Елена Колина - Ты как девочка [litres]

Директриса проводила меня до дверей кабинета.

Придется мне идти в первый класс. Сейчас, как зайка, возьму методические материалы и пойду. Надеюсь, никто не узнает, что Андрей Мамкин – учительница первого класса.

… – Прикинь, это вообще пипец!.. Он такой красивый! В школу приехал знаешь на чем? Угадай! Учитель первого класса рассекает на «рендж ровере»! Прикольно?.. – услышал я голос в приемной.

Ага, зашибись как прикольно! Чертова секретарша не могла даже подождать, пока я выйду, бросилась сплетничать. Вот кому она звонит, кому?.. На радио, в газеты? На телевидение? Необходимо соблюдать спокойствие, быть ироничным и независимым, и тогда никто… тогда все… Что тогда все?.. При наличии соцсетей избежать огласки будет невозможно. Все будут надо мной смеяться, и тут уж ничего не поделаешь.

В приемной меня встретила Мамочка и сразу же прошла в кабинет директора. Я остался в приемной и все услышал.

– Он читает на переменах, на уроках, на скамейке на физкультуре! – сказала Директриса. – Он не отвечает на вопросы учителей, даже на вопрос «У тебя что-нибудь болит?». Ему тринадцать лет, а он смотрит на учителей с выражением «о чем нам разговаривать?». Мы его отправляем учителем в первый класс за высокомерие. За высокомерие и за двойки.

Мамочка объясняла директору, что у меня необыкновенные способности, поэтому я не могу быть учителем первого класса, а должен продолжить учебу в школе и поступить в университет.

Директриса отвечала: «Те, у кого необыкновенные способности, давно уже победили во всех олимпиадах и в тринадцать лет учатся в университете». Тон был презрительный. Наверное, в ее кабинете многие кричали, что их ребенок так плохо учится, потому что он способный.

Мамочка вышла из кабинета, в дверях кабинета обернулась и сказала:

– Мой ребенок – лучший, а вы холодная стерва, вы войдете в историю только потому, что выгнали его… Вы Дантес. Дантес известен всему миру как убийца Пушкина, иначе о нем никто бы не вспомнил.

– Да? Я Дантес? А ваш сын Мамкин считает себя интеллектуалом, а сам?! Куда он пойдет без образования?! Рабочим на съемки – он там камеру разобьет, продавцом в книжный магазин – его уволят за чтение книг в подсобке, он даже риелтором не сможет быть, ему придется самому платить за сделки! Вы еще придете и попросите, чтобы мы взяли его учителем в первый класс, а мы не возьмем!

– Я не приду и не попрошу, я известный писатель и уж как-нибудь смогу прокормить своего ребенка. С моей стороны будет не по-дружески выбросить его на рынок труда на съедение львам, – гордо сказала Мамочка.

Мамочка вышла из кабинета директора и заплакала. Плакала и приговаривала: «А ведь ты мог бы… Ты мог бы…»

Я понимал, что она плакала не оттого, что ей пришлось унижаться. Наяву я знаю, что она тысячу раз могла бы унизиться ради меня. Но во сне я удивился. Она плакала от несбывшихся надежд: я, такой способный, не победил на всех олимпиадах, не учусь в тринадцать лет в университете. Я видел, что у нее дрожат руки, и губы трясутся, но мне было все равно. Это был какой-то другой я.

Мамочка развернулась и вошла в кабинет директора и начала уговаривать ее принять меня обратно. Она, такая гордая, просила, унижалась, ради меня напяливала на себя эту просительную маску. Как гордый волк, который напяливает маску козы ради спасения своего волчонка, чтобы волчонок получил аттестат и поступил в вуз.

В кабинете то была полная тишина, то раздавались звуки разговора, потом опять молчание, потом будто кто-то упал. Мамочка вышла из кабинета и сказала: «Все в порядке, иди на урок». А у самой губы дрожат и глаз дергается.

– Скажи мне, чего ты хочешь? Тебе ведь уже тринадцать лет, у тебя должна быть цель в жизни! – крикнула она вслед.

– Ничего. Я ничего не хочу. Я никогда ничего не захочу.

– А я больше не буду писательницей. Не буду писать свой тридцать седьмой роман.

Я стал ее утешать: «Ты можешь выйти замуж, в твоем возрасте это уже занятие». Я ее утешал и становился все выше и выше, как Алиса в Стране чудес, а она все меньше и меньше, пока я не стал совсем большим, а она не стала маленькой мамочкой. На этом месте я проснулся. В холодном поту, конечно.

Какой реалистичный сон, директриса как живая, и приемная как в жизни – стол, окно, кактус. Во сне мне было тринадцать. Пубертат – это ужас. Надеюсь, к тому времени, как у меня будут дети, придумают, как их усыплять на время пубертата. Как только ребенок посмотрит на взрослых с выражением типа «а не пошли бы вы все», ему раз – укольчик! Заснул – проснулся взрослым. Родителям не надо будет ходить в школу и кричать директору: «Вы холодная стерва!»

Фрейдистка Татка сказала бы, что нельзя просто отмести сон в сторону. Нужно проанализировать, интерпретировать, сделать выводы… Выводы? Выводы, выводы… В этом сне Мамочка готова на все ради меня – унижаться, умолять. Как и наяву. Какие же из этого могут быть выводы?

Кстати, о Татке. Если вы не так недогадливы, как я, то сразу поняли, что это Татка. Я-то не сразу понял. Минута прошла или две, только тогда я понял – это Татка.

Вообще-то нетрудно догадаться: это не Карл, она не опустится до такой мелкой гнусной мести. Это не Лизавета – Лизавета все делает для личной выгоды, она просто не может ничего сделать от злости, а не для выгоды. Тут как в детективах: хорошие девочки таинственны и опасны, плохие как на ладони.

Ну, и практическая сторона вопроса: из всех нас лишь Таткина мама во всех подробностях знает эти тусовки в Интернете, она могла рассказать Татке про baginya.org. В ее блоге вовсю идет обсуждение Клары Горячевой.

Кроме того, есть очень простой способ узнать о чем-то, что происходит в Интернете, если вы сомневаетесь, – просто спросить.

Я позвонил Татке и спросил: зачем?

– А пусть не думают, что можно ничего нам не говорить, как будто это только их жизнь! Вот я теперь все знаю, знаю, почему мой отец так ненавидит мою маму! Знаешь почему? Я-то дурочка, придумала целый роман, а там нет никакого секрета. Он ее ненавидит без всякого романа, просто ненавидит, и все, – сказала Татка.

Значит, все то время, когда Татке казалось, что с ней происходит драма, просто шла обычная жизнь? Это для нее большое разочарование. Что ничуть не оправдывает Таткину подлость. Разве ее личные комплексы – причина для того, чтобы вмешаться в Мамочкину жизнь и оценивать прошлое, о котором никто из нас ничего не может знать?.. Разве это причина для того, чтобы сломать Мамочке жизнь?

– Так что пусть твоя мамочка не думает, что она захочет – расскажет тебе, захочет – нет, что она может как хочет… Пусть поймет, что не все коту масленица.

Считается, что оскорбления в соцсетях забудут уже завтра… Но кто забудет? Те, кто оскорблял Мамочку, – да, забудут. Но она не сможет забыть, как ее назвали «пожилой графоманкой». …Бедная, бедная Мамочка.