Юлия Климова - В ее сердце акварель

– Почему я должна все это слушать? – Ева зло выдохнула, вцепилась в запястье Глеба, осторожно поднялась и выпрямила спину. Вынув из кармана мобильник, она быстро набрала номер и приложила телефон к уху.

– Правильно, – весело поддержал Глеб. – Звонок близким иногда решает многие проблемы. Придут, спасут, пожалеют.

– Я замужем, ясно?! – гневно убирая мобильник в карман, выпалила Ева.

– Нет связи? – усмехнулся Глеб. – Так деревня же, глухомань.

– От моста ведет дорога, пойдете по ней все время прямо. Увидите большой дом. Это мой дом! Так вот… Сообщите моим родственникам, что я подвернула ногу. Пусть кто-нибудь придет.

– Кто-нибудь? Ты же замужем. По логике, спасителем должен оказаться именно муж. Или он в отъезде?

– Не ваше дело. Идите же!

– Хорошо, – Глеб кивнул и улыбнулся. – Но… есть условие. Выбирай: или ты добавишь «пожалуйста», или назовешь свое имя. Тяжелое испытание, знаю, однако частенько обстоятельства сильнее нас, и, похоже, это именно тот случай.

Расставшись с Кириллом около колодца, Леся бодро направилась в сторону дома Дюкова. Мысленно она прокручивала предстоящий разговор и готовилась к тому, что краковскую колбасу дядя упомянет как минимум раз пять. Вопрос с одеждой стоял ребром. Расклешенная теплая юбка, висевшая в шкафу, не подходила для подобного вечера: слишком тяжелая. В ней хорошо гулять в холодную погоду, сидеть на скамейке в парке, попивая обжигающий кофе из бумажного стаканчика, или отправляться в путешествие. Для торжественного вечера категорически не годится.

Леся перебрала имеющиеся брюки… Нет, тоже не то… Ей предстоит познакомиться с семьей Кирилла, и он обещал пригласить на танец…

«Придется разговаривать с Василием Петровичем. Пожелайте мне удачи. – Толком не понимая, к кому обращается, Леся подняла голову и посмотрела на чистое небо. – Здорово, правда? Удивительно хорошо. Почти волшебно».

Глубоко в душе она услышала тихую барабанную дробь, будто неведомая сила хотела поддержать ее, одобряя мысли и чувства.

– Вперед и только вперед, – прошептала Леся.

Утятино имело бесспорный плюс: куда ни пойди, везде образовывается личное пространство, всегда есть возможность хорошенько подумать, помечтать. Долгие годы Лесе катастрофически не хватало уединения, слишком долго ее воспитывали абсолютно разные люди. И никому из них не приходило в голову, что маленькая рыжая девочка – это целый мир, со своими правила, законами, ветрами, дождями, цветами и солнцем.

Но больше всего Лесе понравился овраг – почти сказочное, будоражащее воображение место. Чего только стоят торчащие из земли удлиненные камни и много лет назад упавшие деревья. Пока не хватало профессионализма написать картину маслом так, как хотелось бы, и это немного огорчало.

«Я научусь», – утешила себя Леся и, желая взглянуть на овраг еще раз, стала отдаляться от дома Дюкова.

Углубившись в смешанный лес, миновав тощие березки, рябину, орешник, она безошибочно вышла к оврагу и поддалась магнетизму природы. Темнело, цвета уже не были столь насыщенными и выразительными, но вечер не портил впечатления, он настойчиво выделял изгибы и прямые линии.

Желая ощутить гораздо больше, чем вчера, Леся встала на самый край. Мыски ботинок сравнялись с коричневой чертой земли.

Страха не существовало, наоборот, появилось чувство полета, и под ребрами с левой стороны дернулся обжигающий нерв, видимо, несущий ответственность за безрассудство. Звуки леса слились в один – продолжительный, шуршащий, волнующий… Мышцы неторопливо стали расслабляться, плечи опустились, пейзаж зарябил, притягивая и маня… Из-под ног полетели вниз маленькие комочки глины, кусочки мертвых корней, земля задрожала и поплыла…

– Только не шевелись, – раздался сзади предостерегающий мужской голос. – Слышишь? Не шевелись. Это опасно.

Вздрогнув, Леся резко развернулась – взгляд хлестнул по высокому худому незнакомцу, одетому в черное. Сердце сжалось, земля под ногами дрогнула и весомыми кусками полетела вниз. Край обрыва только казался безопасным…

Удержаться не получилось бы: больше не было устойчивой опоры, и в радиусе двух метров не росли кусты и деревья. Инстинктивно Леся подалась вперед, но было уже поздно…

– Сейчас! – крикнул незнакомец и рванул к ней, протягивая руку.

Ее пальцы сначала чиркнули по его пальцам, затем ладонь больно ударилась о край обрыва, и перед глазами замелькали пласты глины, острые камни, прошлогодние пучки желтой травы, сухие листья…

Леся падала сначала медленно, но затем ее потащило вниз сильнее, страх проклюнулся в животе и резко подскочил к горлу. С какой скоростью иногда меняется жизнь: то ты уверенно стоишь на земле, а то летишь по крутому склону к неизвестности…

Крик застрял, и в это мгновение Леся увидела незнакомца, прокладывающего такой же опасный маршрут, что и она. Немигающие глаза прожигали насквозь. Лицо белое и напряженное. Он тянул руку, пытаясь схватить ее за плечо, и через несколько секунд ему это удалось. Падение сбавило темп, страх застыл, пыль залетела в рот, руки-ноги переплелись, и… боль ушла. Каким-то невероятным образом незнакомец спасал Лесю, и именно его тело теперь ударялось о каждый торчащий камень.

Со столь откровенной наглостью она не встречалась давно. И как ее выверенный, размеренный, устойчивый, блещущий удобствами и достатком мир мог пересечься с миром подобного человека? Какой ветер принес его в Утятино? Какой дряной ветер?!

Замерев, Ева смотрела на Глеба и пыталась подобрать слова, способные охарактеризовать…

«Этого самодовольного…»

Не получалось.

«Как он смеет…»

Но он именно смел.

«Его зовут Глеб? Самое нелепое имя, которое есть на свете!»

Когда он сделал первую попытку познакомиться, Ева поморщилась. Невозможно любить надоедливых мух, они ужасно раздражают, особенно летом. Лезут в лицо и, не зная усталости, жужжат свои долгие докучные песни. Хотя нет, к ней пристала не муха, а волосатый шмель…

Ева поморщилась во второй раз, когда поняла, что Глеб настойчиво бежит за ней. Надо же, не отстает, интересно, сколько выдержит? Не загонять ли его до посинения: с моста на берег, с берега на мост?.. Скривив губы, Ева уверенно перечеркнула мысли – слишком много чести, не нужно забывать, кто он и кто она.

Но Глеб странным образом угадал ее редкое имя, и, как назло, в этот момент под ногу попала коряга! Унизительное падение, которое невозможно простить… «Этому… этому…»

У Евы сбилось дыхание, боль в щиколотке то вспыхивала, то гасла, к глазам подступили слезы отчаяния, но разве можно позволить себе слабость, если рядом «жужжит волосатый шмель»?