Сергей Жадан - Депеш Мод

Зелень, которая налипает, влажная бумага, красные дома, мы как-то так не совсем удачно выехали, протащились почти через полгорода, заехали на площадь, так будто хотим найти нашего друга где-то на улице, наконец нас выталкивают из троллейбуса контролёры, и мы идём дальше пешком, переходим площадь, идём, рассматриваем афиши, рассматриваем рекламу, больше и рассматривать нечего, Собака тянет наплечник с бухлом, около булочной толкутся хипари конченные, сползлись, как крысы на свежий воздух, стоят, пьют что-то, с ними рядом какие-то известные лица, стоит Саша Чернецкий, ещё кто-то в кожанке с орденами и медалями, Сашу мы знаем, мы даже ходили с Собакой пару недель назад на его концерт в дк возле стадиона, нас там заломили охранники — кто-то рядом с нами бросил в зал петарду, они подумали что это мы, едва отмазались, вокруг Саши стоят хипари конченные, приятное утро приятного дня.

— Неформалов нужно расстреливать, — произносит Вася.

— Троцкий сказал? — спрашиваю.

— При чём здесь Троцкий. Смотри — стоят, суки.

— Ну и что?

— Не люблю, — произносит Вася и дальше идёт молча.

Через полчаса мы переходим через мост, находим заводской забор и через дыру в нём пролезаем на двор.

У Чапая мы были пару раз, он специально для друзей отметил свою мастерскую, так как их там несколько стоит почти одинаковых — полуразваленных ещё со времён первой русской революции 1905 года серых строений. На Чапаевском зелёной краской написано «социализм» и дорисовано несколько рахитичную звезду, похожую на медузу, ну имеется в виду цветом, Чапай, в принципе, типа Васи, тоже разбирается в диалектике, они уважают друг друга, это мы с Собакой тут чужие — я не люблю Маркса просто так, ну, а у Собаки к старику свои претензии, тут всё понятно.

Чапай нас сразу узнаёт, привет, — произносит, — заходите, пропускает нас в каптёрку, высовывает голову наружу, настороженно оглядывается вокруг и закрывает за собой дверь. Мы проходим внутрь. Чапай, как и водится среди пролетариев, на быт кладёт, комната у него почти пустая, посередине стоит упоминаемый уже мною аппарат и тревожно гудит, под аппаратом валяется пару колб, я, наконец, вспоминаю, как они выглядят, на подоконнике лежат книги, я беру одну — пятнадцатый том чего-то, чего именно я разобрать не могу, но явно что-то партийное, со штемпелем заводской библиотеки, серьёзный пацан этот Чапай, он старше нас на пару лет, ему уже за двадцать, к тому же трудовой стаж — это вам не просто так, он проходит за нами в комнату, садитесь, — говорит, в комнате несколько табуретов, как дела, — спрашивает? нормально, — произносит Вася, — вот Карбюратора ищем, давно его видел? давно, — отвечает Чапай, садится на табурет, закидывает ногу на ногу и закуривает беломор.

Чапай худой и сосредоточенный, на нас он внимания почти не обращает, сидит себе, нога на ногу, читает какую-то партийную пропаганду, на нём старая майка, кеды и спортивные штаны, к тому же, он носит очки, среди наших знакомых не так и много людей, которые носят очки, хотя, может, это он для понта, не знаю.

— А где он может быть, не знаешь? — спрашиваю я.

— Не знаю.

— Он тебе ничего не говорил?

— Не говорил.

— Хуёво, — говорю я. — У него отец погиб.

— Отчим, — поправляет меня Собака.

Чапай молчит.

— А он у тебя вещей своих не забывал? — спрашиваю я дальше.

— Не забывал.

Так можно говорить без конца, он мантрами какими-то говорит, начитался Энгельса и не воспринимает нормальной информации, эти новые коммунисты, у них свой замороченный дзен, так вот просто и въедешь, а въедешь — не выедешь, будешь пробуксовывать в глубокой разъёбанной колее марксизма-ленинизма, не понимая, что к чему.

— Что-то читаешь? — вдруг спрашивает у него Вася.

— Да так, — отвечает Чапай. — Подкинули тут пару книг. Перечитываю.

— Угу, — говорит Вася, всё-таки они единомышленники, мы тут пытаемся не мешать.

— Можно мы у тебя его подождём?

— Можно.

— У нас бухло есть.

— У меня тоже, — показывает Чапай на свой аппарат. — Только я не пью.

— Что так?

— Триппер.

— Правда? — Я кладу книгу назад на подоконник. — Где же это ты?

— Да прямо тут, на заводе, — спокойно отвечает Чапай.

— На заводе?

— Ага.

— Что — прямо в цеху?

— Ага.

— У вас же тут одни мужики.

— Ну.

— Кто же это тебя? — спрашиваю. — То есть, извини — кого это ты?

— Что — кого?

— Ну, — говорю, — ты знаешь от кого это у тебя?

— А, — произносит Чапай, — ни от кого. У меня бытовой триппер.

— Как бытовой?

— Так. Бытовой. Я же не трахаюсь вообще. Просто секонд грузили, вот и подхватил.

— Ясно, — говорю. — Вы, марксисты, просто как ангелы — не трахаетесь, не пьёте.

— Секонд грузите, — добавляет Собака.

— Слушайте, — говорит Чапай очевидно чтобы перевести тему, — а у вас бабки есть?

— А что? — настораживается Вася.

— Можем съездить к цыганам, взять драпа. Посидим, подождём вашего Карбюратора. А то так без понтов сидеть, я же не пью.

— Ну, — произносит Вася, — можно и съездить. Думаешь, он появится?

— Кто его знает, — говорит Чапай, — Может, появится, может, нет. Вам, кстати, шмотки не нужны? Там джинсы, кроссовки. Правда из секонда…

За такси соглашается платить Вася, он, похоже, вконец обломался делать бизнес на водяре, не такой он, очевидно, человек, не может делать деньги на святом, потому мы выходим за Чапаем — Чапай, Вася и я, Собаку оставляем возле аппарата, типа поддерживать костёр, чтобы он сторожил и время от времени подставлял под змеевик новую колбу, Чапай показал ему как, но строго приказал из колбы не пить, мол, негигиенично, ты бы молчал уже, — говорит ему Собака, — триппероносец хренов, они заводятся, но мы их растягиваем, вернее мы вытягиваем Чапая на улицу, а там он и сам попускается — так как триппер у него и вправду есть, что тут возразишь. В принципе в этом районе такси не водятся, тут водятся экскаваторы, да и то редко, потому мы пиздячим аж к цирку, возле цирка пусто, сквозь серые плиты прорастает трава, хорошее лето задаётся, ещё бы Карбюратора на поминки отправить — вообще было бы здорово, Чапай ловит машину, водители стремаются его синих спортивных штанов, никто не останавливается, наконец он таки останавливает что-то там, и мы запихиваемся внутрь и едем к цыганам, объезжая радужные лужи.

Цыгане живут на другом конце города, за другой речкой, у них там целое поселение, харьковские цыгане по-своему воплотили в жизнь давнюю цыганскую мечту про священный цыганский мегаполис, они не стали особенно задрачиваться и там, не знаю — воевать за независимость, отбивать территории, править границы, просто заселились массово, но вместе с тем компактно, над речкой, окопались как могли и фактически растворились во вражеской восточной столице, такой призрачный Город Солнца у них вышел, город в городе, можно сказать, через их район пролегали цивильные трамвайные маршруты и даже рядом тянулась ветка метро, но на самом деле, кроме цыган, в этом районе почти никто не жил, поэтому если ты сюда попадал (хотя чего бы ты сюда попадал) и не знал, где ты находишься, ты мог бы только удивляться такому количеству цыган на улицах, то есть не то, чтобы их на улицах действительно было очень много, просто там, кроме них, на улицах нет никого, поэтому ты сразу замечал, что тут что-то не так, но не мог понять — что именно. Цыгане жили дружно и в городе окопались надолго — строили крепкие, невысокие здания из белого кирпича и из этого самого кирпича выстраивали вокруг зданий заборы, похоже было на кирпичный склад, тяжело было даже догадаться, что там делается — за этими белыми кирпичными горами, такой прикол. Антенн и радиопередатчиков цыгане не держали, рекламы в районе тоже почти не было, какой-то такой средневековый район, я думаю, что заборы такие высокие были, чтобы чума не проникла к ним во дворы, я вообще их не понимал никогда, этих цыган, а вот у Чапая тут был знакомый дилер, на глухой боковой улочке, нужно было сначала долго пилить по району, потом с магистральной улицы повернуть направо и уже там остановиться. Водитель высаживает нас, долго крутит в руках российские деньги, пересчитывает по курсу, сколько мы ему должны, загибает при этом пальцы правой руки, я, например, так считать не умею, потом говорит хорошо, хватит, мы выходим, а он быстро сбегает.