Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Смотритель Ашер искал новую танцовщицу в Дом Гильяно. Где еще найти преданную служительницу, как не в храме? Но ему подошла бы не любая, а только юная, чуткая душа. Мастерство танцовщицы было не главным. Ее научат танцевать в Доме Гильяно. В храмовый день он увидел танец всех двадцати служительниц. И только одна показалась ему подходящей. Ее душа даже не была завершена, она могла рассыпаться от любого дуновения судьбы. Она балансировала на грани реальности и сна. Такие души угодны богам, их не надо истончать – они невесомы сами по себе, их не нужно очищать – они невинны по природе. Ашер заплатил за ночь с ней. Войти в нее было все равно, что омыться в горном роднике. Многочисленные мужчины не оставляли ни следа в ее душе. «Настоящее благословение», – думал Ашер, проводя взглядом по изгибу ее позвоночника. Она приподнялась с подушек и села, подтянув одну ногу к груди, опустила на колено подбородок, задумалась:

– Как с каменным Богом, – пробормотала она, надеясь, что он не расслышит. Но Ашер услышал и даже понял, о чем речь.

– Вам дают галлюциноген. Он определенным образом замыкает в мозгу нейронные цепи. Те, кому повезло, испытывают невероятное сексуальное наслаждение. Обычным способом оно недостижимо. Но у храмовых танцовщиц сохраняется память об удовольствии, рождается зависимость от сильных ощущений. Они стремятся ощутить благословение своего бога снова и снова. Задумайся: весь ваш бог умещается в одной чашке.

Но танцовщица не хотела думать, его слова показались ей богохульством, она решила все рассказать главному жрецу, чтобы тот запретил этому человеку входить под своды храма Танцующего Бога.

Он ждал от нее искры осознания, которая позволит ей подняться на новую ступень, где все решает свободная воля. Она должна была принять решение. А это возможно лишь при пробуждении разума.

– Ты сказал: тем, кому повезло?

– Не всякий мозг зелье способно замкнуть так, как нужно жрецам. С детьми это проще сделать, поэтому отбор проводят среди девочек до десяти лет. И женский мозг более гибкий. Те, кому не повезло, теряют рассудок, лишаются речи, слуха или зрения, а бывает, что и всего сразу. Паралич – тоже случается часто, поэтому девочку после пробуждения сразу же заставляют танцевать, чтобы посмотреть, не нарушена ли координация.

«Откуда он знает про таинство Ритуала? – думала она. – Он демон, не иначе. Призванный искушать. Это еще одно испытание, которое мне надлежит пройти во имя моего Господина».

– Ваши жрецы даже не прикасаются к этому пойлу. Они знают, что в одном-единственном глотке – их смерть.

Как только она, хоть на миг, поставит под сомнение религиозные сказки, он сможет работать дальше. Но пока ее разум блуждает в тумане, Ашер бессилен. Он ждал, но не мог ждать слишком долго.

Этот мужчина был не похож на других. Он не искал благословения Танцующего Бога. Его мотивы были ей не ясны. Его говор выдавал в нем чужестранца. Но она почувствовала, что он пришел за ней. Он здесь ради нее. И она не хотела его терять. В ее воображении замелькали планы, один чудовищнее другого. Подлить жрецу в чай Напиток Блаженства. Прокрасться в храм во время следующей инициации и посмотреть, выживет ли новая девочка. Нет – она покрутила головой, стряхивая наваждение, – ей не дано проверить его слова. Она должна поверить ему на слово.

– Веришь ли ты мне настолько, чтобы последовать за мной? – задал он стандартный вопрос Смотрителя.

– Да, верю.

– Твой путь будет лежать через Бронзовый дворец. Готова ли ты вступить в его чертоги?

– Готова, – отвечала она дрогнувшим голосом.

– Спроси меня, что для этого нужно?

– Что для этого нужно? – механически повторила она.

– Умереть.

Не спуская с нее глаз, он потянулся к своей одежде, доставая из кожаного пояса нож.

– Ты последуешь за мной в Дом Гильяно?

Она перевела испуганный взгляд с искривленного лезвия на лицо Ашера. Он не шутил. И это была не игра. Танцовщица отпрянула. Она не хотела умирать. Ее жизнь была не так уж плоха. Она не знала забот обычных женщин. Ей не приходилось думать о пропитании и о крыше над головой. Ее руки не знали тяжелого труда. Ее тело ведало только танец и наслаждение от соития. Ради чего ей уходить? На что менять свой рай? Синелицый бог кивнул из-за плеча и приблизил гигантские губы к ее уху, шепот его был подобен урагану: «Соглашайся. Гильяно не приглашают дважды».

Она очнулась в Доме Гильяно. Память ее была очищена от воспоминаний, как доска от мела.

– Просыпайся, сестра, – шептали склоненные над ней лица.

Тяжелым, сонным взглядом она обвела незнакомые лица. На груди женщин поблескивали серебряные медальоны, шею оплетали красные ожерелья. Но эти знаки были ей неведомы, она забыла прошлую жизнь.

Постепенно в тело возвращались ощущения. Спина чувствовала холод и гладкость мраморной плиты, нос различал запах гари. Факелы немилосердно коптили стены. Она пошевелила пальцами. Попробовала сделать глубокий вдох, но туго натянутая ткань сари впилась в грудь. Обряжая бесчувственное тело, сестры не учли, что, когда новоявленная танцовщица проснется, она захочет дышать, как все люди. По залу гулял сквозняк, стыли босые ноги. Она хотела приподняться, но ничего не вышло, мышцы не слушались приказов, висели, как ослабленные веревки.

Она лежала на мраморном столе в Зале Пробуждения. Тянуло сыростью. Над ней нависали каменные плиты потолка. Разум заметался, как в клетке. Она испугалась, что ее обездвижили, она – истукан, обреченный на полную немоту. Но дернулась рука от локтя вверх, вздрогнули колени, из горла вырвался сдавленный кашель.

Из-под руки одной из сестер вывернулась светлая голова ребенка. «Или карлика?» – подумала она, настолько взрослым был взгляд его синих сверкающих глаз. Он уставился на нее, не мигая. Асимметричное, перекошенное лицо, кривой нос и тонкогубый рот, седые, с серебряным отливом волосы прикрывают скулы. Его глаза как два сияющих сапфира в оправе белесых ресниц. Он протянул руку, костлявую хрупкую лапку, коснулся ее плеча:

– Ам-ри-та, – четко выговорил он, без эмоций, как заводная игрушка.

И она поняла, что он назвал ее по имени. Отныне ее зовут Амрита. В этой новой жизни она оказалась танцовщицей Дома Гильяно.

– Лучшее, что мы можем принести в дар богам, – наше искусство. Лучшее, что мы можем дать лилу, – наши души. Душа отражается в искусстве. Душа и есть искусство. Особенно когда она сливается с танцем, – вместе с сестрами она повторяла молитву в танцклассе перед каждым уроком.

И вновь она танцевала для богов.

У танцовщиц Дома Гильяно не было детства, они просыпались взрослыми. А между пробуждениями цвели розами в Саду. Амрита не знала, что с момента ее смерти в мире прошли столетия, Ашер уже был не Смотрителем, а Первым Стражем. Она не помнила Ашера, она ничего не помнила из своей прошлой жизни, но, когда впервые увидела его в Доме Гильяно, ее сердце замерло. И Амрита тотчас поняла, кого пригласит в свою единственную ночь.