Ын Хигён - Тайна и ложь

— Не знаю. Может быть.

Банана ответила безразлично, но с таким видом, будто раздосадована чем-то.

Ёнчжун изменил кое-что в сценарии, намереваясь вставить в монолог главной героини только что произнесенный им отрывок, и хотел узнать мнение Бананы об этом.

— Ведь каждый человек, независимо от него самого, должен хранить воспоминания о тех местах, где он рос, о природе, окружавшей его с детства. Неужели ты не помнишь ничего?

— Трудно сказать. Ничего не всплывает в памяти, кроме длинной горизонтальной черты.

Ёнчжун покачал головой.

— Сейчас мы работаем. Будь серьезней.

— Не знаю, что сказать. Кроме горизонта ничего больше не вспоминается. Я родилась на острове, на Чечжудо. Вы даже этого не знаете.

На какое-то мгновенье в голове Ёнчжуна возникла и тут же исчезла мысль, нет ли какой-то связи между пятидесятилетним мужчиной, который хочет купить дом, и Мёнсон. Это могло касаться и Ёну. Если тут замешан Ёну, то, возможно, это имеет отношение к тем дням молодости, когда Ёну, никому не сообщая о себе, как сумасшедший бродил по разным местам.

Школьная жизнь Ёну казалась совсем неплохой. Каждое утро к нему приходили его подчиненные, младшие ученики, и несли его портфель в школу. Сам он выходил из дома довольно поздно, неторопливо шел в школу, а возвращался когда хотел. Спустя некоторое время прибывал его портфель. Когда мать звонила классной руководительнице и спрашивала о школьных делах, учительница, впервые получившая эту должность, запинаясь, низким голосом отвечала, что Ёну обладает способностью лидера, что он активный мальчик, жизнерадостный, и что он доволен школьной жизнью. Учительница очень робела перед заместителем директора школы, который велел ей по-особенному относиться не к родителям Ёну, а к нему самому. Во время урока лишь один Ёну мог сидеть, отвернувшись от доски. Его не наказывали даже за вольное передвижение по классу. Многие ученики были недовольны таким особым отношением к нему, но несколько мальчиков из бедных семей, не знающие радости ни дома, ни в школе, уважали власть, данную Ёну; они-то и были носильщиками его портфеля. Пока учительница вела урок, пытаясь скрыть гнев на заместителя директора школы и Ёну, этот ученик шалил в каком-нибудь углу класса или задирал других. А за окном грузовик, присланный из отцовской фирмы, сваливал на спортивной площадке привезенный песок.

Чтобы сохранить свою власть, или «способность к лидерству», как выразилась учительница, Ёну на бумажные деньги, вытащенные из кошелька матери, покупал конфеты, пампушки и раздавал детям. Но настал день, когда родителям стали известны его проделки, а вместе с ними прояснилось и истинное положение дел в школе. Удивление и гнев отца оказались сильнее, чем можно было ожидать. Мать переживала, боясь, что ей придется отвечать, почему всю работу по дому она свалила на кухарку, а сама уходила по своим делам. Но убедившись, что ей нужно смириться с ситуацией, начала жаловаться, даже не скрывая раздражения. Она говорила, что у Ёну трудный характер и что, в отличие от Ёнчжуна, он совсем не поддается воспитанию. Отец был не из тех, кто прислушивался к словам матери. И вообще, все решения он принимал сам.

Отец позвал Ёнчжуна и Ёну и велел им сесть.

— А Ёнчжуна-то зачем?

В ответ на удивленный вопрос матери отец приказал ей выйти из комнаты. Несмотря на разгар лета, он плотно закрыл окна и дверь. С лиц детей, неподвижно сидевших на коленях, стекал пот. Само присутствие дома средь бела дня отца, в лицо которому трудно было даже смотреть, внушало страх. Отец довольно долго хранил молчание, вогнав детей в крайнее напряжение, и после этого заговорил.

— Ёну, ты хочешь учиться в этой школе?

— Хочу, — уныло ответил Ёну.

— А ты, Ёнчжун? Хочешь учиться в этой школе?

— Хочу.

— Понятно. — Отец глубоко и низко вздохнул. — Тогда я расскажу, как мне досталось от старшего брата, когда я сказал, что не хочу ходить в школу.

Ёну чуть шевельнул согнутыми коленями, а Ёнчжун сидел, сильно прикусив губу. Пот стекал со лба мальчиков, падал на циновку с вытканными на ней цветами и превращался в пятно.

— Покойный ваш старший дядя был умным, незаурядным человеком. Однако мы его очень боялись. Если младшие братья не слушались, он бил их палкой. Ёну, ты знаешь, кто такой деспот?

Это был не тот случай, когда Ёнчжун мог прийти на помощь, поэтому Ёну ничего не ответил и лишь бессильно опустил голову.

— Я был единственным из братьев, кого в детстве ни разу не били палкой. Старший брат был душевным человеком и пошутить умел хорошо, но почему иногда он становился таким безжалостным к младшим, никто не знал. Битье палкой начиналось как приступ какой-то болезни, совсем неожиданно, и непонятно по какой причине. Я даже подумывал, что это похоже на помрачение гения. Помню, как он словно взрывался от гнева, когда другие братья делали что-то, не подумав. Он вел себя как садист. Может быть, таким способом он хотел забыть о вражде с дедушкой Сонилем, не знаю. Так вот, примерно классе в пятом учеба мне почему-то наскучила, и хотя я особо не блистал знаниями, мне показалось, что в школе уже делать нечего. До этого, будучи домашним несмышленышем, я лишь искал, чего бы интересного посмотреть или чего вкусного поесть, и не мог осознать, что у меня нет ни планов на будущее, ни склонностей к какому-либо делу, ни своих мыслей. Хотелось только делать все по-своему. Когда я сказал, что собираюсь бросить школу, старший брат с минуту помолчал, а затем спросил:

— Ну а дальше что думаешь делать?

— Зарабатывать деньги.

Никаких планов у меня не было, я растерялся и сказал первое, что слетело с языка.

— И как ты собираешься их заработать?

— Займусь торговлей или устроюсь на какую-нибудь работу.

О чем-то неопределенном говорить было нетрудно.

— Для торговли у тебя нет начального капитала, а для поступления на работу должно быть какое-то мастерство, не так ли?

— Ну, тогда это не получится. Скажу отцу, и, может, подамся в батраки.

После этих слов, сказанных со страхом, брат схватил меня, привязал к хурме, что росла на заднем дворе, и начал бить палкой.

Из глаз Ёну полились слезы, пятно на циновке стало больше. Что отец хотел сказать, поведав им эту историю? Что будет бить или заставит уйти из школы? Было лишь ощущение, что какая-то сила, с трудом возвращающаяся из нижней точки падения в исходное положение, придавилась напряженной атмосферой, оказавшись перед лицом трагического и важного, переломного момента в жизни.

Последние тяжелые слова отца остались в памяти Ёну:

— Мужчина с раннего возраста должен думать о жизни. Понятно?

— Да…

— Да…

Вслед за Ёну ответил Ёнчжун.

Отец распахнул дверь, позвал мать и велел нагреть воды для мытья. Когда Ёнчжун и Ёну с тяжелым сердцем снимали в ванной мокрую от пота одежду, отец принес и поставил перед ними ведро горячей воды.