Юлия Климова - В ее сердце акварель

А вдруг перелом?

Нет, нет и нет…

– Меня не интересует ваше мнение ни по какому вопросу. А сейчас подойдите и дайте руку, я хочу встать …

Выпрямившись, Ева почувствовала значительное облегчение: все же у страха глаза велики. Нога ныла (до дома добраться будет непросто), но, по ощущениям, ничего страшного не случилось, главное – не перенапрягать. Послезавтра наверняка от растяжения не останется и следа, а воспоминания о досадном падении перестанут нервировать и портить настроение.

Ева набрала номер Кирилла, вот только он не взял трубку. Нет, она вовсе не мечтала о появлении мужа, лучше бы пришел и помог старший брат… О, каким бы ничтожным, ненужным и никчемным почувствовал себя этот обнаглевший Глеб! Ева бы с удовольствием посмотрела на выражение его лица в тот момент, когда Кирилл пойдет по дорожке – высокий, стройный, подтянутый и, безусловно, красивый. А то, что он брат, а не муж, озвучивать совершенно необязательно.

В детстве Ева часто представляла будущего мужа как на картинках в книгах сказок: настоящий принц в окружении придворных дам. Он, конечно, смотрит лишь на нее и протягивает руку, приглашая на танец… «Какая чушь!» Очень скоро Ева поняла, что далеко не все принцы наследуют богатство родителей или сами добиваются необходимых высот. И лишь каждый сотый оказывается хорош собой.

Ей хотелось походить на мать во всем: иметь большой роскошный дом, драгоценности, связи, уважение и многое другое. Жить в глуши? Нет. Это выбор Зофии Дмитриевны Кравчик, никто ее не уговаривал и не принуждал. «Здесь скучно. Невыносимо скучно», – думала Ева, желая роскошной самостоятельности подальше от Утятина. А способов достижения цели было не так уж и много…

Сначала кандидатура Юрия Григорьевича Алпатова показалась… ужасной. Бледная, почти белая кожа, редкие рыжеватые волосы, тонкие губы, обвислые щеки. Никакой харизмы, точно мертвая, вылизанная ветрами земля, а не человек. Но мама порекомендовала не отвергать Юрия Григорьевича сразу, а дать ему шанс. К семье Алпатовых она давно хорошо относилась. «Он старше тебя, и это плюс, а не минус. Несимпатичный? Моя дорогая, внешность – самое последнее, о чем нужно думать, когда выбираешь мужа». И в какой-то момент Ева поняла, что, по сути, ей все равно. А тут еще Юрий Григорьевич принялся одаривать ее бриллиантами, водить в первоклассные рестораны и… поцеловал после оперы. Самое главное – не возникло отвращения, пожалуй, ощущения можно было сравнить с прохладным равнодушием. Так почему бы и нет? Каждому свое.

Стремясь к новой жизни, желая оправдать ожидания матери, игнорируя предостережения Кирилла, Ева согласилась на брак. Она жалела лишь об одном – что хорошенько не погуляла и не взяла у судьбы те самые страстные моменты, о которых потом, засыпая, было бы приятно вспоминать.

Алпатов, к счастью, оказался не слишком активным мужчиной и о правах мужа вспоминал не чаще двух раз в месяц. Ева ни в чем не нуждалась, занималась собой, большую часть времени проводила в салонах и клубах с такими же «счастливыми» женами, как и она. Но однажды, во время обычного семейного ужина, пришло озарение, Ева поняла: Алпатов ее не любит и никогда не любил. Совсем. Это поразило до глубины души и даже повергло в болезненный шок.

Сильнее удара по самолюбию невозможно представить. «Бледный вампир», как его называет Кирилл, не испытывает к ней (самой лучшей Еве на свете) ничего… Юрий Григорьевич просто нуждался в семье, наследниках и лишь поэтому расчетливо женился на подходящей девушке. Вот и все. Она оказалась обыкновенной пешкой в чужой игре, Алпатов вовсе не сражен ее красотой, не страдает и не скучает, если ее нет рядом… Пожалуй, к своей маленькой комнатной собачонке он привязан гораздо больше, чем к собственной жене.

«Мне любить не обязательно, а он должен!»

Ева успокоилась только тогда, когда придумала месть: Юрию Григорьевичу Алпатову не стать отцом, об этом уж она позаботится, благо способов решить данный вопрос предостаточно. Да и к чему портить фигуру? Промелькнула мысль об измене, но мужчины после супружеских отношений абсолютно перестали интересовать. Еву обдавало холодом, когда кто-нибудь пытался с ней познакомиться или предлагал встретиться.

Но по прошествии времени она иначе взглянула на свою жизнь и пришла к выводу, что браком – в общем и целом – довольна. Свобода и роскошь – чего еще желать? Ева заняла именно то положение, о котором мечтала.

«Чувства – книжная ерунда».

К тому же никому не известно, что после выполнения супружеских обязанностей Алпатов сначала тщательно моется, а затем уходит в свою личную спальню. Со стороны – они отличная пара: муж любит и балует жену, а она дарит в ответ снисходительную благодарность. Еве нравился этот сценарий, она получала удовольствие от мысли, сколько подруг ей завидует. У тех тоже были состоятельные мужья, но пока Юрия Григорьевича никто переплюнуть не смог. И он не контролировал жену так, как другие: Ева тратила деньги, не задумываясь ни о чем.

– Да как ты смеешь… – прошептала она, задыхаясь от возмущения.

– Кажется, только что мы окончательно и бесповоротно перешли на «ты», – весело ответил Глеб и развел руками. – Правильно. Жизнь коротка, не стоит терять время даром. А вообще, глупо тащиться к дому за подмогой, когда я сам могу проводить тебя до двери. Предложение остается в силе: донесу, не расплескаю.

Ева закрыла глаза и полминуты сохраняла молчание, успокаивая нервы, затем надменно встретила взгляд Глеба и четко произнесла:

– Вы сейчас пойдете и сообщите моим родным о том, что случилось. Пусть кто-нибудь придет. Надеюсь, я объяснила ясно. У меня болит нога, и эту комедию пора заканчивать.

– Ты постоянно забываешь добавить волшебное слово «пожалуйста». Или предпочтешь назвать свое имя? Смелее: вежливость или имя? Ну же, давай. – Глеб почесал затылок и насмешливо добавил: – Наитруднейший выбор.

– Идите!

– Хорошо.

Развернувшись, сунув руки в карманы, Глеб неторопливо пошел по дорожке. Вечерний сумрак хорошо выделял его спину, точно намеревался обвести контур фигуры жирной изогнутой линией.

Ева провела ладонью по волосам, поправила хвост. Нет… Он бы не ушел так просто… Куда он направляется?

– Стойте!

Глеб послушно остановился и лихо развернулся на пятках. «Испугалась? – с удовольствием подумал он, изображая скучающее равнодушие. – Чую, сейчас познакомимся. Укрощение строптивой – особое удовольствие, можно сказать, повезло».

– Чего изволите? – спросил Глеб, театрально кланяясь.

– Куда вы идете?

– В деревню, к бабке своей. Ждет небось, сердешная, скучает, волнуется.

– Меня зовут Ева. – Пытаясь погасить гнев, она сделала два глубоких вдоха и замерла, потому что Глеб возвращался. Кричать на весь лес уже не имело смысла.