Ын Хигён - Тайна и ложь

В тот день атмосфера на уроке была необычно возбужденной, а сосредоточенность учеников — повышенной, поэтому учитель, наоборот, закончил занятие немного раньше. Дети как вышли по очереди, так все без исключения стояли и ждали. Когда Ёнчжун, потерявший силу духа после целого часа молчания в состоянии напряжения и обиды, стал подниматься, то почувствовал, как закружилась голова.

Нельзя сказать, что Ёнчжуну в драке досталось крепко. Поскольку большинство учеников были усердными отличниками, тех, кто в позднее время дошел до пустыря у входа в деревню, оказалось меньше, чем ушедших домой. И Чхве Ыгиль, лишь возбужденный мальчишеской злостью и чувством мести, был не из тех, кто привык драться. Но стоило появиться Ёну, как ситуация полностью изменилась. Несмотря на то, что среди ровесников Ёну выделялся крупным телосложением и казался неслабым, он был, тем не менее, учеником младшего класса. Ёну налетел с кулаками на обидчиков брата, и получивший тумака Чхве Ыгиль тут же начал наступать. Пришедшая вместе с Ёну малышня разбежалась, а из его носа полилась кровь. Дети увидели кровь, и драка сразу прекратилась. Вернувшийся домой с засохшей кровью на лице, Ёну вместе с упреками был отправлен в ванную, а Ёнчжун вдруг потерял сознание, и его отвезли в больницу.

Герой одной повести по имени Ренар [24] Имя главного героя повести «Рыжик», автобиографического произведения французского писателя Жюля Ренара (1864–1910). вместо старшего брата работал в саду, поранился, из раны пошла кровь. Что же сделали прибежавшие в спешке родители? Они повезли в больницу брата Ренара, который при виде крови испугался и упал в обморок. А Ренар так и остался лежать на земле.

Происшествие того дня, почти такое же, как в детской книге под названием «Рыжик», которую Ёнчжун прочитал во втором классе, оставило в душе Ёну, как и у Ренара, темный осадок, и на этом дело закончилось. От отца, назвавшего поступок члена семьи Чхве наглым вызовом и насилием, весть дошла и до старшего дяди, у которого от возмущения кадык дергался то вверх, то вниз, но закончилось дело хвалебными речами в адрес Ёнчжуна за то, что он один добился справедливой победы. Чхве Ыгиль, получивший розги от учителя Пана, который потом узнал об этом случае, перестал ходить на уроки счета, и это упрочило победу Ёнчжуна. Ни один человек не обратил внимания на тот факт, что именно из-за разбитого носа Ёну прекратилась драка. Мать меньше, чем ожидалось, ворчала по поводу выброшенной футболки со следами крови, а отец лишь немного поволновался из-за бесполезного геройства Ёну, и это дело, с какой стороны ни посмотри, оказалось историей о ратных подвигах Ёнчжуна. Ёну готовился к тому, что старший брат, как всегда, посмеется над ним и скажет: «Вот потому тебя и считают наивным ребенком». Но Ёнчжун знал почти все, что Ёну мог подумать, и не стал так говорить.

Ёнчжун и Ёну сидят на краю освещенного солнцем деревянного настила террасы перед входом в комнаты дома старшего дяди. Они болтают ногами, не доставая до камней, уложенных под настилом. Ёнчжун, немного повернув голову в сторону Ёну, о чем-то рассказывает, сдерживая смех. Рассказ интересный, поэтому Ёну иногда запрокидывает голову и так громко смеется, что можно увидеть язычок в глубине рта. Но вдруг, неизвестно почему, конец рассказа Ёнчжуна приводит Ёну в ярость. Его лицо становится все красней, и он наконец наступает на камень, встает и бьет брата по ногам. Они оба спускаются и встают во дворе, сжимая кулаки и пристально глядя друг на друга. Неожиданно Ёну опускает руки и просто стоит, тяжело дыша. Затем молча поворачивается и идет к воротам. Звуки его шагов постепенно отдаляются, Ёнчжун бросается вдогонку за ним, но Ёну уже исчезает на другой стороне дамбы, в том месте, где предрассветное небо окрасилось в красный цвет. «Ёну!» — зовет Ёнчжун, но тот не оглядывается. Так и уходит навсегда. И в ту самую секунду, когда фигура брата исчезает за горизонтом, перед взором Ёнчжуна встают неровные горные вершины.

Ёнчжун впервые увидел этот сон в детстве, во сне ему было столько же лет, сколько и в жизни. Этот же сон снился ему несколько раз, когда он стал взрослым. Первый раз, проснувшись и переживая только что увиденное, он подумал, вспоминая свои поступки, что надо бы лучше относиться к Ёну. Но время шло, и постепенно этот сон стал неприятен ему. В нем не он бросает младшего брата, а Ёну бросает его, и это не могло улучшить настроение. Повзрослев, он размышлял, вследствие каких функций мозга детский сон, запечатлевшийся в памяти как на фотопленке, потом повторяется снова, но вскоре ему надоело, и он перестал об этом думать. Но он не знал, что этот сон ему придется увидеть еще раз.

Он старался отстраниться от обыденной жизни, но запретить себе видеть сон он не мог. «С трудом, без посторонней помощи идти по жизни — вот ваша судьба, — вспомнился ему гадальщик-предсказатель. — Сколько бы жара ни было внутри, он бесполезен, если у вас нет металла, который надо раскалить. Огонь не может вырваться наружу. Он спрятан глубоко внутри, и чтобы его выманить, нужно изменить судьбу, добавить в нее золото». Эти слова Ёнчжун вспомнил с острой горечью. Даже если огонь вырвется наружу, после золотистой искусственной вспышки останется лишь пепел. Ёнчжун не мог не помнить о том огне ложной страсти, на котором он сжигал себя, как не мог забыть, что началось это с утомленного костра, разведенного работавшими в отцовском доме мужчинами, продолжилось другим костром, горевшим на автобусной остановке на берегу моря, холодным утром, когда он расстался с ушедшей вперед женщиной, и закончилось лживостью, тоской и жаром, идущими от урны с теплым отцовским пеплом.

Как всегда, Ёнчжун проснулся в ночной темноте и одиночестве, думая о людях, находившихся рядом в переломные моменты его жизни. В его памяти они всегда возникали вместе с какой-нибудь тайной или ложью.

Об этом убийстве в поселке К. уже не помнит никто. Все, кто мог про него что-то рассказать, сами давно исчезли. Одного мобилизовали японцы, и он погиб где-то далеко на фронте, защищая чужую страну. Другой пал в гражданской войне, командуя правительственным отрядом самообороны. Третий оказался в партизанском отряде и, обмороженный, умер в лесу от голода. Те же, кто выжил, перенес войну, не справились со временем и скончались просто от старости.

Кроме этих немногих — горячих, нетерпеливых, молодых парней — жители К. даже не подозревали об убийстве. В протоколах японской полиции говорилось лишь о пожаре, причину которого так и не установили. Японцев не интересовала личность погибшего: они написали о случайной смерти бродяги.