Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

— Нет, пожалуйста, если можно, попозже.

Внезапно я осознала более насущное желание воспользоваться ванной. О чём, краснея, сообщила Кэтрин.

— Конечно, дорогая. Гостевой туалет на ремонте, поэтому по коридору налево, потом наверх. Вторая дверь справа. Мы будем ждать тебя на улице.

Пройдя по коридору, я увидела красивую широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Её перила располагались на двух уровнях: снизу обычных шли такие же, сделанные специально для маленьких гостей. Исключая Закатную комнату, всё в доме кричало о том, что в нём живут дети. Разбросанные игрушки, яркие книжки, разложенные на горизонтальных поверхностях, тут и там валяющиеся надувные мячи, круги и нарукавники, предназначенные для игр в бассейне, детская одежда, свисающая даже с перил, — именно такие мелочи делают дом живым. Я улыбнулась, поднимая лежащий на лестнице мячик для пинг-понга, — а это уже опасно! Запросто можно поскользнуться.

Крутя в руках мячик, я поднялась на второй этаж и, следуя указаниям Фиби, подошла ко второй по счёту двери. Её красивая бронзовая ручка заинтересовала меня. Она была старинная, но не массивная, а очень изысканная, закругляющаяся на конце тонким завитком в виде цветка. Я смотрела на неё, пока открывала дверь. И пока закрывала тоже. А когда повернулась, моё сердце перестало биться.

Передо мной стоял самый красивый мужчина, из когда-либо виденных в жизни. Его глаза были слегка прищурены, на губах играла кривая усмешка. Он смотрел прямо на меня. Огромное зеркало за широкой спиной позволяло рассмотреть его со всех сторон.

А смотреть было на что: он был полностью обнажен.

Его влажные волосы были гладко зачесаны назад, но несколько непокорных прядей уже упали на лоб. Он только что вышел из душа, и на совершенном теле блестели бриллиантовые капельки воды. Волоски на груди лежали маленькими влажными завитками. В кончиках пальцев закололо, когда я представила, как это будет — лежать на нём и накручивать на них эти жесткие завитки. Тело мужчины было совершенным и с лёгкостью могло бы украсить собой следующую обложку «Менс хелс»: рельефные мускулы на груди и руках принадлежали если не профессиональному спортсмену, то, по крайней мере, тому, кто ежедневно посещает спортзал.

Взгляд опустился ниже, и я задохнулась: святые угодники, вот это член! Вообще-то, сравнивать мне было не с чем: кроме члена мужа, другие я видела разве что в порнофильмах. Тому же, что предстал передо мной, мог позавидовать сам Дирк Дигглер из «Ночей в стиле буги». Даже будучи расслабленным идеальными размерами и красотой он вызывал во мне трепет.

На мгновение я представила, как в возбуждённом состоянии этот красавчик заставляет меня кричать от страсти; проникает настолько глубоко, насколько я позволяю его в себя впустить. Божественно!

Неужели я назвала чей-то член божественным?

Какой ужас!

Моментально залившись краской, я опустила взгляд ниже.

Его длинные ноги — крепкие, сильные мужские ноги, — были так же совершенны. Всем своим обликом стоящий передо мной обнажённый мужчина вызывал ассоциации с хищником. Хищником, находящимся в своём логове, — сытым, довольным, расслабленным.

И ни капельки не смущённым.

Я тяжело сглотнула.

— Насмотрелась?

Услышав насмешливый голос, я вздрогнула и наконец подняла глаза.

Дилан Митчелл — хозяин дома и мой личный дьявол-искуситель интересовался, насмотрелась ли я. Если и был шанс включить мозги, отвечая на этот провокационный вопрос, то я им не воспользовалась.

— Да! — Ангелы небесные, что я несу?! — То есть нет! То есть, в смысле…

Я заикалась, торопясь сформулировать достойный ответ. Его не было, потому что самым достойным в этой ситуации было извиниться и выйти за дверь. Но неожиданно для себя я превратилась в чёртов соляной столб: ни двинуться, ни моргнуть.

Дилан усмехнулся, а затем, как ни в чём ни бывало, повернулся ко мне спиной. Взяв с мраморной столешницы флакон с пеной для бритья, он начал выдавливать её на ладонь.

О, Боже, его спина! Широкая, мускулистая мужская спина! А задница! Его крепкая задница! Совершенство природы и моё окончательное поражение.

— Нравится? — спросил он через зеркало, намыливая щёки.

Именно этот вопрос вывел меня из ступора.

Пробормотав слова извинения, я стала шарить рукой по двери в попытке найти ручку. Словно под гипнозом, мне всё ещё не удавалось заставить себя отвернуться. Цветом лица я уже давно напоминала перезрелый томат.

— К твоим услугам, радость моя, — Дилан подмигнул мне в зеркале.

Нащупав чёртову ручку, я всем телом налегла на неё, развернулась и пулей выскочила за дверь.

Это же надо — зайти в ванную, не заметив, что там кто-то есть! А когда этот кто-то оказался обнаженным мужчиной, вместо того чтобы выйти, пялиться на него как озабоченная малолетка. Неужели я настолько слаба, что любая красивая задница может легко выбить меня из колеи?

Ну, всякая, предположим, не может, а эта — уж точно не всякая. Эта — особенная. Та, которая из колеи не только выбивает, но и не позволяет снова в неё вернуться. Во всяком случае, конкретно для меня конкретно эта задница представляет собой конкретную опасность. И произошедшее за этой дверью — хорошее тому подтверждение.

Да и он хорош — принимать душ, не потрудившись закрыться!

В попытке оправдать саму себя, я сердито осматривала коридор. Взгляд остановился на лестнице. В ушах зазвенели слова Джессики, в которых она говорила, что мне нужна вторая дверь справа. Сейчас же я стояла слева, и нужная дверь находилась как раз напротив. На ней красовалась такая же шикарная ручка, что основательно подпортила мою репутацию верной жены.

Твою мать, надо же так глупо ошибиться!

Ужом проскользнув внутрь, я оказалась в ванной комнате, совершенно непохожей на предыдущую — более скромной, более обезличенной, определённо гостевой, — и повернула замок.

Ну, Лив, поздравляю! Подобное могло случиться только с тобой.

Наверняка все в доме знают, где находится гостевая ванная, и вряд ли кому придёт в голову зайти в хозяйскую, которая, может, именно поэтому и не закрывалась.

Я застонала, закрыв лицо руками. Ужасно глупо! Ужасно стыдно! Но ещё ужаснее — моя реакция на голого Дилана Митчелла.

Почему, ну почему я не выбежала оттуда сразу? Почему застыла, как Ноева жена? Почему позволяла себе смотреть на незнакомого обнаженного мужчину и желать его. Ведь сейчас мои трусики были мокрыми не из-за того, что я до сих пор хочу писать.

Я возбудилась, глядя на Дилана.

По спине пробежал холодок, когда я представила, что случится, если, не дай Бог, он ко мне прикоснётся. Я растекусь маслом, прольюсь водой и испарюсь. И меня ничего не удержит от того, чтобы забыться и забыть про всё, попав под его магическое воздействие.