Ирма Грушевицкая - Нечто большее…

— Я никуда не собираюсь уходить.

— Ты же понимаешь, что я говорю не об этой конкретной чашке, — я ткнула в стоящую перед ним простую чашку из толстого стекла.

— Я никуда не собираюсь уходить, — повторил Дэвид с нажимом.

— Объясни почему.

— Потому что ты мне нужна.

— Зачем?

— Хорошо! — Дэвид вздохнул и с шумом выпустил воздух. — Если требуешь конкретики… Ты занимаешь все мои мысли.

Серые глаза впились в меня взглядом, и на какое-то мгновение я пожалела, что вытащила Дэвида на этот разговор.

— Я сам не ожидал этого от себя. Мне тридцать пять, и у меня были женщины. Как-то я даже был помолвлен. Но ни к одной из них меня не тянуло так, как к тебе.

Дэвид говорил сердито, впрочем, этот тон был мне известен. И я знала, что сердится он вовсе не на меня.

— Ты сказала, что не рассчитывала на продолжение той ночи. А я скажу, что рассчитывал на то, что после неё моя тяга к тебе ослабнет. Но всё случилось с точностью наоборот. Меня изводит мысль, что ты хочешь меня меньше, чем я тебя. Что с твоей стороны это уступка.

— Глупости! — вспыхнула я.

— Так докажи мне обратное, Бет! — воскликнул он. — Я помню, как ты реагировала на меня. Но… — Дэвид неожиданно потупился. — Я тоже чувствую неправильность. Будто, зашёл не на свою территорию.

Я встала из-за стола. Не отрывая взгляд, Дэвид смотрел, как я подхожу к нему. Обхватив его лицо руками, я нагнулась и легонько поцеловала его.

— Я тоже чувствую это, — сказала я, смотря прямо на его пахнущие кофе губы. — И ещё чувствую, что если перестану быть самой собой, начну с тобой играть, ты уйдёшь намного быстрее.

— Я не хочу уходить. Но мне нужно знать, что ты хочешь, чтобы я остался.

Откровенность Дэвида ошеломила меня. Как и выражение его лица, когда я оторвала взгляд от губ и посмотрела в его глаза. Они потемнели и снова пылали желанием, которое я видела лишь однажды и которое сразило меня властностью и обещанием. С трепетом я провела пальцами по его щеке.

— Останься со мной, — прошептала я.

— Зачем? — задал он мой же вопрос.

— Ты нужен мне. — Я повторила его ответ, прекрасно зная, что Дэвида он не удовлетворит.

— Зачем, Бет?

— Потому что я хочу любить тебя.

Дэвид тепло улыбнулся и, подхватив меня, быстро усадил к себе на колени. Он обнял меня и уткнулся в изгиб шеи, зарываясь лицом в мои волосы.

— Я с самого начала знал, что ты сильнее и смелее меня, малышка. — Отведя волосы, Дэвид поцеловал меня в чувствительное местечко на шее. — Сильная женщина — что может быть желаннее для мужчины?

— Разве что он её любит…

Он вдруг замер подо мной, затем отстранился. Несколько секунд потемневшие серебряные глаза изучали меня, а затем со страстным стоном он накинулся на мои губы.

Я поняла, что главное ещё им не сказано, и мне придётся очень нелегко, чтобы он смог хотя бы узреть эту истину, а не то чтобы признаться в ней. К моему большому удивлению, но Дэвид Рассел любил меня. Теперь я точно это знала.

В середине недели Дэвид неожиданно улетел в Европу. Пятничный обед с его родителями оказался под угрозой срыва, чему в глубине души я была даже рада. Однако мать Дэвида в этом вопросе оказалась более принципиальной. В пятницу утром я приняла звонок от секретаря Элинор Рассел, который в вежливой форме проинформировал, что миссис Рассел будет ждать меня в четыре по полудни в ресторане на углу Девятой и Пятьдесят третьей.

Безличность этого приглашения поначалу меня задела, так, что некоторое время я всерьёз подумывала отменить встречу. Но, поразмыслив, решила этого не делать: мать Дэвида сама установила границы нашего общения, и не мне её осуждать, принимая во внимание какое мнение обо мне у неё могло сложиться после нашего недолгого знакомства. Хотя, о каком знакомстве может идти речь. Оба раза я представала в неприглядном виде: сначала этакой девицей лёгкого поведения, не успевшей покинуть место последней интрижки, а второй — взмыленной истеричкой, едва не ввалившейся на помолвку её родственницы. На месте миссис Рассел я была бы не в восторге от того, что мой единственный сын связался с подобной особой.

Очень сильно захотелось позвонить Дэвиду. Мы разговаривали рано утром. В числе прочего, он упоминал, что до позднего вечера будет занят на переговорах. Отвлекать его по подобному поводу, мягко говоря, некрасиво. Наше телефонное общение ещё не обросло этими штучками настоящих влюблённых: никаких «целую», «скучаю» и, тем более, «люблю». Мы нащупывали друг друга и по-настоящему раскрывались только тогда, когда оказывались на расстоянии вытянутой руки.

Миссис Рассел уже ждала меня, когда за пять минут до назначенной встречи я вошла в ресторан. Сидя за столиком, она что-то быстро записывала в толстый старомодный ежедневник. Заволновавшись, что опоздала, я бросила взгляд на часы. Нет, всё правильно. Вероятно, мать Дэвида предполагала прийти первой. Тем самым она показывала, что собирается полностью контролировать ситуацию. А, возможно, что и меня.

Я чувствовала себя не в своей тарелке, как перед первым обедом с Дэвидом в Майами. Неужели, я никогда не буду спокойна, встречаясь с людьми по фамилии Рассел? Осталось лишь проверить это предположение на главе семейства.

Назвав администратору своё имя, я отказалась от сопровождения и, пока шла к столику, не сводила глаз с миссис Рассел. Мне удалось уловить момент, когда она взяла бокал с водой и, отпивая из него, скользнула взглядом по залу. А заодно и по мне. Поставив бокал, она, как ни в чём ни бывало, вернулась к своему занятию.

Внутри всё опустилось: это был именно тот взгляд, и та ситуация, которой я боялась больше всего. Этот скользящий взгляд — равнодушный, пустой — был ещё хуже осуждающего, к которому я была готова. Самое правильное сейчас было дать волю ногам. В буквальном смысле. Уйти, отложить встречу до приезда Дэвида. Позвонить и сказаться больной.

По истечении несколько секунд, пока я, замерев посреди зала, решала, будет ли это считаться бегством в том смысле, который вкладывается в это слово, миссис Рассел вдруг перестала писать. Аккуратные брови сошлись к переносице, она нахмурилась и, подняв голову, посмотрела прямо на меня. Мгновение — и складка на её лбу разгладилась. Она улыбнулась и откинулась на спинку дивана.

— Ну надо же!

Я обалдело пялилась на неё, не зная, что сказать в ответ на это странное приветствие. Изумление на лице миссис Рассел было таким же неожиданным, как и эта её обезоруживающе искренняя улыбка.

— Идите сюда, дорогая, и дайте мне хорошенько вас разглядеть.

Она указала на место рядом с собой, хотя я бы предпочла сесть на стул. Пока я цаплей шагала на своих каблуках к столу, пока усаживалась, расстёгивая пиджак и одёргивая юбку, она не сводила с меня своих смеющихся глаз.