Ын Хигён - Тайна и ложь

В августе того же года Чонук вернулся домой весь в крови, его поддерживали под руки несколько мужчин. Случилось это через два дня после сильного дождя, который лил несколько суток. Услышав, что прорвало плотину, Сон Кымхи нервно закричала, что это проклятое водохранилище, не дававшее никому покоя, решило уничтожить семью, построившую его. С начала его работы не прошло и нескольких месяцев, но из-за проливных дождей в одну ночь прорвало дамбу. Все поля и дома в окрестностях оказались под водой. Прежде чем примчавшийся как сумасшедший Чонук успел попросить прощения, набежали местные парни, схватили его за шиворот и, набросившись на него, стали избивать кулаками и ногами. Это были уже знакомые люди: мужчина, ворвавшийся в хозяйский дом с ножом за пазухой; вор, которому сторож разбил нос во время попытки украсть материалы; неприятный тип, в драке с рабочим стройки получивший удар лопатой, и за это ему выплатили компенсацию.

Со следующего дня Чонук с пластырем на лице носился по разным местам, не помня себя. Это были самые сумасшедшие дни во всей его жизни. Сначала нужно было раздобыть денег. Нельзя сказать, что до этой беды ему жилось очень хорошо, однако и сейчас с трудом, но находились люди, помогавшие ему. Трудность, с которой приходилось со всех сторон по крохам собирать деньги, не значила ничего по сравнению с тем, что поджидало его впереди. Как только деньги находились, он в спешке носился, раздавая их. За это время на него и докладные записки писались, и жалобы подавались. Чтобы замять дело, он давал взятки чиновникам в уездной управе, налоговом управлении, полиции и, конечно, много денег уходило семьям нижнего микрорайона на возмещение убытка за поля и дома. Кто-то из жителей К. даже видел, как Чонук разъезжал по уезду с соломенным мешком денег.

Инспекционное управление подозревало, что Чонук в строительстве водохранилища использовал цемент с добавлением других материалов. Чонук это отрицал. Такой цемент используют при срочном строительстве или в холодных районах, поскольку он быстро твердеет. Он укладывается под тяжелое оборудование, подходит для кладки кирпичей или для соединения блоков, но при фундаментальном строительстве с ним не работают. Если такой цемент использовать на строительстве в прибрежных районах, то быть беде. Он быстро твердеет, поэтому можно сократить время работ, и с ним лицевая сторона постройки выглядит прочной, а поверхность гладкой, и это позволяет легко обмануть органы надзора. Но такой цемент очень опасен: прочность его недолговечна. Чонук никогда не нарушал этих правил безопасности. Но поскольку водохранилище уже разрушилось, оправдываться было бесполезно.

Как это ни странно, но почти никто не обратил внимания на то, что шлюзы водохранилища были закрыты. Не стоит объяснять, что во время сезона дождей шлюзы должны быть открыты, иначе вода может прорвать плотину. Чонук требовал, чтобы тщательно расследовали и нашли причину, почему шлюзы находились в наглухо закрытом положении до тех пор, пока район полностью не ушел под воду. Но его никто не слушал. Дежурный утверждал, что совершенно точно открыл шлюзы перед уходом, но человека, закрывшего их, не нашли, поэтому расследование так и закончилось ничем. В окрестностях водохранилища жили люди, которые считали Чонука виновным в случившемся, требовали его разоблачения, и найти среди них человека, закрывшего шлюзы, было невозможно. К тому времени, когда расследование дела шло к концу, его фирма потеряла почти все строительные площадки. Но Чонук, не чувствуя усталости, побежал на новые торги.

В том году до сентября стояла жаркая погода, и лишь в октябре подул ветер. В Южной начальной школе К. открывался ежегодный спортивный фестиваль. Одноклассники Ёну каждый день после уроков оставались в спортивном зале и почти целый месяц репетировали народную музыку, но Ёну редко ходил на эти занятия. Он не надевал легкую шапку с большим пестрым бумажным цветком, не обвязывал плечо разноцветной тканью, а в сого, маленький ручной барабан, вообще не умел бить. Все школы были разные, но и в начальной школе К., где учился Ёнчжун, каждый год во время фестиваля дети играли народную музыку. С давних пор музыка поселка К. была ни медленной и ни быстрой, говорили, что она «в самый раз». Если в горных местностях народную музыку исполняли быстро, а в районах, где было много равнин, медленно, то в К. — как бы неспешно, но утонченно. И костюмы здесь были не простые, как принято в провинции Чолладо, а особые: музыканты надевали роскошный головной убор. Дети не умели обращаться с барабаном чангу и, тем более, с медным маленьким гонгом квэнгвари, и на этих фестивалях если и играли во что-то, то в сого. Все выпускники начальной школы К. умели бить в него. Исключение составлял Ёнчжун. Он, как и Ёну, почти не ходил на общие репетиции, но по другой причине. И даже в день фестиваля он появлялся только на костюмированном параде, где каждый ученик мог показать свое индивидуальное мастерство. На параде костюмов школ К. можно было увидеть различные маски, например льва или даже столба, к которому привязывают лошадь, но Ёнчжун не пропускал эти парады из-за шествия великих людей, родившихся в К. и прославивших его. Ученики появлялись в костюмах и гриме своих героев, и по этому поводу учителя нервничали больше всего. Однажды Ёнчжуну досталась роль Син Чехё, сочинителя народных песен пхансори, и он выходил в белом ханбоке, шляпе кат и с веером в руке, а в другой раз он изображал каллиграфа Сокчжона, друга дедушки, и появился с огромной кистью и большим листом бумаги. Тем не менее, как сказала учительница, кричавшая в микрофон, ни Ёнчжун, ни Ёну не учились держать барабанную палочку под палящими лучами солнца. Поскольку фестиваль был уже завтра, Ёну положил барабан на пол, несколько раз вяло постучал по нему и, закончив на этом, отпихнул его и улегся на спину.

В прихожей раздался звук открываемой двери. Ёну и Ёнчжуну почти не доводилось слышать шаги отца ранним вечером, поэтому они не подумали тут же подняться. До тех пор, пока шаги не стихли перед их комнатой и дверь не открылась, они продолжали сидеть. Как до этого отец никогда не выглядел таким озабоченным и уставшим, так никогда не было случая, чтобы он неожиданно входил в комнату к сыновьям. От него пахло водкой и, как у человека, долго сидевшего на одном месте, брюки над коленями были сильно мятыми. Взгляд Чонука на миг упал на школьный костюм Ёнчжуна, висевший на стене, потом остановился на сого, валявшемся в углу. В следующее мгновенье он поднял барабан и палочку, спокойно закрыл глаза, даже голову поднял, и с воодушевлением начал играть. Сыновья замерли и не сводили с него глаз.