Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Когда я впервые рассказала Максу о том, чем буду заниматься, он попросил взять его с собой. Поначалу я отнеслась к этой идее с предубеждением: вид чужого страдания не всегда полезен для детской психики. Мне приходилось наблюдать страшные вещи, когда дети и родители разделены перегородкой, за которую нельзя заходить; когда, чтобы обнять своего ребёнка, матерям приходилось надевать стерильную одежду; когда поцелуи между родными строго возбранялись. Но потом я всё-таки согласилась, и несколько раз брала с собой Макса. Теперь все карманные деньги он тратил на покупку игрушек для этих поездок. Я всячески поощряла это стремление, считая сострадание вкупе с внутренней силой, решительностью и ответственностью одним из главных мужских качеств.

В свою вторую поездку в Сиэтл я тоже взяла его с собой. Мы с Максом должны были посетить окружной госпиталь. Летели мы из Портленда. Для сына это был первый сознательный полёт, и все пятьдесят минут он провёл прижавшись носом к иллюминатору.

Сиэтл поразил его своими размерами. Глядя на его широко распахнутые глазенки, я поняла, что необходимо начать открывать для детей мир. Ведь, дальше Портленда они нигде не были. Лишь однажды мы с двухлетним Максом летали к маме в Даллас, но эта поездка у сына в голове не отложилась. Позже, мама и Тим неоднократно приезжали к нам в Лонгвью, а вот мы к ним после этого так ни разу и не выбрались.

Как всегда, мероприятие привлекло к себе большое внимание. Про забавные приключения маленькой девочки собрались послушать не только дети, но и пациенты постарше. В большинстве своём это были пожилые люди. Дети и старики — моя целевая аудитория, и, к слову сказать, самая благодарная.

Сначала я читала небольшой отрывок, потом мы его обсуждали. Дети задавали вопросы, я отвечала, потом снова читала… Частенько в процессе встречи взрослые слушатели делились историями из своего детства. Иные по весёлости во сто крат превосходили мои.

Встреча подходила к концу. Все смеялись над шуткой, рассказанной пожилым джентльменом в инвалидной коляске, когда я заметила, что количество слушателей в небольшой комнате, которую выделило для нас руководство госпиталя, гораздо превысило её размеры. Становилось душно. Люди стояли даже за стеклянными витринами, отделяющими комнату от остальных помещений. В основном это был медперсонал, но за одним из этих окон-витрин я заметила группу людей в деловых костюмах. Среди них была и Эллен Митчелл. Увидев, что я смотрю на неё, она улыбнулась. Я помахала в ответ.

Взгляд скользнул по лицу стоящего рядом с ней мужчины, и совершенно неожиданно я натолкнулась на знакомые, внимательно следящие за мной глаза.

Те глаза, что вот уже более двух лет преследуют меня во сне.

Те, в которые я смотрюсь, всякий раз глядя в лицо своей дочери.

Это была он. Дилан.

Из лёгких будто выбили весь воздух.

На нём был светло-серый, идеально сидящий костюм. Белоснежную рубашку оттенял галстук нежно-голубого цвета в косую полоску. Тёмные волосы аккуратно причёсаны — не так, как при нашей последней встрече. От желания к ним прикоснуться кончики пальцев немедленно начало покалывать. Как давно я не ощущала ничего подобного.

Мужественность, сила, решительность — вот, что излучал этот мужчина. Вовсе не таким он остался в моей памяти. Но так же, как и тогда, в одно мгновение Дилан Митчелл ослепил меня. Всё такой же красивый. Такой же сердцеостанавливающий. Такой мой.

Стоп!

Уже нет.

Те несколько секунд, что мы смотрели друг на друга, показались вечностью. Но вот Дилан отводит от меня взгляд. Поворачивается к Эллен. Говорит ей что-то. Они вместе смеются. И в следующее мгновение он уходит.

Неожиданно кто-то стёр все краски из этого мира, и я сама растеклась по нему бесцветной лужицей.

Меня о чём-то спрашивали, я что-то отвечала. Кажется, даже смеялась. Позже ко мне точно подходила Эллен. Я говорила с ней, но ничего из этого разговора не запомнила. Помнила только, с каким наслаждением погрузилась в чарующие зелёные омуты, стоило только поймать их взгляд.

И в очередной раз умерла, когда они от меня отвернулись.

Дилан меня не узнал.

Вернее, ему почти удалось убедить меня в этом.

Больно, как же больно.

А что ты хотела, милая? Кто ты такая, что о себе возомнила? Почти три года прошло, да и кем ты была для него, как ни мимолётным увлечением.

Но как же слова? Его слова, что клеймом выжглись на моём сердце — как не вязались они с тем, что я увидела за стеклом больничной палаты.

Может, действительно не узнал? Неужели я так сильно изменилась?

Я вскакивала среди ночи и рассматривала себя в зеркале: нет, не сильно. Похудела, подстриглась, по… постарела?

Нет! Какая старость, мне нет ещё и тридцати!

Пообтесалась — вот подходящее слово. Понастрадалась, понаплакалась, понаболелась. Неужели, за всем этим не видно той меня?

Я снова всматривалась в свои черты: нет, видно. Это я. Мои глаза. Глаза же он должен узнать. Как я узнала его.

Как я не забыла, и никогда не забуду его.

Я не верила, что Дилан мог не узнать меня.

Если не мог, значит, не захотел. А здесь я могу гадать сколько душе угодно и никогда не найду правильного ответа. Поэтому лучше не думать.

И я старалась не думать. Как раковый больной на последней стадии, желающий умереть дома, я не хотела мучиться воспоминаниями об этой встрече. И постаралась оградить себя от поездок в Сиэтл.

Именно поэтому за неделю до выхода моей книги я сказала своему агенту, что не буду присутствовать на её презентации.

Джеймс звонил по нескольку раз в день в надежде, что я передумаю. Я была непреклонна, и он всё больше сердился на меня.

Во вторник, за два дня до выхода книги, судьба, кажется, услышала мои молитвы: на подходе к своему магазинчику я поскользнулась на льду и упала, неудачно подвернув ногу. Попытавшись подняться, я застонала от боли, пронзившей всю правую половину тела. Папа примчался через пять минут после моего звонка. С мигалками и включенной сиреной мы помчались в больницу, переполошив полгорода.

Слава богу, это был не перелом, а простой вывих. На всякий случай, доктор предложил наложить гипс, на что я с радостью согласилась.

Стопроцентная отговорка для Джеймса, а главное — для самой себя была готова!

Soundtrack — Pretender Got My Heart by Alisha's Attic

С того дня, как я вывихнула ногу, Макс каждый вечер проводил дома. Он кидался выполнять любые поручения, любую работу. Разумеется, я хвалила сына, поощряла, но втайне перемывать за ним посуду и заново пылесосить комнаты это одно, а вот давиться по утрам пересоленным омлетом — совершенно другое. Такая сыновья опека потихоньку начинала утомлять.

В школу по утрам Макса отвозила Ким, а забирал уже Марти. Он же покупал нам продукты и даже пытался готовить ужин.