная страна Алисы

Тогда же Ольга поняла, что можно хорошо выглядеть не только для приличия, а для себя. И, положа руку на сердце, могла признать, что в сорок — после массажей, косметологии, парикмахерской — стала намного привлекательнее, чем в двадцать, когда была замурзанной студенткой с вечно голодными глазами.

Ольга искоса бросила благодарный взгляд на Ромку и снова восхитилась. Красивый все-таки парень. Какой красивый! Любовалась бы и любовалась. Приятно смотреть, как из твоей кровати вылезает, сверкая голой задницей, молодой пацан. Так, что даже замирает внутри.

Тот лежал рядом, самоуверенно и одновременно заискивающе улыбаясь. Заглядывал Ольге в глаза и поглаживал ее по коленке.

На самом деле, Ромка приглянулся ей с первого взгляда. Вертлявый, сероглазый, черноволосый. И главное — молодой. Ольга давно уже не смотрела на тех, кто «не про нее». На таких молодых людей, у которых апломб соразмерен внешности. Умные, талантливые, успешные — они сами перебирали юных девочек модельной внешности. Ольге хватало прагматизма понимать, где ее потолок. Но пока еще ресурс ее был не так мал, чтобы опускаться до того, что не нравится.

Ромка был как раз тем вариантом, который устраивал во всех отношениях. При смазливой мордашке он был абсолютный неудачник. У таких ничего не выходит. По живости натуры все валится из рук. К тому же он оказался в высшей степени ведомым, и это было буквально написано на лбу.

Ольга тогда сама, заприметив его в больнице, предложила подвезти. Накормила в ресторане, заплатила, на что Ромка, со свойственной ему беспечностью, не обратил внимания. Потом привезла домой и через два часа заплатила еще раз. Поначалу он пытался возмущаться, даже негодовал. Не очень, правда, убедительно. Потом втянулся.

Она себе не льстила. Понятно, почему Ромка согласился в первый раз — из любопытства. Все-таки Ольга Артуровна Кенинг — женщина другого уровня. Не его полета. Да и сама мысль о том, что в таком возрасте женщина может быть ухожена лучше его сверстниц, была слегка примитивному Ромке в новинку. А потом им заруководил простой меркантильный интерес.

— Не злишься больше? — приторно и до смешного заискивающе посмотрел парень ей в глаза.

Кроме тех очевидных словечек, которые он ожесточенно шептал во время секса, Ромка еще не посмел сказать ни слова. И теперь выглядело очень забавно. Он изо всех сил старался казаться самоуверенным, но походил на мальчика, изворачивающегося перед строгой учительницей. Этакий маленький задиристый петушок.

На висках его, как корона, поблескивали капельки трудового пота.

— Слушай, — с ласковой вкрадчивостью затянул парень, — я тут думал тебе предложить…

Ольга уже сразу поняла, что сейчас будет. Такие «предложения» рождались в ветреной Ромкиной голове, напрочь лишенной царя, раз в два-три месяца. И он все никак не мог понять, что все, во что втягивают его приятели, обычно характеризуется словосочетанием «примитивный развод». И что Ольга на это никогда не поведется. Потому что умнее. И взрослее.

— Ну, тут вроде как тема нарисовалась… — снова погладил он ее по коленке.

Обычно Ольга ночевала одна. Никогда не разрешала Ромке остаться у нее на ночь. Вообще не любила, когда в ее доме долго находится кто-то, кроме нее. Чужие люди напрягали ее, лишали внутреннего комфорта. Она уже подумывала, что пора Ромке собираться.

Но вдруг поймала себя на мысли о сегодняшнем «фикусе». Ничего особенно интересного в этой пациентке не было — таких она видела десятки. Но вот сейчас почему-то особенно отчетливо поняла, что послужило травмирующим фактором. Психозы из ниоткуда не берутся — нужен толчок, стресс. И не всегда отрицательный.

Бывает, пришел сын из армии. Из горячей точки. Мать на радостях схватилась за сердце.

И понеслось…

Впрочем, в этой ситуации особенного момента, скорее всего, не было. Просто сам праздник. Праздник семейный — муж, дети, елка. Наибольший процент самоубийств.

В такой день одинокий человек еще острее чувствует, что одинок.

Софья Евгеньевна Роковая

Пол — женский

Возраст — 53 года

Место жительства — г. Москва

Продавец-кассир

Диагноз: истерический психоз сопровождающийся бредом метаморфозы

Anamnesis morbi:

Пациентка росла капризным ребенком, в детстве испытывала ревность к родителям. Любила выступать на концертах, пела в хоровом кружке. В школе, испытывая чрезмерное волнение при ответах, теряла чувствительность рук и ног.

В юности, после расставания с молодым человеком, на два месяца полностью пропал голос.

В двадцать три года пациентка вышла замуж. Ситуация в семье была благоприятная, психического неблагополучия не отмечалось. В сорок девять лет развелась. Расставание пережила на холоду, после развода настроение снижалось незначительно, сон, аппетит не теряла. Однако через несколько месяцев стала отмечать, что мысли об одиночестве ее угнетают, снизился сон, похудела на пять килограммов.

В новогоднюю ночь текущего года, находясь в своей квартире в компании подруги, отметила острое чувство собственной изменённости. Считает, что превращается в фикус.

Психический статус:

Походка угловатая, поза напряженная. Много жестикулирует, пользуется декоративной косметикой, аккуратно причесана, ногти ярко накрашены. Внешний вид чрезмерно экстравагантный. Мимика живая, соответствует тону беседы. Обстоятельна, склонна к резонерству. Речь логически и грамматически связана.

А у этого «фикуса» никого нет. Так же, в сущности, как и у самой Ольги.

— Пашка говорит, там точно выгорит…

Ромка все болтал, поглаживая ее по бедру. И Ольга в который раз отметила, что стареет.

Вот и жизнь пролетела. И, может, это даже последний такой молоденький у нее мальчик. А потом будут взрослые скучные мужики, с простатитом, женами и взрослыми детьми.

Через два месяца ей снова лететь — читать лекции. И снова гостинца, чемоданы, акклиматизация, такси. Усталость.

— Там немного надо — вложишь тысяч пятьсот, ну лучше семьсот. Тебе даже вникать не надо. За полгода…

К горлу подкатила кислая тошнота. Ольга замоталась на работе — издергалась. Забыла пообедать. А так и до язвы недалеко.

— Ну? — с надеждой в глазах взглянул Ромка на нее. — Что думаешь? — и потянулся навстречу, жарко поглаживая бедро. Красивая у него была улыбка — не под стать уму.

Дурачок. Милый маленький дурачок.

Ольга слегка погладила чуть завивающиеся от пота иссиня-черные волосы у него на виске, подумала, что к тридцати пяти он уже начнет лысеть, и ласково улыбнулась:

— Заткнись.

Ромка не обиделся — он никогда не обижался. Даже если он и притворялся отчасти — Ольга ясно видела: чувства собственного достоинства у Ромки нет.