Сергей Жадан - Депеш Мод

«Химик», говорит мне какой-то местный старожил, партизан-подпольщик, который сидит на соседней лавке, и я выхожу. Вокзала как такового здесь нет, просто среди леса стоят два павильона — на одном написано «Химик», на другом — «КАФЕ ХИМИК», нужно было написать «Нескафе химик», думаю я и иду ко второму павильону. В кафе, возле высокого столика, стоит не кто иной, как мой друг Карбюратор, собственной персоной, почти такой, каким я его и помню — в каких-то коротких педерастичных шортах, в майке, с задумчивым монголо-татарским лицом. Только весь какой-то обгоревший и кем-то покусанный, в принципе тут всюду лес, всякие москиты, тарантулы, в общем не знаю — каким химиком нужно быть, чтобы отправить сюда на отдых своего ребёнка, это же каторга какая-то.

Карбюратор замечает меня, замирает на какой-то миг, а потом его лицо расплывается в широкой хошиминовской улыбке.

— А, приехал, — говорит Карбюратор.

— Приехал, приехал.

— Ну, хорошо, что приехал, — говорит Карбюратор.

— А что это ты, Карбюратор, такой весёлый? — несколько нервно говорю я, но как-то сдерживаюсь, говорю сам себе — ты что, мол, ты что, зачем так резко? — Как дела, Карбюратор? — спрашиваю весёлым голосом. Вот мудак, думаю про себя, как у него могут быть дела — у его отчима, во-первых, одна нога, а во-вторых, он уже застрелился.

— Да нормально дела, — бросает Карбюратор и отпивает из стакана какой-то вонючий компот. — А ты откуда знаешь?

Оба-на, думаю, он уже всё знает.

— Ну, — говорю, — мне твой дядя Роберт сказал.

— Серьёзно? — Карбюратор кусает какой-то засушенный коржик. — А он интересно, откуда знает? Он же меня никогда с этим не поздравлял.

— С чем не поздравлял? — спрашиваю.

— Ну, с днём рождением, конечно.

— С чьим днём рождением? — не понимаю я.

— С моим, конечно, — довольно давится коржиком Карбюратор.

— А, — говорю я, подумав. — Ну, да, ясно.

— А где подарки? — дальше радуется Карбюратор.

— Вот, — говорю я и отдаю ему грелку. — Держи.

— О, грелка.

— Это не грелка, — говорю.

— А что же это?

— Это спирт.

— О, — только и отвечает Карбюратор.

— Вмажем? — спрашиваю я и иду к тётке за кассой. Дайте, говорю, мне компота. И коржиков каких-нибудь.

— Ты один? — спрашивает Карбюратор, уже когда мы смешали и выпили.

— Ещё Вася был, — говорю. — Но он отстал. Передавал тебе поздравления.

— Ясно, — произносит Карбюратор, делая маленькие глотки спирта. — Надолго?

— Не знаю, — произношу. — Следующим, наверное, вернусь.

— Ты что? Он будет уже через час. Мы же так и не посидим. Оставайся, завтра поедешь. Я тебя в палатке с пионерами уложу.

— Лучше с пионерками, — говорю.

— На речку пойдём, — не слушает меня Карбюратор. — Я тебя с вожатыми познакомлю.

— А они нормальные? — спрашиваю.

— Нормальные, — говорит Карбюратор, заглатывая спирт. — Нормальные тёлки.

— Хорошо, — говорю я. — Хорошо. Из дома ничего не слышно?

— Нет, — произносит Карбюратор. — Не слышно. И слава богу.

— Что ты так?

— Заебали, — говорит Карбюратор. — Они когда появляются, постоянно начинаются проблемы. Особенно с этим мудаком одноногим.

— Отчимом?

— Ну. Ты понимаешь, — говорит он мне, — я их ещё год назад послал, говорю не приезжайте ко мне, я вас знать, говорю, не хочу, а они всё равно лезут. Я на них давно забил, для меня их не существует, понимаешь? Они меня грузят. Поэтому лучше не вспоминай о них, тем более сегодня, у меня сегодня день рождения, ясно?

— Ясно, — произношу я. —Где тут отлить можно?

— Там, — показывает Карбюратор на дверь. — В тайге.

Последняя электричка на Узловую отходит через 45 минут. Если я ему сейчас скажу, он успеет собраться и где-то в 3 будет там. С Узловой, я думаю, он сможет добраться домой на автобусе, дядя Роберт говорил, что там что-то ходит. В принципе, он успевает. Главное, сказать ему сейчас. Вернуться и сказать. Что-то не так. Что-то меня обламывает. Что? Что будет, если я ему не скажу? Я не совсем уверен, что хочу ему об этом говорить. По-моему, у него всё хорошо, всё нормально во всяком случае, поэтому я не уверен, что имею право что-то ему сейчас говорить. С другой стороны — меня попросили, мне-то что — всё-таки его отчим, и мама хотела его видеть, следует всё-таки сказать, пусть он даже не поедет туда, всё равно — своё дело сделаю. Не знаю станет ли мне от этого лучше, у меня всё-таки нормальная семья, нормальные родители, правда, я их уже не видел около года, ну, да всё равно — у нас с ним всё это по-разному, поэтому не знаю, не знаю.

Я вдруг думаю о Марусе, как она там, думаю, сидит, наверное, на балконе, обняв своего Молотова, который чем-то похож на её папу-генерала. Почему она не может вот так сидеть со своим папой? Что ей мешает? Не знаю, просто когда ты имеешь квартиру с видом на муниципалитет и гараж с, пусть и расхуяченным, но всё-таки жигулём, ты перестаешь замечать такие вещи, понимаете, о чём я, перестаёшь их воспринимать, для тебя куда естественнее обнимать медный бюст Молотова, члена цк, чем своего собственного, живого папу, такая фигня. Другое дело —Карбюратор. Он, по-моему, столько говна в своей жизни сожрал, что весь этот прогруз с семьёй, с одноногим отчимом, с дядей Робертом, ему, очевидно, и вправду не нужен. Во всяком случае мне так кажется, но кто знает, как оно на самом деле, я тут просто стою и пересказываю все эти истории, пересказываю все эти разговоры, как они мне запомнились, так кто я такой, чтобы об этом судить. Сейчас пойду и всё скажу.

— Пойдём лучше на воздух.

— Пойдём, — произносит он, мы выходим на платформу, идём в самый её конец и садимся с краю, лицом на Восток, туда, откуда должен прийти поезд.

— Как ты тут? — спрашиваю.

— Нормально, — говорит Карбюратор. — Тут здорово. Я себе когда-нибудь куплю тут дом.

— Тут?

— Ага.

— Что ты тут делать будешь?

— Построю пилораму, — говорит Карбюратор. — Буду валить тайгу. Смотри сколько тут деревьев. На всю жизнь хватит.

— Да, — говорю, — поженишься с какой-нибудь пионервожатой. Нарожаете кучу детей.

— Ну, нет, — произносит Карбюратор. — Только не детей.

— Почему?

— Не знаю, — говорит он, — не знаю. Не хочу, чтобы они всё это видели, понимаешь?

— Ну, ты же всё это видел?

— Вот поэтому и не хочу. Лучше я пилораму построю.

— Знаешь, тут очень холодная вода. Я плаваю только после обеда, когда она прогревается.

— Сегодня дождь, вряд ли она прогреется.

— Да, наверное не прогреется.

— Так что делать будем?

— Не знаю. Подождём. Когда-то же она должна прогреться.

— Как знать, — говорю, — как знать.

— Там ещё осталось?

— Да, — говорю, — немного.

— Оставь на потом, хорошо?