Сид Чаплин - Тонкий шов

— Какие еще будут предложения, джентльмены? — спросил Форстер. И по тому, как он процедил слово «джентльмены», было ясно, что нервы его на пределе. — Хочу подчеркнуть момент, — продолжал он, — который присутствующим должен быть хорошо известен: наш нынешний секретарь имеет право на переизбрание.

— Мы это знаем, господин председатель, — сказал Джо. — И называем только одну кандидатуру. На этом с выборами секретаря можно бы и кончить. Я предлагаю перейти к другим членам правления.

Старина Форстер взвился со стула.

— Когда мне потребуются советы, как вести собрание, значит, мне будет пора подавать в отставку! — выкрикнул он.

— Может, уже и пора, — беззлобно, сказал Джо. Рабочие помоложе рассмеялись. Смех утих, когда встал Лэмберт. Говорил он недолго и без апломба. Ланарк почувствовал прилив восхищения к нему. Когда тот сел, по рядам прошел одобрительный гул. Старика спровадили, но он сумел уйти с достоинством.

Только теперь Ланарк вполне осознал, что его избрание состоялось и теперь его очередь что-то сказать. Поблагодарить товарищей за доверие. Но он не мог ничего из себя выдавить. Он не мог заставить себя встать и сказать несколько общих слов, как полагалось. Какая-то глухая сила навалилась ему на плечи. Словно в этом тесном зале перед его глазами разорвалась пелена, и он увидел не механизм демократической процедуры, а лишь слегка затушеванное торжество древнего и извечно безжалостного закона. Он увидел это слишком хорошо, и увиденное внушило ему отвращение и оглушило его. Он смутно воспринимал дальнейшее и как сквозь сон уяснил, что победа досталась заговорщикам.

А потом собрание кончилось, и Джо ждал его на улице. Они пожали друг другу руки.

— Ну вот, — весело сказал Джо. — Дело сделано. Вечная память Лэмберту.

— Ты уверен? — сказал Ланарк, заранее не веря ответу на свой вопрос. Потому что про себя он знал, что никогда не освободится от Лэмберта, покуда сам будет жив.

Мой дядя Бен говорит, что был в его жизни один-единственный случай, изменивший ход истории, — это когда он пальнул из пушки в мистера Роуза. Вообще же это был его второй залп.

В ту пору дядя Бен был совсем пацан, а всего их было одиннадцать сотен, мужчин и подростков, чьим трудом держалась угольная империя «Копи Воронья балка». Чтобы взять уголь, нужна армия народу, и сорок лет назад ее авангард составляли забойщики с кайлами и лопатами, дюжие откатчики, не боявшиеся перегрузить вагонетку, благо и пони были им под стать, такие же крепкие; потом стволовые и техники, вихрем гонявшие партии вагонеток по бесконечным штольням, и, наконец, механики, содержавшие в порядке все это хозяйство. Дядя Бен и его закадычный друг Джо были молотобойцами — иначе говоря, махали кувалдами в кузне.

Управлял этим великим воинством мистер Роуз — Хозяин, десятник, некоронованный король, без угля не мысливший своей жизни, Наполеон алмазной империи, как тогда говорили. Если выработка была хорошей, рассказывал дядя Бен, мистер Роуз уходил с шахты, напевая «Лилию лагуны» и одаривая леденцами встречных и поперечных. А если на-гора выдавали мало угля, он словно набирал в рот воды и обезглавливал железным прутом все попадавшиеся на пути одуванчики.

Премьер-министром у него был личный секретарь — «мистер», когда приходилось смотреть в его постную морду с зелеными рыбьими глазами, и просто Скалли, когда он поворачивался к вам спиной и отходил подальше, потому что глаза у него, говорят, были всюду, не только на морде, а даже не скажу где, и вообще, нюх или там чутье у него были развиты до ужаса. Кивая на десятника, он вел дела железной рукой; поговаривали, что он попросту подменил десятника, и было непонятно, почему приличный и честный человек вроде Джона Роуза должен терпеть рядом такую гадину.

Другие помашут кувалдой — и устраивают перекур, а дядя Бен задумал между делом смастерить пушечку и извести семейство крыс, обосновавшееся в темном углу кузни, где были свалены щипцы и ковочные штампы. Джо порыскал вокруг и нашел хорошую медную болванку, приятели обточили ее на токарном станке, рассверлили дуло, поставили на лафет — и готово орудие! Оставалось приладить колесики, но на это терпения уже не хватило, хотелось немедля испытать пушку. Ребята дождались, когда рабочие разошлись по домам, засыпали в пушку пороху, забили большой железный болт. Сунули в горн кочергу, спрятались за наковальню и стали ждать крыс. Но крысы оказались умнее. Пришлось искать другую цель. Джо предложил канистру из-под масла, дядя Бен облюбовал дверь. Она с первого выстрела слетит с петель, уверял он, а закадычный Джо возразил, что на ней и царапины не останется, только порох зря спалим.

— Сейчас увидишь, как зря! — сказал дядя Бен и без лишних слов поднес к запалу добела раскаленную кочергу. Шипенье, грохот, кузня содрогнулась и окуталась дымом. Когда дым чуть развеялся, они увидели на месте двери пустой проем. — Видал? — крикнул дядя Бен. — А ты говорил — зря!

Но тут раздался еще один звук, от которого у них обоих душа ушла в пятки. Это подал голос мистер Роуз: он стал открывать дверь в тот самый момент, когда вспыхнул порох, и теперь выбирался из-под руин. Он подошел на ватных ногах и склонился над пушкой.

— Кто это сделал? — спросил он.

— Я, — сказал дядя Бен.

Мистер Роуз взглянул на Джо, но ничего не сказал.

— А кто поджег? — спросил он.

— Я, — сказал дядя Бен.

Мистер Роуз опять перевел взгляд на Джо.

— А ты что же, просто стоял рядом? — спросил он.

— Мы вместе, — сказал Джо, обретя дар речи.

— Эдак лучше, — сказал мистер Роуз. — Честность — первое-дело. Как она действует, эта штука?

Мистер Роуз, рассказывал дядя Бен, задал еще много вопросов, попросил пальнуть еще разок — теперь по канистре, которая осталась целой и невредимой, потому что, поди, прицелься, когда дело пахнет увольнением. Но дядя Бен держался молодцом и даже вовремя попридержал язык, когда мистер Роуз опустил в один карман своего плаща пушку, а в другой ссыпал порох и положил снаряд. Дядя Бен правильно смекнул, что лучше поберечь слова, тем более что сам мистер Роуз на ветер их не бросал. Он сказал:

— Так, ясно, как день, что ты зачинщик, сорванец Бен. Завтра в час дня жду тебя в конторе. Запомнил? В час дня, как из пушки.

— А сейчас нельзя решить, сэр? — спросил дядя Бен.

— Видишь ли, в меня впервые стреляли, — сказал мистер Роуз. — Есть над чем подумать. Потерпим, утро вечера мудренее.

Он ушел, а дядя Бен и закадычный Джо, посовещавшись, решили, что во множественном числе мистер Роуз, как и полагается монарху, высказался о самом себе, потому что им-то никакого терпежу не хватит до утра.

На следующий день, повесив голову и засунув руки в карманы, дядя Бен без четверти час отправился через рудник в контору, безрассудно надеясь, что земля разверзнется и поглотит его. Вместо этого он напоролся на Скалли, который шел домой обедать, и выслушал совет разуть глаза, вынуть руки из карманов и вообще привести себя в приличный вид, если ему еще дорога работа. После такого начала дядя Бен приготовился к худшему и решил бросить монетку: если орел — идти к мистеру Роузу, а если решка — уходить в море. Оба раза вышла решка, и еле живой от страха дядя Бен постучал в дверь.