Ян Ленчо - Соло для оркестра

— Опять тащите? — буркнул сосед. — Да земле этой воды — что пьянице глоток водки. Стоит ли так надрываться? Понять вас не могу!

Садовник сплюнул горячую слюну.

— Стоит, — ответил он. — Не полью цветы, они погибнут.

Сосед заерзал на скамейке.

— Тащи́те, коли силы есть, — буркнул он. — У меня уже нет. Жара всего меня иссушила. И меня, и грядки. Вот, полюбуйтесь!

Помидоры и перец завяли: солнце опалило им листья. Земля потрескалась.

— Черт его знает, когда будет дождь, — продолжал сосед, — черт его знает… — И, внезапно отшвырнув мотыгу в сторону, смолк и насупился.

Садовник нагнулся, поднял ведро и лейку, медленно выпрямился и продолжил свой путь.

— Ну и несите, — крикнул ему вслед сосед. — Все равно выдохнетесь, как и я. Да разве под силу человеку тягаться с такой жарищей, а?

Садовник шел, следя, чтобы ни одна капля не выплеснулась из ведра. Еще несколько таких дней — и он тоже сдастся. «Долго это не выдержишь, схватит усталость — и конец», — думал он на ходу, сгибаясь под тяжестью ноши. Толкнув ногой скрипнувшую калитку, вошел в парк; вид у него за эти дни стал совсем жалкий: трава поредела и пожухла, местами проглядывала серая земля и пыль. Вначале садовник поливал даже траву, но парк был большой, и на такую работу не хватило бы целого дня. Теперь он поливал только розы. Кусты роз были посажены вдоль дорожек, и садовник обходил один ряд за другим. Он наклонял лейку и смотрел, как тоненькая струйка воды, стекая по стеблям, тотчас же впитывалась в потрескавшуюся землю, и у корней оставалось едва заметное влажное пятно. Он понимал, что надо бы пройтись лейкой еще раз, но воды было мало, и потому переходил от одного кустика к другому, не задерживаясь. Розы пока еще переносили жару. Бутоны раскрывались, и по вечерам парк чудесно благоухал. Садовник любил розы больше всего. Между тем вода убывала. Лейка опустела, а он не полил и половины. Выпрямившись, садовник потер спину. Все тело ломило, колени дрожали, и руки, казалось, оттянулись до самой земли. Оглянулся назад, на пройденный участок. Земля под кустами была почти сухой, будто он ее и не поливал, а только прошел мимо с пустыми ведрами. На мгновение он подумал, что лучше бы все бросить, спрятаться куда-нибудь в тень, ведь никому и в голову не придет упрекнуть его в том, что он не заботится о парке. Да и людям уж не до того, чтобы только и делать, что принюхиваться к аромату роз. Но он знал, самое главное сейчас — не сдаться, не отступить, победить усталость. С минуту он отдыхал, потом, подняв ведро и лейку, спустился вниз тем же путем, по которому пришел. Ступал под гору, ведро раскачивалось в руке и временами ударяло его по ноге. Он чувствовал себя намного лучше, да и мускулы, казалось, стали крепче.

— Обещали грозу! — закричал сосед, едва завидев садовника. — По радио передавали — наверняка будет дождь. Кончайте поливать! Слышите? Будет гроза!

Замедлив шаг, садовник повернулся к соседу и взглянул на него. Тот сидел на скамейке, рядом лежал транзистор.

— Говорю вам, бросьте это дело, — снова крикнул сосед.

Но садовник продолжал спускаться вниз и, только пройдя какой-то путь, взглянул на небо: с запада оно затянулось тучами, но так случалось каждый вечер. А солнце палило все по-прежнему. Садовник приблизился к водопроводному крану, подставил под него ведро и лейку и пустил воду. На тучи он не надеялся. Напился, вымыл лицо, Грудь, руки. Наполнив ведро и лейку, поднял их, выпрямился и зашагал. Вначале он не почувствовал тяжести, но, как только пошел в гору, мышцы его напряглись, тело обдало жаром; снова одолевала слабость. Ноги стали подламываться, шагалось труднее, чем раньше. Сделав с десяток шагов, он вдруг опустил ношу на землю.

— Удивляюсь, зачем вы так надрываетесь? — услышал он издалека голос соседа. — К чему себя изнурять? Ведь это же не труд — каторга. Погодите! Обещали грозу!

Садовник с трудом повернул голову, но не увидел соседа: воздух дрожал и переливался всеми цветами радуги. Да, для такой работы он, пожалуй, и в самом деле уже слишком стар, но тотчас же ощутил радость, какую доставляет по весне земля — черная, влажная, плодородная, ароматная! Ее рыхлят и разравнивают граблями, делают посадки, и в благодарность человеку все живое буйствует, растет, жадно тянется к солнцу. Сад полнится ароматами. Пахнут цветы и земля. И человек чувствует себя творцом, работая и созидая.

Садовник глубоко вздохнул и взглянул на тучи: они словно застыли на небе. «Лучше надеяться на себя», — подумал он, наклонился, напряг мышцы, поднял ведро и лейку и двинулся в гору. За спиной услышал, как, орудуя мотыгой, злобствует и не унимается сосед:

— А потом, как свалитесь у этих своих роз, лучше не зовите на помощь… Слышите? Не зовите!

Садовник обернулся на голос, но, ничего не сказав, пожал плечами и продолжил свой путь. Он подымался вверх, как альпинист: ставил ногу, нащупывал твердую основу, наклонялся, переносил тяжесть тела… и каждая его клеточка трепетала от слабости. Земля ходила под ногами, ладони покрылись испариной. В голове шумело, жилы напряглись, пальцы свело, но он знал, что стоит их немного расправить, как ведро и лейка плюхнутся на землю, и он будет не в силах их поднять. И ему уже казалось, что они летят вниз, а вместе с ними — и он. Наконец садовник миновал калитку, остановился, опустил на землю свою ношу. Потом присел на корточки и напился прямо из ведра. Когда поднялся, с лица закапала вода, но он почувствовал себя сильным и уверенным. Усталости как не бывало. Подняв лейку, он начал поливать с того места, где остановился. Приходилось экономить воду, а та, едва касаясь земли, мгновенно впитывалась в нее. Когда лейка опустела, он перелил в нее воду из ведра и продолжил свою работу. Он ни о чем уже не думал, только заботливо поливал цветы, шаг за шагом приближаясь к концу посадок. Остатки воды вылил на последний куст. Потом убрал ведро и лейку в деревянный ящик, достал оттуда садовые ножницы и начал обстригать сухие веточки и пожухлые листья. Закончив работу, убрал в ящик и ножницы, сам сел на скамейку, оперся о деревянную спинку, закурил, вытянул перед собой ноги и сложил на животе руки. Он отдыхал.

Начало темнеть. Парк был пуст и в наступающих сумерках выглядел забытым миром, убогим и ненужным. Садовник курил, медленно выпуская клубы дыма. Им овладевало спокойствие. Докурив сигарету, он бросил ее на землю. Последние лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, отбрасывали на его лицо желтую тень. Они уже не были такими горячими, но он почувствовал вдруг какое-то отупение и безразличие ко всему. Прищурив глаза, смотрел на парк, на кустики роз и ощущал себя маленьким, никчемным, нелепым с этим своим тасканием воды для поливки, бессильным против круглой раскаленной бестии, передвигавшейся по небу. Ему вдруг захотелось плюнуть на солнце, да в горле пересохло. На мгновение им завладела апатия — все усилия его бесплодны, любой протест ничтожен, да и сам он — старый, ни на что не годный человек, жизнь которого коротка, в то время как все вокруг: солнце, деревья, трава, вода — вечны и бесконечны в своих таинственных превращениях. Теперь он никуда не спешил. Нечего было делать, не о чем было думать.