Элизабет Говард - Смятение [litres]

Сон не шел долго. Душа Арчи была переполнена признаниями, доверенными ему семейством, – и всякий раз исходя из того, что он тоже член этого семейства или успел стать им, а на самом-то деле оттого, что он им не был и никогда всецело не станет. Он был кем угодно – от источника неявного воздействия на события до всеобщего хранилища. Вот, к примеру, Хью. Хью попросил съездить с ним в Баттл забрать несколько ящиков пива. Едва они оказались в машине, как он признался, что поездка всего-навсего предлог, а Арчи оставалось только уповать на то, что разговор пойдет не о Полли. Однако речь пошла об Эдварде. Отношения их складывались совсем не по-доброму, главной причиной чего, по мнению Хью, было то, что Эдвард знал, как сильно брат не одобряет происходившее. Арчи давно уже понял, что у Эдварда есть связи на стороне, и порой время от времени праздно гадал, догадывался ли об этом еще кто-нибудь в семействе.

– Он всегда был чуточку ходок , – сказал Хью. – Но на этот раз дело серьезнее. Вы член семейства, а потому я знаю, что могу довериться вам. Дело в том, что у него ребенок от этой женщины. И, несмотря на уверения покончить со всем этим, он этого не сделал. А теперь ведет разговоры о продаже своего дома в Лондоне, с тем чтобы купить поменьше. Так вот, складывая два и два, могу сказать: мне совсем не нравится то, что получается.

Зачем, продолжал Хью, продавать абсолютно хороший дом, который, как ему известно, Вилли обожает, только для того, чтобы купить домик поменьше, если у Эдварда нет намерения жить в нем самому? Вот это-то его и беспокоит. Выяснилось, что он, Хью, хотел, чтобы он, Арчи, поговорил с Эдвардом. «Мне лучше больше не пытаться, старина. Он попросту срывается с цепи, и обстановка в конторе становится тягостнее. Но, я подумал, возможно, вам удалось бы…»

Арчи ответил, что подумает, только, по его разумению, что бы он ни сказал, это мало что изменить сможет.

Потом, когда они забрали ящики с пивом, заказанные Бригом для прислуги на празднование мира, когда тот наступит, и они возвращались на машине домой под дождем, Хью неожиданно спросил:

– Что с Полли происходит, как по-вашему?

– Вы что имеете в виду?

– Знаете, она, похоже, в каком-то странном настроении. Я уж подумывал, не влюбилась ли она часом в кого-нибудь.

Арчи выждал: он обещал Полли молчать, и молчание его ей обеспечено, сколько бы лжи за этим ни потянулось.

– Я спросил ее, что стряслось, и она ответила, что ничего, – таким голосом, какой у нее всегда в ходу, когда что-то случается. Если я прав, то все идет совсем не очень здорово, а матери, чтобы поговорить, с нею рядом нет, Сиб бы чудесно с нею поладила. Я думал, что, может, она с вами поделится. Или вы смогли бы спросить ее.

– Лучше нет, – сказал Арчи.

– А-а, ладно. Я желаю ей счастья больше всего другого, это ужасно – быть рядом и чувствовать себя таким беспомощным. – Когда они уже поворачивали на дорожку к дому, Хью сказал: – Надеюсь, это не чертов доктор, у кого она работает. Я хочу сказать, что он, для начала, иностранец, а потом намного старше и почти наверняка женат. Или, если нет, наверняка должен бы жениться. Просто решил спросить. Я знаю, что вас она любит.

– Что?! – Арчи был поражен.

– Старина, дорогой мой, мы все вас любим. Вы же член семейства. В некотором роде.

Он совсем представить не мог, чего бы такого мог сказать Эдварду, чтобы хоть в малейшей степени повлиять на него. Лучше держаться от этого в стороне.

В обеденное время Зоуи не было видно. У нее сильно болит голова, сообщила Дюши. После же обеда она, взяв Арчи под руку, предложила ему пойти с нею взглянуть на ее сад камней.

– На самом деле я хотела поблагодарить вас за то, что вы сообщили бедной Зоуи печальную весть, – сказала она. – Разумеется, я об этом человеке знала… все эти поездки в Лондон вдруг. Она так молода и так много натерпелась. Мне казалось, что надо было что-то делать с ее положением.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, ей нельзя продолжать бесконечно оставаться ни вдовой, ни женой. Естественно, здесь ей будет уготован дом столько времени, сколько ей потребуется… – Дюши умолкла, приостановилась и, повернувшись, взглянула прямо на него. – Или вы верите, – выговорила она нетвердо и таким голосом, который остро напомнил ему голос Рейчел, когда ту что-то трогало, – или вы верите, что он еще может к нам вернуться?

Он взглянул на нее, не в силах произнести то, что она жаждала услышать. Взгляд ее был тверд.

– Нет ничего на свете, чего я желала бы больше, – выговорила она. – Только мне так повезло в ту войну, когда оба его брата вернулись…

Он пообещал выяснить все, что необходимо сделать или что уже обнаружено.

Было и кое-что, что слегка разбавило мрачные мысли. После чая Лидия ухватила его за пуговицу:

– Арчи, у меня к вам чрезвычайно серьезный вопрос. Сущий пустяк на самом деле – для вас, я имею в виду, что-то предпринять, – зато для меня это вполне может стать вопросом жизни или смерти.

– Что на сей раз?

– Вы так говорите, словно я вас с утра до ночи о чем-то прошу. Тут суть в том, не могли бы вы объяснить моим родителям, что им абсолютно необходимо отправить меня в хорошую школу? Я думала про ту, куда Джуди ходит вообще-то.

Я понимаю, что Джуди ужасная, но не считаю, что это вина школы. Ее обучают интересным играм, вроде лакросса и хоккея, и у них бальные танцы бывают, а на каждое Рождество пьесу ставят. А еще Джуди без ума от географички, которая просто чудо… мне известно, что ее мама убеждала ее, что это просто период такой, только у меня-то нет шанса пройти через него, потому что, признаться, нельзя чувствовать что-либо подобное к мисс Миллимент.

– Почему вы сами-то их не попросите?

– Просила, и папа лишь отослал меня поговорить с мамой, а она твердит свое обычное «мы посмотрим», что означает, мы не будем ни за что и никогда. Вы могли бы им сказать, что неприятно поражены моим невежеством, – добавила Лидия.

– Мог бы. Но разве я поражен?

– Еще я всерьез прошлась по «Кто есть Кто»… это вроде телефонного справочника, только там полно знаменитостей, о каких никто не слышал… и там всегда говорится «получил (или получила) образование в» – и название школы.

– Вы намерены стать знаменитой?

– Не хотелось бы этого исключать. О, Арчи, прошу, поговорите с ними: вы теперь свой в нашем семействе – они вас послушают… – Ну и так далее.

И затем… и отнюдь не с легким сердцем… Клэри. Сегодня вечером, который они провели вместе, начиная с ужина в киприотском ресторанчике рядом с Пикадилли, который она обожала, потому что в нем всегда были бараньи отбивные, такие маленькие шарики, запеченные в меду, для пудинга и густой сладкий кофе. Они встретились в ресторанчике, и она прибыла туда неожиданно щеголеватая, в черной юбке и мужской рубашке без воротника, в темно-красных сандалиях и с уложенными блестящими волосами.