Сейфеддин Даглы - Карьера Ногталарова

Я позвонил директору, моему приятелю. Тот удивился:

— Не понимаю, о чем ты просишь? Да, нам нужны вахтеры. Почему бы ему не прийти в отдел кадров, как это делают другие? Ты что, знаешь его?

— Да, он мой школьный товарищ. — Что я еще мог сказать? Если я его не знаю, тогда почему я звоню…

— Хорошо, — сказал директор, — я зачислю его вахтером.

На другой день мой сын принес домой какой-то сверток. Я развернул его. И увидел отличный костюм для мальчика.

— Кто тебе его дал?

— Отец Алимамеда.

— Ты знаешь, где он живет? Немедленно иди к нему, и пусть он придет к нам.

Он явился вместе со своим сыном — Алимамедом, худым, плохо одетым мальчиком.

— Что это такое? — резко спросил я, не сдерживая себя.

— Подарок для твоего сына.

— Подарок?!

Я невольно еще раз посмотрел на Алимамеда, который несомненно нуждался в приличном костюме.

— А в связи с чем подарок?

— Ты же потрудился, устроил меня на работу.

— Во-первых, я не утруждал себя. Во-вторых, если бы я даже приложил какие-то усилия, то и в этом случае не за что благодарить меня таким образом. В-третьих, мой сын ни в чем не нуждается. Забирай костюм и пусть его носит твой сын. И больше так не поступай. Возьми этот костюм, Алимамед, и носи его на здоровье.

Я еще что-то сказал отцу Алимамеда об этике и морали, о правилах поведения в подобных случаях и выпроводил его вместе с «подарком».

Через два дня мне позвонил директор завода. В голосе его чувствовалось раздражение, даже гнев.

— Слушай, кого ты мне рекомендовал вахтером? Ты его хорошо знаешь?

Что я мог сказать? Правду? Как бы не так. Показать себя этаким благодетелем, либералом? Конечно, я ответил:

— Я тебе сказал: он мой школьный товарищ.

— Очень приятно слышать. Так вот, твой школьный товарищ хотел дать мне взятку.

Я тут же вспомнил о костюме для моего сына.

Неужели, подумал я, он отнес этот костюм директору завода?

Как можно веселей я переспросил:

— Взятку? Ха-ха-ха. Ты хочешь сказать — подарок?

— Деньги ты называешь подарком?

— Какие деньги?

— Он явился ко мне и вручил мне конверт. Вам, говорит, письмо. Вскрываю конверт — там деньги. «За что, — спрашиваю, — вы мне даете взятку?» — «Это не взятка, — отвечает, — а благодарность за то, что вы приняли на работу». Проявив малодушие, я все же зачислил его вахтером. Я ему сказал — идите, работайте. И больше так не поступайте. Но отдел кадров навел о нем справки и не оформил его на работу. Да, да… отдел кадров. Оказывается, твой подшефный матерый спекулянт. Завод ему нужен был как ширма. И для этого ему понадобился ты.

Я готов был обидеться, как это так, меня причислять к покровителям нечестных людей.

— Послушай, как ты можешь так говорить обо мне? Кто тебе дал право?

— Ты сердишься? Да? Тогда скажи мне, пожалуйста, как его зовут — имя и фамилию? И чем он занимался последнее время? Ну?

Что я мог ответить, я знал одно — он отец Алимамеда. Я не помнил ни его имени, ни его фамилии. Ведь прошло двадцать лет. Я никогда с ним не дружил, собственно говоря, он и не был моим школьным товарищем.

— Так вот его имя — рушветдар — взяткодатель, — сказал директор завода и положил трубку.

Положил трубку и я. А что еще оставалось делать?

У меня есть друг. Если же говорить серьезно, то в основе нашей дружбы заложено сходство вкусов и, безусловно, мировоззрения. Собственно говоря, на этом и зиждется подлинная дружба. Не так ли?

Многие завидуют нам, не потому, что искренняя, верная дружба — редкий случай. Просто людям всегда приятно наблюдать отрадные явления. Мы с другом не можем не радовать людей. Если считать, что подлинная дружба равна, допустим, цифре 100, то нашу дружбу можно оценить цифрой 99.

Во всем мы сходимся, за исключением одного. И это одно составляет недостающий процент, вызывающий горячий спор и охлаждающий наши отношения. Причиной спора и охлаждения являются, как ни странно, стихи. Да, стихи. Представьте себе. Именно они порождают обиду у моего друга…

Иногда обида моего друга достигает точки кипения, и он просто орет:

— Наконец, ты прочитаешь хоть одно мое стихотворение?!

Я тут же закрываю лицо руками.

Нередко я умоляю его:

— Ради нашей дружбы… Прошу тебя, пощади… Не пиши стихов.

Тогда он в свою очередь затыкает уши.

Нет, вы, пожалуйста, не причисляйте меня к людям, которые не воспринимают поэзию, и, как говорит мой друг, ко многим, у кого нет «чутья» к стихам. Я сам когда-то писал стихи и по сей день люблю читать стихи любимых поэтов. Кроме того, знаю приличное количество стихов наизусть.

По-моему, это достаточное доказательство, что поэзия родственна моей душе… Но должен оговориться, в последнее время я избегаю читать стихи. Началось это с того дня, когда мой друг заставил меня прочитать его первое стихотворение. Я думаю, вам ясно, что дружба наша укрепилась до того, как мой близкий товарищ объявил себя поэтом.

Может быть, я проявил малодушие, отвернувшись от чтения стихов вообще? Но это так. Виноват в этом, как я уже сказал, мой приятель-поэт.

Мне думается, история, как и почему он стал поэтом, заслуживает вашего внимания. Позвольте мне рассказать ее, ничего не утаивая.

Ведь речь идет о друге, так что я могу говорить о нем все. Так поступают истинные друзья. Вы согласны со мной?

Мы работали в одной газете, в разных отделах. Я — в литературе и искусстве, он — в отделе сельского хозяйства. Вполне естественно, я окончил университет, мой друг — сельхозинститут, а этого вполне достаточно, чтобы авторитетно судить о тех вопросах, которыми занимались наши отделы. Тем более мой друг до газеты работал на селе и прислал в редакцию несколько толковых статей. И главное, их напечатали. Правда, после того как он перебрался в газету, его статьи уже не появлялись на ее страницах.

Со мной произошло приблизительно то же самое. Теперь мы высказывались по вопросам литературы и сельского хозяйства не на газетных полосах, а на летучках.

Чем же мы занимались? Тем же, чем занимались штатные сотрудники газеты до нас, они «обрабатывали», редактировали наши статьи и заметки, а теперь мы готовили к печати статьи и заметки других. Но не только этому мы уделяли внимание, надо быть справедливым, — мы много ездили по заводам, фабрикам, посещали культурные очаги, совхозы, колхозы и собирали интересный материал для статей, которые писали наши завотделами, замредактора и сам ответственный редактор. Работы, одним словом, хватало. Скучать некогда было.

Иногда и нам разрешали написать заметку. Мы вдохновлялись, писали ее, переписывали, шлифовали, с трепетом вручали свое произведение заведующему отделом, и на этом дело кончалось. Если же оно «проскакивало», то есть завотделом не «зарезал» его, то наши заметки «гробил» секретарь.