Настя Чацкая - Всё начинается с Джея [СИ]

— Пусть они все съебутся, чувак, — вроде бы негромко говорит он, а потом… всё идёт кувырком.

Он не понимает, в какой момент вокруг становится тихо. Не понимает, что делает на его коленях какая-то деваха, от которой несёт выпивкой и резкими духами. Он не понимает, когда успел дать на это своё согласие, не понимает, почему в голове такой густой туман, и, наверное, он всё-таки сделал пару тяг от косяка Джея, потому что прямо сейчас у него нет джойстика в руках, зато о его пах трётся поймавшая его в ловушку из своих расставленных ног девчонка, лицо которой никак не удаётся вспомнить, а Нейт представления не имеет — как же так, блядь, вышло?

Но вокруг тихо, и эта тишина так потрясающе хороша и приятна, что Нейт прикрывает глаза, отдаваясь скорее ей, чем трущейся об него даме. Какой-то из Джеевых тощих блядей, но даже мысль об этом не кажется достаточно отталкивающей, чтобы остановить её. Воздух всё ещё пропитан травкой, и, ныряя руками под синий топ, не отрывая глаз от двух сисек перед глазами, он думает о том, что завтра утром придётся открыть все окна, чтобы это выветрилось из дома.

Её кожа влажная — в комнате душно, — и тёплая. Нежная, как у всех девушек, тёрпкая и скользит под пальцами, и Нейт то ли настолько въёбан, то ли это действительно гипнотизирует его. То, как подушечки пальцев вычерчивают под синим топом какие-то невидимые рисунки, а девочка так вмазана, что ей насрать, кажется: есть под ней кто-то или нет. Она непрерывно движется, совершая эти поступательно-вращательные, оглаживая свои бёдра с задравшейся льняной юбкой ладонями, запрокидывает голову, играя своими волосами, и у Нейта, оказывается, стоит — это неизбежно в данном случае. Фигурка у неё что надо, сиськи маленькие и упругие, торчащие под тканью соски так и просятся между зубов, а загоревшая кожа так хорошо освещена тусклым бра, что кажется бархатной. Она шлюха, это написано по всему её телу грёбаными неоновыми лампочками, но Нейт облизывает губы и одним быстрым движением стаскивает с неё майку — у неё пирсинг в пупке.

Она остаётся в одной юбке, лёгкой и немножко мятой, прикрывающей его бёдра. Девочка открывает рот и гладит свой живот, сжимает ладонями свою грудь — Нейт смотрит на это, не отрывая глаз. Какого хуя я делаю господи блядь боже. Мысль такая же смазанная, как и весь этот вечер — он забивает на неё хрен. Отключает мозг и проводит руками по тёплым бокам, садясь ровнее, тянется ртом к шее с выступающими ключицами. Срывает с приоткрытых губ тонкий стон, и на какую-то секунду ему становится интересно как зовут эту девчонку, но она приоткрывает глаза и Нейт тонет в расплывшихся, как две нефтяные лужи, зрачках. Цвет её глаз определить невозможно, она совершенно и абсолютно вмазана по самое не балуй, и он уже собирается убрать руки, но она сама обхватывает его лицо, запрокидывая голову, и начинает вылизывать шею, цепляя кожу зубами, и это так блядски хорошо.

Нейт тонет во влажных прикосновениях языка и губ, запахе анаши и резких духах, бьющих по обонянию, как чужой кулак, затянутый в перчатку. Он прикрывает глаза и его уносит, поэтому он торопливо сдирает с себя футболку.

— Как тебя зовут, — хрипит он в потолок, сглатывая, когда поцелуи опускаются по его ключицам к солнечному сплетению.

Она молчит. У неё занят рот — выцеловывает каждый участок кожи, скользит к животу и широким мазком языка прослеживает блядскую дорожку, прерывающуюся ремнём джинсов. Нейт не опускает взгляд — смотрит прямо в потолок, чувствуя весь этот влажный кошмар внизу. Он чувствует рывок ремня и слышит звон пряжки.

На удивление, девчонка совершенно не умеет брать в рот, но Нейт практически не замечает этого. Он коротко стонет от тянуще-тёплого, классного ощущения, когда её губы обхватывают член, а щёки наверняка втягиваются, создавая тесный вакуум в пространстве горячего рта. Он коротко стонет — и закрывает глаза. Но сознание снова опасно кренится с боку на бок, поэтому приходится поднять веки и…

застыть.

Задержать дыхание, чтобы не вскочить, прикрываясь, не столкнуть с себя эту дуру, которая увлечённо надевается ртом на его член, цепляя кожу зубами — и теперь это не то чтобы очень приятно, потому что в проёме двери стоит Джей, покачивая в руке банку с пивом.

Придурок. Придурок, мудила, уёбок, свали, свали, свали отсюда нахуй.

Нейт ненавидит то, как мысли поступают в его мозг — порционно, синхронно с движениями рта на члене. Он ненавидит то, как жжёт в животе и как пресс напрягается — словно кто-то вот-вот ударит, зарядит прямо под солнышко. А Джей ведёт себя как сучара. На секунду будто бы задумывается о чём-то, а потом молча опирается плечом о дверную раму и слегка откидывает голову назад, ухмыляясь в разбитый Ллойдом угол рта.

Тебя, блядь, ничего не смущает?! хочет заорать Нейт, но пересохшая глотка выдавливает только:

— Съебись.

Ухмылка Джея становится шире. Она блядская, как весь этот блядский мир. Нейт чувствует, как в его груди расцветает пекло. Он облизывает сухие губы сухим языком и рычит сквозь стиснутые зубы:

— Джей, съебись нахуй.

Джей поднимает руку и отпивает из банки Корс.

Ебанутая, ебанутая на всю голову семейка.

Нейт жмурится на секунду и вспоминает, как когда-то Кристина ворвалась в дом, застав его, ебущимся с Кейси, на этом же самом диване. Он надеется, что воспоминание об этом подействует как что-то отрезвляющее, но даже сквозь плотно закрытые веки он чувствует прямой взгляд Джея, и нет больше никакой Кейси. Только «господи, господи, господи».

Я, думает Нейт, ёбаный извращенец.

И плюёт на всё. Плюёт на Джея. Стискивает зубы, зарывается рукой в тёмные волосы девчонки, которая начинает сосать ещё старательнее — наверное, прикосновение к голове вызывает в ней что-то типа рефлекса ускорения. Он настолько сосредоточен на том, чтобы кончить, что против воли щерит зубы и шипит, когда она в очередной раз задевает его резцом. Он думает только о её рте. Её рот. Влажный, горячий, тугой, сосущий шлюший рот, в котором побывало столько чужих хуёв. Возможно, только что она так же сосала Джею. Нейт рычит, не открывая глаз. Джей здесь — он чувствует его присутствие всей своей шкурой, практически чувствует его горячую кожу — там, где Ллойд приложился кулаками. Его синяки и гематомы, которые уже наверняка начали наливаться насыщенным тёмным цветом. Шрамы и сухие, жёсткие руки — сильные, костлявые, с широкими суставами и короткими ногтями. Крупными костяшками и вздувшимися венами, уходящими и соединяющимися в кровеносные клубки, делающие татуировки на предплечьях рельефными. Наверное, член у него такой же изрезанный венами и крепкий, как руки.

— Сука, — хрипит Нейт. Он хочет ударить себя по лицу, но вместо этого открывает глаза.