Артур Аристакисян - Вырезанный живот. Мгновенный человек

Когда люди в массовом количестве реагируют на что-либо — то, на самом деле, они реагируют на те или иные законы физики. Они реагируют здесь, на Земле, где эти законы физики усыновлены. Установлены одни законы физики — но могли быть установлены другие законы физики. Люди внутренне не удовлетворены этими законами, но подумать так не могут. Неудовлетворенность накапливается, в обществе портится настроение. Возникает напряжение, агрессия, ну а затем уже стихийно происходит водоворот, вспыхивает революция.

Говно надо мешать. Невидимой чайной ложкой невообразимых размеров. Размешать, растворить кусок сахара в этом говне. Кусок сахара — это кусок времени, как сказал тот старый еврей.

В духе Свифта давайте думать. Не может быть неудовлетворенности законами физики. Не хочешь, чтобы тебя убило — не суй пальцы в розетку. Не хочешь замочиться — не дотрагивайся до воды, не мочись под себя. Болезненнее всего люди реагируют на закон всемирного тяготения. Поэтому у них такая страсть, тяга к извращениям, желание поизвращаться. Педофилия, о которой сутками по телевизору говорят — откуда, думаете, у нее ноги растут?

Огонь обжигает. Достичь власти над огнем с помощью аутотренинга — это извращение. Но хочется, чтобы вода не мочила и огонь не обжигал. Чтобы это было в порядке вещей. Я давно это знаю, что люди недовольны законами физики, очень любят чудеса, хотя бы мироточащие иконы, нетленные мощи. Любят батюшек, патриарха всея Руси, папу римского. Любят всяких «звезд». Это извращенные люди. Хотят даже на Марс улететь и там жить, чтобы уйти от законов физики. Жить тысячу лет. Не лучше ли жить по законам другой физики, хотя бы в плане морали. С другой точки зрения посмотреть на те же самые явления. Не только физика Эйнштейна и Фрейда существует, но и физика Гербегера. Пожалуйста, живи по этой физике. По ней примеряйся к тем же самым предметам, найди другие подходы к предметам быта, к повседневным вещам. Лениться не надо. Полистайте старые книги — и найдете другие концепции в физике, другие подходы. Есть литургическая физика, православная физика. При совершении таинства евхаристии во время литургии дается иной взгляд на физику. Другой подход к тем же самым предметам. Это физика статики, иная физика совсем. Много есть физик, дающих свои обоснованные законы, при ином взгляде, иных великих деятелей науки, других великих умов, или просто других умов. Но люди по невежеству своему этого не знают, не хотят знать. Есть физика по Кеплеру, а есть физика по Тихо Браге — это уже совсем другая физика. В каждой физике делается поправка на законы морали, потому что это не о морали, а о возможностях. Та или иная физика предоставляет нам те или иные возможности, действия. Направление наших действий. Точку приложения наших сил. Гарантию того, что приложение наших сил будет успешным, экспериментально успешным. На основании опытов, на основании проб и ошибок. Захотим, приложим усилия — получим нужный нам результат. Отсюда весь образ жизни, все предметы быта. Каменные орудия труда и магия — такие же средства приложения психических сил, чтобы достичь цели, которая лежит в основе любой физики. Куда приложить свои силы? В древних физиках не было представления о пространстве; было представление о месте, как о мести. Месть и место — не игра слов. Есть место, где была пролита кровь, где находится человек, вещь. Но о пространстве никто ничего не знал. Место ждет мести, не человек. Поэтому стали возникать города. «Кровь смоется кровью человека, пролившего кровь. Город — убежище для убийцы». О пространстве ничего не было известно. Никто не знал, что такое пространство. Не было такого фактора, не было такого термина как пространство. Это появилось сравнительно недавно. Искусство могло быть только примитивным, плоским; примитивным и плоским — в кавычках, конечно. Место не статично. У него особое положение.

Художник ставит свою авторскую метку в правом нижнем углу картины, если прямо на нее смотреть. Эта метка воздействует на зрителя, на пространство. Вернее, эта метка и есть пространство, как я его понимаю. Клеймо автора и сила его воздействия; его влияние на картину и на ее созерцателя с точки зрения честолюбия автора — называется пространство, творить пространство. Пространства не может не быть, потому что это имеет силу. Даже если метки на картине нет, все равно в правом нижнем углу картины автор оставляет свою метку, ставит клеймо свое на нее. Нет такого автора, который это не подразумевает. Обязательно оставит отпечаток пальца. Не в этом дело, стоит само клеймо на картине или не стоит. Неправильно поставлен вопрос. Не само клеймо, но работа этого клейма и называется пространством. С точки зрения компьютерной технологии то же самое; в компьютерной науке пространство где-то так и понимается. Но я не хочу знать, что там в компьютерах. Я вам сейчас объясняю, что такое пространство с точки зрения физики. Объясняю очень популярно: что такое пространство, а не что такое метка автора. Не заостряйте внимание на метке автора. Плевать на нее. Вся продукция этой метки и есть пространство. Раньше о нем понятия не имели. Понятие о нем появилось совсем недавно. Не важно — где это. Важно — что мы это сознаем, что это нас учитывает, что-то с нами делает. Мы, если хотим, можем этого не знать, этого не учитывать. Как маленький ребенок, с которым занимаются сексом, может не знать, что с ним занимаются сексом. Смотря по каким законам физики судить. Но судят по законам физики всегда. Мы сами себя судим и обвиняем по законам физики. Но не учитываем авторского клейма. В древних науках понятия пространства не было, но было понятие авторского клейма, клейма рабов от него пошли. Сегодня, недавно совсем, возникло понятие пространства, но непонятно куда исчезло понятие авторского клейма. Если объективно, то пространство нужно понимать именно так, как я вам сейчас рассказал. Мы его воспринимаем таковым, потому что таковое оно для нас. Мы говорим о том, каково оно для нас. Услышали свое эхо — услышали голос пространства. Но это ничего не дает, ничего не объясняет. Лучше хорошо потрясти метку в правом нижнем углу картины. Я заметил, что это воспринимается, как пространство. Это мои наблюдения, я никому их не навязываю.

Брат главного врача психиатрической больницы в Костюженах под Кишиневом был председателем небольшого совхоза. Часто пациентов больницы отправляли туда работать скотниками, разнорабочими — разумеется, бесплатно. Также они работали пастухами, пасли поочередно коров, овец. Когда меня повели на работу, я обратил внимание на архитектуру коровника; это было симпатичное здание из красного кирпича, чуть ли не в стиле модерн. Как я потом узнал, это небольшое здание из красного кирпича и было в начале двадцатого века психиатрической больницей, которую русский помещик построил специально для двух своих детишек, братика и сестрички: Кости и Жени. Они сошли с ума, когда были совсем маленькими детьми. Им казалось, что их едят. Кто их ест — они не могли или не хотели говорить. Здание чем-то напоминало замок. Раньше, до революции, он целиком принадлежал только двум этим детям: Косте и Жене. Сегодня колхозники держат в этом здании скотину. Говорят, что стены до сих пор хранят признаки и тайну безумия Кости и Жени. Когда с ними это случилось, Дракула уже не жил. Но для этих детей он жил. Они страдали галлюцинациями, в которых их ели живьем, пили их кровь. Костя и Женя видели галлюцинации, заблуждались. Но Дракула продолжал существовать. Рядом — Румыния. У Кости и Жени были иллюзии, слуховые обманы, зрительные обманы, которых не было у Дракулы. Но они и словом не обмолвились, не выдали: кто именно их ест. Они оправдывали Дракулу, не хотели покидать этой сказки. Я тоже всегда готов оправдать Дракулу. Можно списать все эти факты на знаменитого колдуна, вампира графа Дракулу. Нам-то нравится так думать, так считать, что Дракула ел людей! Общественность, одним словом — она и есть Дракула. Общественность ела души этих маленьких детей. Сам же Дракула никого не ел, но это случилось во времена Дракулы, по соседству с тем местом, где обитал Дракула. Общественность рвала в клочья души этих маленьких детей зубами Дракулы. Отец спрятал детей от общественности, построил им этот сказочный терем: детский сумасшедший дом. После смерти отца дети перешли на положение рабов, они не могли отстоять свой сумасшедший дом, не могли сказать: это наш дом. К ним стали подселять других больных детей, взрослых. Дети росли, как отверженные среди отверженных. Пациенты больницы приходили, уходили, но Костя и Женя не покидали больницы никогда. Они в ней состарились и в ней умерли глубокими стариками в один день.