Фиона Вуд - Облако желаний

– И придумать, как найти ту учительницу по литературному мастерству.

– Телефонный справочник?

– Точно!

– Но, пожалуйста, не делай этого. Хотя бы из уважения к себе.

– Я все прекрасно понимаю. Но я… я не знаю, что мне еще делать.

– Снова подружись с той рациональной девчонкой, которая живет вот здесь, – Джесс показала на лоб Ван Ыок.

– Мудрые слова, лицо-авокадо.

– Эй, я хотя бы не разговариваю с кардиганами!

Ван Ыок потянулась, взяла свой рюкзак и направилась к двери.

– А теперь усердно учиться, живо! – сказала Джесс.

В среду, поскольку учителя музыки срочно вызвали на рождение его третьего ребенка, у Ван Ыок после школы появилось немного свободного времени перед тем, как отправиться к Билли. Она взяла несколько эссе Дэвида Фостера Уоллеса [29] Американский писатель, мыслитель-эссеист (1962–2008). , пошла к берегу реки, где тренировались гребцы, и нашла скамейку в тени платана.

Команда Билли готовилась к тренировке по спринту, так что ей впервые удастся увидеть, как он гребет, и, может, она поймет, из-за чего столько шума.

Она достала камеру, надела телескопический объектив и стала от нечего делать смотреть в видоискатель. Из-за дождей и жары речные берега были темно-зелеными и сладко пахли травой. По тропинке хрустел велосипед. Это был тренер Билли, руководитель команды по гребле мистер Робертсон. В его руке был небольшой мегафон, и он выкрикивал непонятные вещи, типа: «Резче гребок. Хьюз, ТЫ ОПАЗДЫВАЕШЬ. Разворачивай быстрее».

Она сфокусировала камеру на экипаже. Они даже не снизили темпа. Она никогда не видела, чтобы человеческое тело могло выкладываться так. Парни превратились в машину из мускулов, ритма и… чего еще? Что еще могло их мотивировать так надрываться? Амбиции? Решимость? Гордость? Или для них просто немыслимо вылететь из самого престижного экипажа школы?

Билли и Бен Капальди были единственными одиннадцатиклассниками в первой восьмерке. Остальные учились в двенадцатом классе. Ван Ыок знала их в лицо, но никого лично.

Бен был так сильно сконцентрирован, что она чувствовала его напряженность даже на берегу. Им двигала абсолютная, животная сила воли. А вот Билли выглядел злым, словно призывал все свои негативные эмоции подпитывать эту безжалостную повторяемость гребков.

Ван Ыок спустилась вниз по берегу к краю воды, чтобы находиться на одном уровне с экипажем, и сделала несколько снимков. Потом она отдаст их редактору газеты – вклад в общественную жизнь школы.

Помимо морального напряжения Ван Ыок видела в гармонии того, что они делали, и большую красоту. А еще красота была в том, что Билли, казалось, с такой легкостью и так идеально подходил для этого вида спорта. Родился, чтобы грести. Его мускулистые руки, широкие квадратные плечи и длинные ноги как будто были дарованы ему именно для этого – хотя, по ее мнению, в каком-то смысле к этому имели отношение и его тренировки: они создали его тело, чтобы перемещать эту длинную лодку по воде.

Когда рулевой приказал: «Передышка. Отдыхаем», мальчишки расслабились и вытянулись назад, на их лицах появились гримасы облегчения и удовлетворенные ухмылки, но ненадолго. Тренер закричал: «Еще несколько раз отсюда да Принсес-Бридж. По счету Джонно».

По дороге к дому Билли Ван Ыок почувствовала в послеобеденном воздухе присутствие осени: вечер будет прохладнее, чем эти жаркие ночи, что держались в течение последних нескольких недель.

– Знаешь, вот когда ты принимаешь душ после тренировки…

– Да?

– Что ты делаешь, если вообще делаешь, со своими волосами?

Билли поднял руку, схватил волосы и сжал их.

– Да ничего. Просто типа собираю их вместе, как в хвост, выжимаю, а потом встряхиваю головой. Вот и все.

– Я так и поняла.

– Они не требуют особого ухода.

Она улыбнулась. Точно, он был мистером Беззаботное Великолепие. Никакого самодовольства или тщеславия. А может, просто где-то глубоко внутри он был настолько высокого о себе мнения, что даже не нуждался в его постоянном подтверждении? Интересно.

– А ты что делаешь со своими волосами?

Ван Ыок рассмеялась.

– Вообще-то почти то же самое. Только еще быстро подсушиваю их полотенцем, а потом расчесываю и оставляю сохнуть. У меня нет времени, чтобы пинать балду и сушить волосы феном.

– Мы волососовместимы. Нам нужно обязательно встречаться. О, погоди…

– А о чем ты думаешь, когда гребешь?

– Я не думаю, все замешено на чистом физическом усилии.

– Это понятно, но что творится в твоей голове?

– Я серьезно, это просто – ну, для меня, по крайней мере, – сто процентов концентрации в этом самом моменте, в своем теле. Или я облажаюсь.

– Ну а какие есть положительные моменты?

– Победа.

– Почему?

– Потому что всякий труд должен быть вознагражден.

– Хм.

– Знаешь, этот вид спорта ничем не отличается от многих других – здесь не обязательно быть большого ума.

– И тем не менее благодаря гребле ты попадешь в Браун.

– Если буду хорошо учиться.

– Конечно, ты будешь хорошо учиться. Ты умный и сможешь достичь больших успехов. Именно для этого и существует Кроуторн-Грэммар. Фабрика успеха.

– Но с душой.

– Так это же часть успеха – сбалансированный по всем параметрам человек.

– И то верно. В любом случае сейчас я точно смогу получить хорошую оценку, потому что ты мой партнер по английскому.

– Это не навсегда, а лишь для подготовки к первому устному экзамену.

Билли наклонился, обнял Ван Ыок рукой за талию и поцеловал; и потом, пока они шли, он всю дорогу держал ее руку в своей большой мозолистой ладони.

– Ты посмотри на меня – я ломаю сопротивление к публичным проявлениям чувств.

– Я по-прежнему сопротивляюсь. Так, вернемся к гребле – есть в ней что-то, за что ты ее любишь? Ведь ты ее любишь, правда? Она занимает такую большую часть твоей жизни.

Ван Ыок думала, раз он встает в такую несусветную рань, то любит греблю, как она искусство.

Билли задумался. Но на его лице проступили сомнения.

– Не знаю, люблю ли я греблю. Просто так уж повелось – мой отец был в первой восьмерке, дедушка тоже, а вот теперь и я. Мне нравится, когда мы летим на всей скорости. Ритм тоже. Но только если я могу забыть о боли. А ты должен привыкнуть к ней. И можешь засунуть боль в самую далекую часть сознания и не обращать на нее внимания.

– Ты машина.

– Да, детка.

– Я не ребенок.

– Но ты детка.

– Нет-нет. В твоей голове отложилось хоть что-нибудь , о чем мы говорили на теории познания?

– Конечно, – подумав, ответил Билли. – Ты – красивая?

– Вот это уже лучше, но лишь в том случае, если ты любишь меня не за одну мою красоту, – Ван Ыок говорила несерьезно, но слово на букву «Л», тем более в таком контексте, сильно смутило ее.