Владимир Сорокин - Ледяная трилогия

— Я поем. — Лапин застегивал рубашку.

— Погудели вчера?

— Угу…

— Позвонить трудно было?

— Уг-у-у-у, — серьезно кивнул Лапин.

— Мудило. — Мать ушла.

Лапин лежал. Смотрел в потолок. Теребил стальное охвостье ремня.

— Я дважды разогревать не буду! — закричала мать на кухне.

— По барабану… — махнул рукой он. Потом приподнялся. Поморщился. Тяжело оттолкнулся от кровати. Встал. Побрел на кухню. Там мать мыла посуду.

На столе стояла тарелка с куском жареной курицы. И вареной картошкой. Здесь же стояла чаша с кислой капустой. И тарелка с солеными огурцами.

Лапин быстро съел курицу. Картошку не доел. Запил водой.

Пошел в большую комнату. Снял трубку. Набрал номер:

— Кела, привет. Это Юрка Лапин. А Генку можно? Ген. Это я. Слушай, мне… это… потереть с тобой надо. Да нет, ничего… Просто посоветоваться. Нет, это ни при чем. Там… это. Другое. Щас? Конечно. Ага.

Он положил трубку. Пошел в прихожую. Стал натягивать куртку. И чуть не закричал от боли:

— Ой, бля-а-а-а-а…

— Ты чего, опять уходишь? — гремела тарелками мать.

— Я к Генке, ненадолго…

— Хлеба купишь?

— Ага.

— Дать денег?

— У меня есть.

— Неужели не все пропили?

— Не все.

Лапин вышел из квартиры. Хлопнул дверью. Шагнул к лифту. Остановился. Постоял. Повернулся. Спустился по лестнице на четвертый этаж. Остановился на лестничной клетке. Присел на корточки. Заплакал. Слезы потекли по щекам. Сначала он плакал беззвучно. Трясся плечами. Прижимал худые руки к лицу. Потом заскулил. Вырвались скупые рыдания. Изо рта. И из носа. Потом зарыдал во весь голос. Рыдал долго.

С трудом успокоился, пошарил по карманам куртки. Платка не было. Громко высморкался на избитый желто-коричневый кафель. Вытер руку о стену рядом с надписью «ВИТЕК ГОВНОЕД».

Рассмеялся. Вытер слезы:

— Мэр, мэр, мэр… мэр, мэр, мэр…

Опять зарыдал. Колупал пальцем синюю стену. Трогал грудину.

Постепенно успокоился.

Встал. Спустился вниз. Вышел на улицу. Прошел мимо трех домов. В четвертый вошел. Поднялся на второй этаж. Позвонил в 47-ю квартиру.

Зеленую стальную дверь открыли почти сразу.

На пороге стоял Кела:28 лет, среднего роста, коренастый, мускулистый, лицо плоское, рыжеватые усы, бритая маленькая голова.

— Здоров. — Кела повернулся. Ушел.

Лапин вошел в коридор двухкомнатной квартиры: четыре колеса, ящики из-под аудиоаппаратуры, вешалка с одеждой, горные лыжи с ботинками.

Из комнаты Келы доносилась громкая музыка. Лапин прошел в комнату Гены: ящики с видеокассетами, кровать, буфет, фотографии.

Генасидел за компьютером: 21 год, взъерошенный, похожий на Келу, но полнее.

— Привет. — Лапин встал у него за спиной.

— Хай… — не обернулся он. — Где пропадал?

— Везде.

— Чо, растворился?

— Ага.

— А я вчера сайт нарыл классный. Гляди…

Он набрал www.stalin.ru. Появилась бледная картинка с изображением Сталина.

Под ней надпись: СОБЕРИ КАМЕННЫЙ БУКЕТ ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ!

Под надписью виднелись семь каменных цветков. Гена навел стрелку на один. Нажал. Возникла картинка: корова, татуированная изображением Сталина, пасущаяся на лугу из каменных цветков. Над коровой парил лозунг: ВСЕ НА БОРЬБУ С БЕССОЗНАТЕЛЬНЫМ!

— Классно, а? — Гена толкнул его в бедро пухлым локтем, навел стрелку на один из цветков, нажал.

Появилась картинка: два Сталина угрожающе показывают друг на друга. Над ними парил лозунг: ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК — ЕСТЬ ПРОБЛЕМА, НЕТ ЧЕЛОВЕКА — НЕТ ПРОБЛЕМЫ!

— Во пацаны гуляют! — усмехнулся Гена.

— Слушай, Ген. Ты про тайные секты знаешь чего-нибудь?

— Какие? «Аум синрикё»?

— Нет, ну… другие… типа ордена.

— Масоны, что ли?

— Как бы. В Сети можно нарыть чего-нибудь?

— Да все можно нарыть. А зачем тебе масоны?

— Мне те, которые у нас.

— Это Кела в курсе. Он про масонов только и трет.

— Кела… — потрогал грудь Лапин. — Он же на черножопых завернут. И на евреях.

— Ну. Он разных знает. А чего тебе?

— Да на меня наехали козлы какие-то. Братство, блядь. Проснувшиеся люди.

— Проснувшиеся?

— Ага.

— И чего они хотят? — Гена быстро двигал «мышью», смотрел на экран.

— Непонятно.

— Ну и пошли их… Во, гляди! Классно, а? Там продвинутые, на этом Сталине!

— Мне посоветоваться надо с кем-то. Кто знает, кто это такие.

— Ну, поди спроси его. Он все знает.

Лапин пошел в комнату Келы: деревянный стеллаж с книгами, большой музыкальный центр с большими колонками, маленький телевизор, портреты Альфреда Розенберга, Петра Столыпина, плакат РНЕ «За новый русский порядок!», три пары нунчаков, шнурованные ботинки на толстой подошве, штанга 60 к г, гантели 3 к г, гантели 12 кг, две бейсбольные биты, матрац, шкура бурого медведя на полу.

Кела сидел на матраце, пил пиво и слушал «Helloween».

Лапин сел рядом. Подождал. Пока кончится песня.

— Кел, у меня проблема.

— Чего?

— Какая-то секта… или это орден… наехали как-то сразу.

— Как?

— Ну, тянут, там, толкают, типа: мы — проснувшиеся люди. Братья. А все к ругом спят. Бабки сулят. Типа, масоны.

Кела выключил музыку. Положил пульт на пол.

— Запомни раз и навсегда: масонов самих по себе не бывает. Есть только жидо-масоны. Про «Б’най Брит» слышал?

— Чего это?

— Официальная жидо-масонская ложа в Москве.

— Кел, понимаешь, эти, которые… ну… ко мне пришли, они не евреи. Блондины, как и я. И даже глаза голубые. Да! Слушай… — вспомнил он, — я только щас понял! У них у всех голубые глаза!

— Это не важно. Все масонские ложи контролирует жидовская олигархия.

— Они говорили, типа, что все люди спят, как бы спячка такая, а надо проснуться, как бы родиться заново, а началось все вообще на улице, возле психодрома подошли и попросили у меня…

Кела перебил:

— Еще триста лет назад все масоны были или жидами, или с прожидью. Раньше, на хуй, жиды масонов использовали, как кукол, а теперь — политиков. А все политики — проститутки. Там, бля, пробы негде ставить. А уж наши… — Кела сцепил жилистые пальцы замком, хрустнул. — У них у всех на залупах татуировка: магендовид и 666.

Лапин нетерпеливо вздохнул:

— Кел, но я…

— Вот, послушай, на хуй… — Кела протянул мускулистую руку, снял с полки книгу. Открыл закладку:

— Франц Лист. Композитор великий. Пишет про жидов: «Настанет момент, когда все христианские нации, среди которых живут евреи, поставят вопрос, терпеть их дальше или депортировать. Этот вопрос по своему значению так же важен, как вопрос о том, хотим ли мы жизнь или смерть, здоровье или болезнь, социальный покой или постоянное волнение». Понял?

В дверь позвонили.

— Генка, открой! — крикнул Кела.

— Ну что за… — Гена злобно зашаркал. Открыл.

В комнату Келы вошел здоровенный парень:23 года, бритая голова, широкие плечи, кожаная куртка и штаны, большие руки, на торце ладони татуировка «ЗА ВДВ!».