Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Пробуждение было резким. Задыхаясь, я ощутила влагу между ног. Оргазм во сне — да, давненько со мной такого не было. Откинувшись на подушки, я пыталась совладать с бешеным сердцебиением.

Тихий стук в дверь заставил меня подпрыгнуть в кровати. Похоже, именно он меня и разбудил. Быстро нащупав телефон, я посмотрела на экран: второй час ночи. Майк вернулся? Вряд ли. Он не стал бы меня будить, ведь у него есть второй ключ. Пока я решала, что делать, стук повторился.

Изумление при виде человека, стоявшего за дверью, было настолько сильным, что я даже отпрянула.

— Дилан?

Он выглядел удивлённым не меньше моего, и от этого я растерялась ещё больше. Зелёные глаза быстро пробежались по моей фигуре, после чего, не дожидаясь приглашения, он решительно шагнул в номер и захлопнул за собой дверь.

В прихожей было темно. Я не видела лица неожиданного гостя, но чувствовала исходящее от него напряжение. Сама я была напряжена не меньше: меня только что вытащили из сладчайшего сна, и, словно его невероятное продолжение, тайно желанный мною мужчина находится на расстоянии вытянутой руки. Необходимо было срочно переключить мысли на что-то другое.

— Где Лиззи и мальчики? — выпалила я первое, что пришло в голову. Это было правильное направление. Вопросы посыпались градом: — Ты привёл их с собой? Сейчас второй час ночи! Ты что, оставил их дома одних? А если дети проснутся? Они же могут испугаться!

Я тараторила, как заведённая, пытаясь добиться от Дилана какой-нибудь реакции. Не говоря ни слова, он направился в комнату. Я запнулась на полуслове и ошарашенно следила за тем, что он делает. Окинув взглядом полуразобранную кровать, фантики от конфет, пустые банки из-под колы, валяющиеся на полу полотенца и халат, Дилан прошёл прямо к тёмному окну. Там он и замер.

Мне не оставалось ничего другого, как проследовать за ним в комнату.

— Дилан!

Он медленно повернулся. На его лице снова была маска игрока в покер, делающая черты лица заострёнными и грубыми, будто высеченными из камня.

— Почему ты спишь в моей рубашке?

Я не сразу поняла, о чём он говорит, а после ничего не могла поделать с заливающим щёки румянцем. Оказывается, сквозь сон я не разобрала, что именно надела. Вернувшись в номер, я разделась и по новоприобретённой здесь привычке бросила одежду на пол. Когда же проснулась от холода, первой под руку попалась его рубашка.

Пуговицы на ней были не застёгнуты, и я немедленно запахнула полы, понимая, что кроме фривольных трусиков с мультяшной кошачьей мордой под рубашкой ничего нет.

— Я в ней не сплю, просто… — Едва начав объясняться, я тут же прервалась: — А почему, собственно, тебя это интересует? Что ты вообще здесь делаешь? И где, в конце концов, дети? На улице гроза, а ты оставил их одних в пустом доме! Ты что, рехнулся?

— Успокойся, пожалуйста. С ними моя мать. Она прилетела час назад.

Голос Дилана звучал раздражённо. Он отошёл от окна и сел на край ближайшего к нему кресла.

— Значит, самолёты всё-таки летают? — зачем-то спросила я.

— Где-то около шести вечера аэропорт начал работать в штатном режиме.

Он сидел, широко расставив ноги и упираясь ладонями в колени. Периодически его длинные пальцы приходили в движение, отстукивая ритм. Плечи и голова опущены. Дилан выглядел крайне усталым, как будто расстояние до отеля ему пришлось преодолеть пешком.

— Около шести? — переспросила я. — Ты же вернулся рано утром.

— Когда в твоём распоряжении есть собственный самолёт, совершенно неважно открыт аэропорт или нет, — он поднял на меня глаза. — Главное — мастерство пилотов. Тем более, если посулить им хорошую прибавку к зарплате.

— А если бы они не согласились?

— Тогда мотивация была бы прямо противоположной.

Дилан невесело усмехнулся. Между нами снова повисла тишина.

Он так и сидел, не меняя позы, играя своими пальцами, а я всё так же стояла посредине комнаты, обхватив себя руками и тихонько поглаживая предплечья. Меня знобило. Я так и не получила ответ на главный вопрос — зачем он здесь, но, задав его два раза и не услышав объяснений, не собиралась делать это в третий.

Я беззастенчиво разглядывала сидящего передо мной мужчину. Его бронзовые волосы как всегда лежали в беспорядке; казалось, до того, как появиться у меня, он то и дело запускал в них пальцы. Я помнила шелковистую гладь его прядей, которые держала в своих руках во время нашего сумасшедшего поцелуя. Вспомнив его, я снова покраснела и отвела глаза.

Так прошло несколько минут, и я окончательно начала замерзать. Открытая настежь балконная дверь вместе с запахами океана и дождя впускала в комнату ночную прохладу. Я отвернулась от Дилана и, подняв банный халат с пола, направилась в ванную.

В рекордные сроки я сбросила с себя его рубашку и завернулась в банный халат, крепко стянув на себе пояс.

Когда я вернулась в комнату, Дилан сидел в той же позе. Он исподлобья наблюдал за моими передвижениями. Мне стало неуютно под его взглядом: будто не он, а я ворвалась к нему в ночи, и он только и ждёт, когда я уберусь из номера.

— Вот. — Пакет для прачечной, куда я сложила его рубашку, полетел на кровать. — Извини, она немного помялась.

— Не стоило. — Я еле его расслышала. — Оставь себе.

— Это мужская рубашка. А я всё-таки замужем.

— Замужем. — Дилан автоматически повторил за мной эти слова. — Вот именно, что замужем!

Он резко поднялся с кресла. Я вздрогнула.

— Не понимаю, что ты…

— Я не должен был приходить сюда. — Снова маска безразличия. — Прошу прощения за своё поведение: то, как я вёл себя по отношению к тебе, было недопустимым.

Дилан направился ко мне, а я инстинктивно попятилась назад, пока не уперлась в стену. Между нами оставался всего шаг, когда он протянул руку и коснулся моей правой руки. С нежностью приподняв её, вторую руку он подложил под мою безвольно повисшую ладошку и накрыл сверху другой рукой.

По телу пробежала дрожь.

— Я…

Глаза Дилана блуждали по моему лицу: он переводил взгляд с глаз на губы, волосы, пылающие щёки. Казалось, будто он пытается запомнить мои черты, чтобы сохранить их в памяти. Я не могла отвести глаз от этих чарующих изумрудов, следя за каждым их движением.

Дилан поднял мою руку, заключённую в его тёплых ладонях. Поднеся к губам, он легко коснулся губами её тыльной стороны. Он не торопился отпускать меня и, закрыв глаза, медленно вдыхал запах моей руки. Прошло несколько секунд, прежде чем он открыл глаза. Руку он всё ещё не выпускал, поглаживая внутреннюю сторону ладони большим пальцем. В этом незамысловатом движении было столько чувственности, что моё сердце забилось раненой птицей, и я медленно закрыла глаза, сосредоточиваясь на этом лёгком поглаживании.